Золотая дева - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже Макар (а он себя, драгоценного, любил куда больше, чем самых прекрасных в мире девушек) почувствовал, что его спутницу что-то беспокоит. И, едва танец закончился, сразу спросил:
– У тебя что-то случилось?
Лена одним махом выпила свое шампанское. (Ну, и подумаешь, что нельзя – она же в последний раз!) И зло произнесла:
– Да. Случилось. Я жду ребенка.
И увидела в лице Макара неприкрытое разочарование.
Думала, он пенять начнет: что, мол, врала, будто девственница? И спрашивать, кто отец. Однако Макар лишь недоуменно пробормотал:
– Ребенка? Зачем?!.
– Ну, вышло так, – опустила голову Лена.
А тот сразу убрал из глаз весь заинтересованный блеск и равнодушно спросил:
– Чего аборт не сделала? Не успела?
– Не захотела, – буркнула она. – И вообще я замуж выхожу. Сразу после выпускного.
– Ты у нас еще и школьница?.. – хмыкнул Макар.
И Лена только сейчас вспомнила, что по легенде ей давно уже исполнилось восемнадцать…
– Ладно, Макар, прости меня, – вздохнула девушка. – Прости за все. Кругом я виновата и кругом дурочка… Только голову тебе зря морочила…
И встала.
Но он вдруг попросил:
– Сядь, пожалуйста. Не уходи…
И тепло, ласково улыбнулся.
– Ты разве не сердишься на меня? – удивилась Елена.
– Сержусь, – он положил ей на тарелку еще шашлыка, плеснул в бокал немного шампанского. И добавил: – Но ты все равно не уходи! Потому что… – и осекся.
А когда Лена вновь опустилась на стул, досадливо произнес:
– Ты сама-то хоть понимаешь, какую глупость сделала?..
– Да ладно, почему глупость? – вяло возразила она. – Что плохого: выйти замуж, родить ребенка?.. Ну, и подумаешь, что в восемнадцать! – И повторила Мишкины слова: – Зато ребенок вырастет – а я еще молодая буду!
– Да при чем здесь молодая, не молодая! – горячо произнес Макар. – Ты ж теперь уже навсегда себя в этом городишке похоронила! В хозяйстве, в пеленках… А могла бы, могла… – Он снова умолк. Безнадежно махнул рукой.
Лене было очень приятно слышать искреннюю грусть в его голосе. Она кокетливо, как в прежние, беспечные времена, улыбнулась:
– Могла бы – что?..
Макар охотно возобновил свою речь:
– Ты ведь красивая какая! И умная! И смелая!.. Да таких девушек – одна на миллион!.. Могла бы весь мир покорить – не то что Москву!
– Говори, говори еще!
– Да что теперь говорить?! Я-то хотел тебя с собой взять!.. В столицу. Карьеру бы сделать помог…
Во как.
Еще несколько месяцев назад Лена бы только посмеялась. Потому что считала: от столь бесцветного экземпляра ей никакой помощи не надо. Стошнит. Но сегодня слова Макара звучали для нее восхитительной, но немного траурной музыкой. Потому что все. Никогда ей теперь не добраться до Москвы и, конечно, не сделать там карьеры.
И она, почти искренне, произнесла:
– Ох, Макарушка! Прости меня, тысячу раз прости! Мне просто, знаешь… любовь глаза застила…
– А какой у тебя срок? – вдруг поинтересовался он.
– Да четыре месяца почти, – вздохнула она. – Ничего уже не сделаешь.
– А говоришь: счастлива! Замуж! – подловил ее он. – Была бы счастлива – так бы не говорила. И сюда сейчас не пришла. Шампанское со мной не пила бы…
– Да нет, Макар, не очень-то я и счастлива, – легко призналась Елена. – Вроде и понимаю: раз забеременела, замуж и рожать нужно, а на душе все равно тошно…
Ухажер вдруг произнес совершенно немыслимое:
– Ну, и давай уедем!
– Куда?! – опешила Лена.
– Как куда? В Москву!
– А как же…
– Решим, – отмахнулся он. – Может, еще и в четыре месяца избавиться удастся. Как-то, я слышал, устраивают поздний аборт, по социальным показаниям. А не получится – пусть остается. Вырастим.
– И ты… ты простишь мне чужого ребенка?.. – недоверчиво спросила она.
А Макар просто произнес:
– Ленка, Леночка… Я ведь тебя люблю…
И вот удивительно: всегда казался бесцветным, блеклым, вообще никаким дохляком, а сейчас плечи расправил, глаза сияют, и просто совершенно другой человек…
Но соглашаться на его предложение, конечно, нельзя. Лена только вздохнула:
– Спасибо тебе, Макар.
– Ты согласна? – просиял он.
– Спасибо тебе большое, – повторила она. И твердо добавила: – Но в Москву я с тобой не поеду. И жизнь тебе портить не буду. Это ты ведь только сейчас говоришь: чужой ребенок, ну и что, пусть будет. А потом, когда он родится, проклинать меня станешь…
Он что-то пытался еще сказать, уговаривал, обнимал – но Елена была непреклонной.
На том и расстались.
Лена с трудом, на троечки с четверками, сдала выпускные экзамены. Получила аттестат. Ждала свадьбы. Каждое утро, едва просыпаясь, бежала к зеркалу смотреть, не вырос ли живот. И каждый раз расстраивалась оплывавшей фигуре. И своему лицу – не то что некрасивому, но какому-то всегда кислому, недовольному…
Настроения не было совсем. Лето ведь, солнце, курортники, музыка! Их команда по плаванию документы оформляет на очередную загранпоездку. А она отращивает брюхо в душной квартире.
И с Мишкой постоянно ссорились. Жених-то хоть и благородный, и терпеливый, но тоже устал от ее постоянного недовольства и капризов. Да и в глубине души, видно, сам жалел, что не дал в такой ситуации деньжат на аборт, как все ровесники бы сделали, а жениться собрался…
Еще и Макар подливал масла в огонь. В начале июля, как ни в чем не бывало, прислал ей открытку. Написал, что собирается в Сочи, просил встретиться… Лена не удержалась – пошла. Снова сидела в ресторане. Слушала комплименты. И как Макар подбивает бросить Сочи и жениха да отправиться вместе с ним в столицу.
И снова не согласилась. Потому что от ребенка теперь уж точно не избавишься – тот пинаться стал, и животик видно ощутимо. Макар и сам не понимает, каково это будет, когда она в его квартире чужого младенца станет нянчить…
– Макарушка, да я бы рада! Честно! И, если б сволочью, без единого принципа была, поехала б, не раздумывая. Но не могу. Понимаешь, не могу. Ты ко мне по-человечески, а я тебе – такую подлость…
– Но хотя бы видеться мы сможем? – тоскливо уточнил Макар.
– Да, – твердо ответила девушка. – Да. В любое время. До тех пор, пока ты захочешь меня видеть.
И заметила, что в его глазах промелькнуло торжество. Вот странный! Подумаешь, подарок большой: чужая, да еще и беременная, жена разрешила себя навещать!
…Свадьбы в июле, как они с Мишей хотели, сыграть не успели.
Его включили в основной состав сборной края, и нельзя было подводить команду. Летом ведь сплошные соревнования и сборы. К тому же за границей можно вещичек симпатичных накупить, в том числе и будущему ребенку.
Вот Миша и уехал. А Лена ждала. Ела правильную еду. И все больше злилась.
А в сентябре попала в больницу.
Из-за ерунды какой-то – подумаешь, давление немного повышено да ноги отекают. Но врачи настояли. И Мишка, который наконец вернулся из своих разъездов, тоже уговаривал ее не рисковать.
Вот и получилось, что в бархатный сезон, самое любимое время, она оказалась запертой в неуютной, на шесть человек, палате. Гулять не пускали, кормили скверно, да еще и каждый день мучили капельницами да уколами. А совсем близко (когда машин мало, даже слышно) шумело море. И кто-то другой плавал в самой теплой сентябрьской воде. Целовался с любимым человеком на вечернем пляже. Брел, обнявшись, по влажному песку…
Лена строго наказала матери, чтоб та все письма или телеграммы, если будут, немедленно доставляла ей. Однако от Макара больше весточек не приходило – успокоился, наверно. Забыл. И она скучала теперь по нему куда больше, чем по Мишке. Жених-то – вот он, рядом. И постоянно в делах – пытается работу найти, комнату снять, чтоб недорого… Да и зудением своим измучил: все заставляет ее, чтоб лежала и от капельниц не бегала, – не понимает, что ей уже все вены искололи, живого места нет!..
Надоел – смерть как! И замуж за него расхотелось… Только куда ей еще, с ребенком-то, деваться? Только за этого зануду. Который и в ресторан никогда не сводит, потому что каждую копейку будет считать…
Однажды даже глюк был: вдруг привиделось, что по больничному парку вышагивает Макар. С букетом в руках. Лена выглянула в окно, радостно позвала его… Однако он даже не обернулся. Обозналась, конечно. Не Макар. Да и откуда здесь взяться Макару?.. В ресторан он ее, беременную, еще водил – из жалости. Ну а уж в больнице навещать точно не станет.
…Врачи тоже занудствовали. Измучили осмотрами и анализами, провели консилиум. И постановили: торчать ей на больничной койке до самых родов. То есть до конца октября.
Мишка, когда узнал это, расстроился. С надеждой спросил:
– Может, хотя бы на денек выпустят? Чтоб мы пусть не свадьбу сыграли – просто бы расписались?
Но врачи были неумолимы: гипертония второй степени, почки тянут из последних сил, шейка матки приоткрыта… Короче, из больницы ни шагу.
Ленка подбивала жениха наплевать на все запреты и сбежать (даже не ради загса – просто хоть на денек вместо больничной тоски белый свет увидеть), но осторожный Мишка не согласился:
