Ричард Длинные Руки – герцог - Гай Орловский

– Ваша светлость… о чем вы?

– О твоих связях с тем Темным Миром, – прорычал я. – Говори быстро. Мы знаем, кто ты.

Граф Гатер и барон застыли, изумления на их лицах было больше, чем у возницы. Бобик подпрыгивал и смотрел на меня с ожиданием, вдруг да можно присоединиться к этой забаве.

– Я рублю лес, – прошептал мужик полузадушенно.

– Зачем?

– На дрова…

– Брешешь, – обвинил я. – Дрова – прикрытие. На кого работаешь еще? На Томаса Кемпбелла – знаем. На кого еще? Кто вами руководит? Сколько вас здесь?

Я сжимал горло, не давая дышать, затем чуть ослаблял пальцы, но лишь для крохотного глотка воздуха. Лицо несчастного постепенно багровело, потом посинело, глаза навыкате, начинают лопаться кровеносные сосуды.

Граф и барон начали переглядываться, я чувствовал, что вот-вот схватят меня за плечи и оттащат, заподозрив помешательство. К счастью, простолюдины ломаются быстро, это не благородные, что за абстрактные идеи могут вынести любые пытки и умереть, смеясь. Этот дернулся, закатил глаза под лоб, бессильно застучал ногами по днищу телеги.

– Отпусти, а то…

– А то? – спросил я настойчиво. – Что будет?

– Когда сбросим личины, то всех…

Граф охнул, барон дернулся и бросил ладонь на рукоять меча. Я спросил саркастически:

– Если так сильны, почему еще не сбросили? Страшновато?

Пальцы чуть ослабил, пусть еще чуть вдохнет, это награда за ответы, и возница снова просипел:

– Чтобы сюда попасть, нужно… проломиться… Нужны опорные места… Это трудно…

– И не по силам? – спросил я едко.

Как я ожидал, простолюдин попался на провокацию и сразу же ответил люто:

– Сегодня мы укрепили последний опорный камень… Ночью сюда хлынут полчища… Легионы! Вас ничто не спасет… Одно спасение – присягнуть новому властелину…

Я спросил резко:

– И где последний опорный камень?

Он расхохотался.

– Там, где никогда не отыщешь.

Граф выругался, барон скрипнул зубами, не смеет простолюдин говорить человеку благородного сословия «ты», я же сделал вид, что не замечаю таких тонкостей, хотя на самом деле уже почти привык к почтительному обращению.

– Я отыщу везде, – прорычал я. – Где он? У тебя должна быть точная карта.

Я почти отпустил пальцы, и он проговорил со злой издевкой:

– В самом деле сказать? Будешь разочарован, смертный.

– Говори, пока не…

– Я один знаю, – сообщил он. – И карта только у меня.

– Где?

Он постучал пальцем по лбу.

– Вот здесь.

Я мгновение смотрел, онемев, потом сказал люто:

– Голова у тебя всегда была пустой, раз предался Тьме, так что туда можно засунуть что угодно. Хорошо! Сэр Генрих, вскройте ему череп и вытащите оттуда карту!

Граф и барон моментально выдернули его из телеги, повалили на землю и прижали руки к земле. Я придержал Бобика, а граф взял в руки большой топор и оценивающе посмотрел на голову заготовителя дров.

Тот смотрел дикими глазами.

– Вы что, – закричал он заячьим голосом, – совсем дикие? Как может там оказаться карта на бумаге? Я просто ее запомнил! Запомнил!

Граф, не слушая, занес над ним топор. Возница завизжал, а я, чуть выждав, сказал резко:

– Нарисуй быстро, где этот проклятый камень!.. Но быстро, пока у графа руки не устали. Топор тяжеловат.

Возница вскрикнул:

– Там много всяких поворотов! Я все не упомню… Давайте, лучше проведу вас.

– И по дороге попытаешься сбежать, – сказал я знающе. – Ладно, нет времени. Барон, свяжите ему руки, пусть идет впереди. Его сожрут первым, если заведет не туда. Шаг в сторону – попытка к бегству, руби без жалости. Дорогу и без него найдем, разве что на день-другой позже.

Возница смотрел трусливо и затравленно, я сделал лицо уверенным, да не увидит никто, что блефую. Как раз прибыть на день позже – проиграть вчистую. Вторжение, как он сказал, начнется этой ночью.

Деревья толстые, кряжистые, с дуплами, ветви перекрученные, кроны смыкаются и переплетены так, что над головами плотный непробиваемый свод, словно идем в пещере.

Граф связал вознице руки за спиной, конец веревки передал барону, как младшему. Между деревьями пробирались с трудом, барон дважды останавливал проводника и бил по лицу, чтобы нарочито не заводил в заросли.

Труднее всего пришлось коням, но арбогастр пошел впереди, попросту ломая слишком уж назойливо загораживающие дорогу ветки.

Я только снова подумал о пещере, как впереди по склону замаячила отвесная черная стена. Как злая боль камня, ее рассекает широкая щель, у самой земли расширяется аркой.

Возница уверенно вел к пещере, я спросил резко:

– Что, другого пути нет?

Он посмотрел затравленным зверем.

– Есть.

– Тогда почему через пещеру?

Он пробурчал злобно:

– Быстрее. И ближе.

Граф сказал неуверенно:

– А может, пусть? Думаю, проход не слишком велик…

– Не спорю, – ответил я, – но если бы вы знали, как меня уже достали эти пещеры!.. Ладно, сейчас решим.

Я соскочил с Зайчика, поцеловал в нос, а Бобику велел строго:

– Охраняй это копытное… и коней наших друзей!.. Мы скоро вернемся. Обещаю.

Он вздыхал, смотрел жалобными глазами, я постарался сделать лицо неумолимым. В пещерах много всякой гадости, там частенько шаг в сторону – смерть, а Бобика трудно удержать от шныряния и вынюхивания местной живности.

Возница безуспешно дергал связанными за спиной руками. Я погладил Бобика по голове и повернулся в сторону пещеры.

– Веди, предатель…

Он шагнул в темный ход, я сразу же создал и пустил над головами шарик света. Граф и барон посмотрели с уважением, переглянулись с гордостью и облегчением.

Стены не обтесаны, скала просто раскололась, с обеих сторон одинаковые прожилки в камне. Над головой свод сходится клином, ход то сужается так, что я хватал возницу за воротник и держал, чтобы не проскользнул в такую щель, куда мы не пролезем, то отпускал, когда стены отодвигались, и мы шли, как в туннеле.

Возница двигался уверенно, мне показалось, что приободрился и даже затаенно улыбается, что-то чует, сволочь, а я, как ни тужусь, ничего не ловлю, хотя раньше чутье выручало.

Шарик света уплыл вперед, с обеих сторон стены блестят свежими изломами. Я повертел головой, да, все так, одну плиту разломило, вот одинаковые жилки…

За спиной раздался звон, грохот, лязг груды железа. Барон подпрыгнул в испуге, оглянулся. Граф с кряхтением поднимался с четверенек.

– Сэр Генрих! Что случилось?

Граф сказал раздраженно:

– А вы как думаете?

– Мышь дала подножку, – предположил барон.

– Угадали, – сварливо согласился граф. – Сказано в Писании, подлые животные…

Снизу дрогнуло, донесся знакомый треск. Возница замер, оглянулся, лицо перекосило внезапным ужасом. Я ожидал, что под ним провалится плита, однако снизу ударил ядовито-зеленый свет, начал скручиваться, как мокрая тряпка в огромных руках, превратился в быстрый смерч.