Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Орловский

—   Ну что, подеремся?

—Признаю поражение, — ответил я. — Не по очкам, а сразу нокаутом. Но победитель должен быть мило­сердным...

—Это мужские правила, на женщин не распростра­няются, — отрезала она кровожадно. — У нас свои пра­вила. Ты мне все расскажешь, во всем признаешься! Даже как пирамиду Хеопса разрушил!..

—Пирамида Хеопса все еще цела, — ответил я пу­гливо, но уже с сомнением.

—А какие разрушил? Ограбил?.. Убил, изнасило­вал?..

Я ответил со вздохом.

—   Сдаюсь. Давай еще по чашке кофе, а потом я тебе

в постели под пытками признаюсь.

Звякнул сигнал вызова, на телестене появилась си­яющая Аня, проворковала счастливым голосом:

—Заказ прибыл!.. Спрашивают, куда везти, в дом или в беседку?

—В дом, — велел я.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Ворота отъехали в сторону, во двор вкатил не­большой грузовой автомобиль. Двое парней моментально распахнули задние дверцы, с на­тугой вытащили массивный ящик, похожий на празднично украшенный гроб.

Я вышел на крыльцо, Мариэтта, не удосужившись одеться, пошла следом, однако парни внимания не очень-то обратили, сейчас все женщины лепят фигуры по одному стандарту, так что увидел одну — увидел и всех остальных. Один сказал мне:

— Вы хозяин?.. Распишитесь. Да-да, здесь прило­жите палец и вот здесь... Спасибо! Все, можете заби­рать.

Он щелкнул пальцами, дверка гроба распахнулась, оттуда вышла сияющая новенькой плотью Аня Межелайтис, уставилась в меня счастливыми глазами.

— Дорогой, — проговорила она тоненьким голо­ском, — как я счастлива...

Я спросил в недоумении:

— Теперь такая заводская сборка?

Она ответила щебечущим голоском:

— Да, милый. Но я из нашего с тобой домика свя­залась с этим телом и закачала на базовую основу всю свою личность. И кое-что в нем поправила, сообразуясь с твоим вкусом. Мне так нравится тебе угождать и делать приятное... Пока меня везли, разобралась, что где в доме. Кое-что изменила, передвинула ме­бель...

Я охнул, у всех женщин самое неистребимое хобби, болезнь и мания — хотя бы раз в месяц двигать по ком­натам мебель, а эта начала сразу, еще даже в дом не въе­хала!

—   Я этим манипуляторам лапы переломаю, — по­обещал я. — А мебель прибью к полу вот такими гво­здями. Здесь я хозяин, доминант и альфа-самец.

Она посмотрела на меня округлившимися глазами.

—   Милый, а ты изменился...

Из-за моей спины раздался злой голос:

—   Это точно.

Позеленевшая от ярости Мариэтта медленно спус­тилась по ступенькам, напоминая величественными движениями не то царицу Клеопатру, не то кого-то еще знакомого.

Остановившись перед замершей в испуге Аней, она потребовала:

—   И что эта кукла умеет лучше, чем я?

Я хотел напомнить, что эта кукла не спорит и не аре­стовывает меня, но уже стал дипломатом после посоль­ства в Уламрию, сказал уклончиво:

—Но она всегда в доме, а ты где-то на службе.

—И тебе не надоест, — спросила Мариэтта, — что она всегда в доме?

Аня посмотрела на меня, на нее и ответила тем же милым голоском:

—   Я могу лечь в ящик, закрыться, словно меня нет, и ждать, когда позовут. А ты?

Мариэтта молча повернулась и пошла в дом. Аня улыбнулась мне.

—Милый?

—Ляг в ящик, — велел я, — закройся и вообще жди там, пока позову.

—Хорошо, — ответила она послушно. — А где по­ставить ящик? Можно в гостиной рядом с телевизором?

—Нет, — отрезал я. — В кладовке!

—Хорошо, — повторила она. — Ты только не вол­нуйся, милый. У тебя давление подскочило, а сердце­биение участилось на шесть ударов...

—Выполняй, — рыкнул я и пошел в дом.

Мариэтта стоит перед плитой и кинектит насчет бу­дущего ужина, все еще в одних трусиках, но чувствую, что уже готова одеться и уйти или хотя бы только одеть­ся, а это тоже не гуд.

—   И что, — спросила она, не поворачиваясь, — она ляжет с нами?

—А что это изменит? — спросил я. Она отрезала:

—Изменит! Все изменит.

—Хорошо, — ответил я и сказал со вздохом: — Она поспит в своем ящике. Как Дракула в гробу.

—Испробуешь, — спросила она ядовито, — утром, когда уеду на работу?

—Если будет время, — согласился я. — Хотя вообще-то у меня отпуск.

—Скотина, — сказала она.

—Да, — согласился я. — Признание в себе скотст­ва — это путь истинного демократа к пониманию своей сути. И отправная точка на долгом пути совершенство­вания.

—У тебя это особенно долгий путь, — заявила она.

—Почему?

—   Ты все еще на этой точке. Питекантропьей.

Я вздохнул.

—Когда же доберусь хотя бы до неандертальца...

—Не скоро, — сообщила она. — Очень не скоро. А насчет кроманьонца даже не думай.

На кухне щелкнуло, прозвучала мелодия, крышка плиты раздвинулась, снизу поднялся поднос с расточа­ющим ароматы пирогом, двумя широкими тарелками с разной хренью, теперь еда совсем не похожа на еду, и двумя полулитровыми бокалами вина. Ума не приложу, как это все готовят одновременно, потому что пирог горячий, а вино холодное, но вообще-то приличные мужчины о кухне не говорят и способами приготовле­ния не интересуются.

Мариэтта ловко вытащила, я хотел помочь, но сама перенесла к столу и красиво расставила, не забыв поло­жить салфетки, которыми я вообще-то пользовался всего пару раз в жизни.

—Круто, — сказал я, — мне казалось, мы полчаса тому ели...

—Десерт не успели, — пояснила она.

—Это десерт?

—А что, по-твоему?

—Еда, — ответил я бесхитростно. — Но нет-нет, я поесть готов всегда! Спасибо!

—Это не все тебе, — предупредила она. — Есть я тоже умею. А теперь признавайся, где ты был весь день?

Я насторожился, вдруг спрашивает неспроста, но постарался ответить как можно безмятежнее:

—Уже и не помню... Вроде бы лежал на диване. По­том сидел в кресле-качалке.

—А потом?

— Потом начал раскачиваться. Она спросила сердито:

— И так весь день?

—Счастливые часов не наблюдают, — напомнил я. — А с тобой я такой счастливый, такой счастливый...

—Тебя не было, — отрезала она. — Ты поехал в свою фирму, а потом... исчез!

Я охнул, пощупал себя.

—Вроде бы не совсем... и не весь... Фух, пока все на месте! Как ты меня пугаешь...

—Связь оборвалась, — пояснила она. — Твое место­положение не удалось определить даже со спутника, а у них там самая мощная аппаратура!

Я сказал с огорчением:

—Вот видишь, никому я не нужен. Даже аппаратура не желает меня искать.

—Кое-какая аппаратура, — сказала она язвитель­но, — дожидается тебя в ящике. На всякий случай дер­жи при себе осиновый кол и большой молоток. Так где ты был, зараза?