Кукушка - Дмитрий Скирюк

...Левой, правой, левой, правой, уверенно и ровно: два шага — вдох, два шага — выдох. Мышцы разогрелись, рубашка прилипла к спине, от сырого воздуха щекотно в носу. Деревья и кусты проносятся мимо, взгляд едва успевает выхватить отдельные подробности — распустившуюся ветку, прошлогоднее упавшее гнездо, торчащий из земли валун... Левой, правой, левой, правой...

Травник бежал по старому лесу.

Когда бежишь без определённой цели не для того, чтоб убежать или догнать, а просто так, для пользы тела, голова начинает работать как бы сама по себе. Глаза сами смотрят, куда направить бег, нога сама привычно нащупывает путь, и мысли возникают ниоткуда, бьются, вертятся внутри, как горох в погремушке, и так же в никуда пропадают. Если пропадают, конечно... А то бывает, что одна иль две застрянут, и тогда поневоле начнёшь раздумывать над ними, рискуя подвернуть ногу и грохнуться. В такие моменты лучше всего начать твердить какое-нибудь слово или имя или лучше — напевать какую-либо надоедливую песенку. Хотя случается, что вот такая «беговая» мысль оказывается важной.

«Левой, правой, левой, правой... Умный в гору... Яд и пламя, это не мысли, это какие-то кости в кузове...»

Жуга бежал налегке, меч брать не имело смысла: здесь по-прежнему не было зверей (по крайней мере, крупных), хотя откуда-то прилетели птицы. Всё подтверждало то, что вырваться отсюда можно, ведь если есть вход, значит, есть и выход. Летать, однако, травник не умел. Видно, правду говорят: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Сколько Телли и Высокий ни играли с травником в загадки, сколько ни предупреждали его об опасности, он по-прежнему пытался вырваться отсюда, но не видел выхода и оставался пленником. Порой накатывали видения — как остатки старого умения видеть мир, — накатывали и тут же пропадали. Да и были они мутными, нечёткими, развилок было слишком много. Жуга подумывал, не вырезать ли руны, вдруг что прояснится, только руки не дошли. Он обследовал все башни и подземные ходы, все закоулки старой цитадели, никакого выхода не нашёл и постепенно уверился, что ищет не там. В конце концов, элементарный здравый смысл подсказывал, что, если выхода нет внутри, есть смысл поискать его снаружи.

Однако и здесь его поджидала неудача. Зато как поиски в замке когда-то привели его в тренировочный зал, так и поиски в лесу открыли для него эту тропу, и теперь, разминки ради, травник утром и вечером бегал вокруг крепости. Бегал — и не мог избавиться от странного ощущения, будто старые деревья-башни меланхолично наблюдают за его пробежкой, смотрят ему в спину чёрными глазками бойниц и окошек. В мире людей он не придал бы этому значения, но в этом странном месте не так-то просто было разобраться, что на самом деле есть, а что — игра воображения. Так и сейчас. Он бежал, прислушивался к своим ощущениям и старался не думать, твердил старую пословицу. Прежняя лёгкость движений возвращалась медленно. Болела грудь, простреленная пулей, вновь напоминало раненное в юности колено. И всё равно после таких пробежек становилось легче и немного спокойнее.

«Левой, правой... Умный в гору... Кости в кузове... Лягушонка в коробчонке...»

Мысли упрямо и настырно лезли в голову.

Если замок, как сказал Единорог, сам управляет всем вокруг, следит и всё такое прочее, тогда понятно, почему здесь всё остаётся неизменным. Но всё равно оставались вопросы. «Сам замок — неразумен, это наблюдатель и слуга», — сказал тогда Высокий. Но слуга, он же тоже управляет домом не вслепую! С человеком сразу ясно, как договориться, — вот лицо, вот голова, вот уши, вот глаза. Скажи что надо — он услышит. Дальше как получится, но хотя бы ясно, с чего начинать... А здесь с кем говорить? Ведь не со стенами же... Или всё-таки со стенами? Как отдать приказ, кому высказать просьбу? Да и что просить? «Дяденька, пустите меня, я слово волшебное знаю: „пожалуйста“!» Жуга криво усмехнулся своим мыслям, перескочил через ручей, заскользил, потерял равновесие, шлёпнулся на задницу и мысленно выругался. Ну Тил, ну хитрюга. Нет, чтоб сказать напрямую, поди, мол, туда и туда...

А может, это всё нарочно, и прав Единорог, что всякое неосторожное вмешательство разрушит барьер, отрезавший Крепость С Белыми Валами от остального мира... И кстати, что это за «белые валы»?

Жуга поднялся и оглянулся — он как раз огибал замок с запада, тропа пошла в гору, и снова ему показалось, что крепость наблюдает за ним. Он двинулся дальше, и через минуту тропинка вывела травника на косогор, а оттуда — на вершину небольшого, поросшего лесом холма. Там он остановился и некоторое время оглядывал окрестности.

Вид отсюда открывался изумительный. Деревья росли реже, в основном это были сосны или что-то, на них похожее; высокие, с тонкими стволами, они не загораживали обзор, давая простор воздуху и свету. До самых скал повсюду колыхались только зелёные (а для травника — серые) волны леса, серые (на самом деле серые) извивы реки, серые скалы, серое небо и белые, как кости, башни замка. Отсюда хорошо были видны угловая башня, немного стен и громада старой цитадели. Обычно Жуга вбегал на гору и сразу же, без промедления и остановки, бежал вниз, дальше. Этот второй спуск, в отличие от первого, был приятный, не крутой, не глинистый; отдыхать перед ним не имело смысла. Но сегодня всё шло как-то не так. И вокруг никого. Даже птицы не поют.

— Эй! — во всё горло крикнул он и замахал руками. — Э-эй!!!

Из чащи за его спиной взлетела сорока, застрекотала и исчезла в ветвях. Другого ответа, естественно, не последовало. Травник вздрогнул, снова огляделся и поёжился. Провёл рукой по волосам. В этот миг бессмысленного одиночества он неожиданно остро осознал, где находится и что с ним приключилось.

— Где же у тебя голова? — задумчиво пробормотал он. — А?

Он развернулся и шагом, прихрамывая, двинулся в сторону от тропы, туда, где под большим деревом зеленела ровная поляна. Настроение так себе — ноги промокли, спина в мокрой глине. Он попробовал ногой землю и проделал несколько упражнений. Малость полегчало.

Над головой раскинуло ветви старое толстое дерево с побелевшей от времени корой. Чем-то это дерево напомнило Жуге ту древнюю сосну возле заброшенного рудника. Жуга сделал в памяти ещё одну пометку, решив на будущее приходить сюда разминаться, вытер пот, облюбовал просохший пятачок земли возле корней и уселся там передохнуть. Вытер руки, сдёрнул тесёмку с волос и перевязал их заново. Голова чесалась. Налетевший порыв ветра запутался в ветвях и в волосах, листва над головой встревожено зашумела. Пара-тройка молодых листочков слетели на колени травнику; Жуга совершенно бездумно смахнул их на землю, но тут же заинтересованно нагнулся, подобрал и поднёс к лицу. Размял в руках, принюхался и удивлённо поднял бровь.