По прозвищу Стрелка - Сергей Пирог

— Эй, что это? Где мы? — задергалась она, — Эй, развяжите меня! Спасите! Трава!

— Съели твою траву, — спокойно сказал очкастый и переглянулся с маткой.

— Как съели? А ты кто? Эй, развяжи меня! Ты же… Ты — Серега! Погоняло «Золотой»! Мы тебя должны спасать были!

— Должны… Но ведь не спасли, — улыбнулся «Золотой» Серега не совсем весело и — отвернулся.

— Бат гунда! — закричал Талмаш и ударил Спицу баклажкой по голове.

Она закричала, упала на спину, повернулась к Яне.

— Эй, что тут такое? Спаси меня! Извини меня! — задыхаясь и корчась, обратилась она к Стрелке, тут же дернулась в другую сторону, пытаясь освободиться; хрипло с надрывом закричала, пробуя порвать путы, но только рассмешив этим присутствующих бюреров. На ее крики даже прибежали из своего угла дети и начали, играясь, выкручивать ей пальцы на ноге.

— Эй, уйди! Отпустите меня! Вы что же!.. — голосила наемница, и Яна безвольно опустила голову на стол. Это был конец. Бесславный и — такой вот жуткий.

Волкова ошибалась. Все, виденное до этого, было еще не самым страшным.

— Косерва! — решительно произнес Талмаш, тыча окровавленным пальцем в сильные ноги Спицы, — Good консерва!

Очкастый понятливо кивнул и исчез в неизвестном направлении. Шаман карликов тем временем подошел к Яне и начал ощупывать ее лицо и голые руки, покрытые синяками и ссадинами. Недовольное лицо его прямо-таки говорило, что Яна «плохая гунда, шнутка», что годится только для еды! Волкову это «успокоило», потому что она уже начала подозревать, чем здесь могут являться консервы.

Самые дикие ее предположения оправдались.

Очкастый Серега прикатил некий агрегат, похожий на детскую коляску. Только этот был шире, имел бесчисленное множество каких-то лямок, хомутов и ремней, а также три различные по диаметру трубки. Выглядел Золотой еще более подавленно, прятал глаза, однако продолжал делать свое дело.

— Эй, что это? Вы чего! Ты, урод очкастый! Продался, сука! — завопила Спица.

Талмаш отошел от Яны и, развернувшись к Спице, приподнял обе руки. Тело наемницы резко дернулось вверх, ремни натянулись, едва не отрывая стол от пола. Спица закричала еще громче — ремни врезались ей в живот и перетянули конечности. Талмаш отпустил ее, Спица упала обратно. Мясники тут же подскочили к ней, быстро освободили от пут и пересадили к кресло, зажав руки и ноги в специальных креплениях — руки в плечах, а ноги почти у самого паха.

Очкастый отошел подальше, почти спрятался за маткой, а Талмаш своим крюком несколькими точными ударами отсек у Спицы одну ногу. Завывая, чтобы перекричать пленницу, и морщась от потоков крови, мясники быстро перевязали ее рану тряпкой, причем, внутрь вложили какой-то артефакт! Кровь течь перестала, а судя по тому, что Спица недоуменно уставилась на обрубок, прекратилась и боль!

— Good консева! — похвалил Талмаш, ударив по второй ноге. Спица заревела опять, проклиная вместе с карликам даже Яну, с не меньшим ужасом наблюдавшую все это.

Со второй ногой пошло все не так гладко, Талмашу рубить было не с руки, и он передвинулся на другое место, пока Спица извивалась в своем кресле. Закончив с ногами и отправив их в таз-«холодильник», Талмаш таким же образом отделил руки. После этого мясники подвели и втолкнули в низ живота Спицы две резиновые трубки, а третью пропихнули ей глубоко в горло, перед этим задрав голову кверху и зафиксировав железной распоркой. К этой трубке была приделана воронка, и Яна, наконец, полностью осознала, что означает словосочетание «живые консервы». Невольно она вспомнила, что в одной газете уже читала об антигуманном производстве гусиной печенки — целый конвейер птиц кормят, но держат их тела в неподвижности, и даже еду, подчас недостаточно остывшую, совершенно равнодушно заливают в похожий пищеприемник. В итоге, вместе с деликатесом из жирной печени, едок получает концентрат страданий!

Здесь же вполне реально было питаться пленником по частям, которые из-за артефакта будут постоянно регенерировать или восстанавливаться!

Очкастый увез мычащую и уже, скорее всего, сошедшую с ума Спицу, а Талмаш подступил к самой Яне. Волкова закрыла глаза, едва сдерживаясь, чтобы самой не впасть в истерику. Хотя это было бы все равно, что просить пощады у механического приспособления или у стаи бродячих собак. Крики и дерганья жертвы для них были бы всего лишь мелким неудобством! Яна решила, во что бы то ни стало попытаться покалечить шамана, если ей удастся освободить хоть одну руку.

— Bad гунда! No косерва! — опять на смеси русском, английском и своем бюрерском проскрипел Талмаш и разорвал на груди Волковой майку.

В этот же момент он отпрянул и уронил баклажку. Мамука тоже выдохнула какой-то жалобный звук, запричитала, забормотала.

— Бохан! Бохан-гунда! — раздалось со всех сторон, с каждым разом усиливаясь. Карлики скандировали эти два слова и отступали от стола подальше.

Талмаш вдруг издал вопль радости, смеясь и бормоча что-то в извиняющимся тоне, быстро освободил Яну и попытался снова надеть на нее майку. Девушка оттолкнула карлика и оделась сама, по пути машинально связывая разорванную бечевку материнского кулона.

— Бохан! Гунда-бохан! — хором вскричали бюреры, оглушив Золотого, вернувшегося и без того немного испуганного их криками.

Талмаш указал ему на Яну и со злостью затопал ногами.

— Бохан-гунда! — проскрежетал он зубами, — No еда! Бохан!

— Ого, агент «Монолита»! — уважительно покачал головой очкарик, глядя на Яну уже совсем по-другому, — Ё-моё! А что же ты раньше молчала?!

Яна была от этого шокирована едва ли не больше всех присутствующих. Она стояла с полуоткрытым ртом, жадно втягивала в себя смрад подземелья, который, правда, сейчас казался ей самым чистым и лучшим воздухом в мире. Руки она держала поднятыми, одной придерживая майку и закрывая грудь, а другой нервно теребя кулон, который, как ей показалось, снова стал теплым и даже немного светился.

Талмаш подскочил к ней и что-то забубнил, однако в данный момент Яну больше занимал вопрос, как отсюда быстрее уйти.

Очкастый Серега тем временем сам ответил за Яну на свои же вопросы.

— Понятно, ты ранена, поэтому не говорила… Наверное, первый раз в таком обществе? Это кто тебя так, они? (кивнул в сторону вещей наемников у двери) Или эти низкорослые выродки?

Яна не ответила, глядя то на него, то на кучу хлама за его спиной. Кулон заставлял что-то груди со страшной силой чесаться, раньше такого не было, Яна терпела и вообще сопротивлялась возможному обмороку лишь потому, что ноги у нее страшно болели — затекшие до этого, сейчас они испытывали уколы миллиона булавок!

Очкастый подошел ближе, подняв с пола ворох одежды и положив рядом с Яной.

— Умоляю, хоть ты не бросай меня! Я уже не могу им дальше служить! А ты видела, что со мной будет! Да и с любым!.. — взмолился он, — Тут даже один раз спецназ был… Этот ублюдок с баклажкой поднял в воздух оба взвода! Один! А остальных добила эта куча гавна на телеге!

— Почему? — смогла выдохнуть Яна.

— Это же не люди! Они не понимают нас! У них свои правила и своя культура! — с надрывом продолжил очкастый, — Я им только помогаю с аппаратурой и с этим гребаным КПК на шее твари, чтобы ей музыку включать! Ну что тебе стоит? Возьми меня с собой!

Мамука завозилась, недовольно зарычала.

— «Бохан» — это что по ихнему? — напряглась Яна.

— «Монолит»! Ведь ты же — человек «Монолита», ангел «Монолита»! Это сила!..

Тут Серегу оттеснил Талмаш, с вполне искренней улыбкой предлагая Яне свежего мяса из окровавленного тазика. Яна судорожно сглотнула и отказалась, переведя внимание на ворох тряпья, где кое-как отыскала не разрезанную и не испачканную одежду. Талмаш не успокоился и вытащил откуда-то из-под складок своего балахона связку сушеных крыс.

— Штунки! Штунки вкусна еда! — потряс он ими перед лицом Яны. Потом, видя, что крысы аппетита девушки не вызвали, вытащил из-под стола слепого пса-инвалида, держа его за загривок рукой, а не телекинезом. — Новара! Еда!

Яна отказалась и от сочного слепого «новара», более твердо покачала головой и отодвинула Талмаша, думая, что даже играть в русскую рулетку, наверное, не так страшно, как общаться с этими маленькими жестокими человечками.

Одевшись и замотав тряпкой кровоточащее ухо, Яна показала на свой FN220, который уже украшал мусорный фетиш в соседнем помещении. Однако Золотой покачал головой, давая понять, что это уже бесполезно. Талмаш, словно подтверждая это, попрыгал и погремел баклажкой.

Яна вздохнула. Она потеряла буквально все — от оружия до чудо-ПДА. Ей посчастливилось только в том, что конфискованные Грейс берцы находились в рюкзаке негритЯны и бюреры их не тронули.

Но самое главное, что она была жива! Эти страшные и странные существа даже называли ее агентом «Монолита». Внезапно голова девушки закружилась, Яна чуть не упала, и Талмаш вовремя подхватил ее с помощью телекинеза, аккуратно положил назад на стол.