Сам себе клан (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Непременно, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Так о чем вы хотите поговорить?
– Сразу к делу, нес па? Мне нравится такой подход, мне нравится ваш молодецкий задор, – сказал Менщиков. – Мне нравятся люди, которые не боятся задавать вопросы. Вчера, например, вы задавали какие-то вопросы князю Карамзину. Не поведаете, о чем вы пытали этого доброго безобидного старика?
– Князь Карамзин – архивариус и выдающийся историк, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Мы беседовали с ним о делах давно минувших дней.
– Я тоже, в своем роде, историк, – сказал Менщиков. – И даже жил в те давно минувшие дни, о которых вы разговаривали. В чем же был предмет этой беседы?
– Вам же наверняка это известно, ваша светлость.
– Я хотел бы услышать это от вас, юноша.
– Мы обсуждали падение дома Троезубовых, – сказал Бессонов. – И того, чем было вызвано это падение.
– Оно было вызвано тем, что род Троезубовых строил заговор против императора, нес па?
– Такова официальная версия, ваша светлость.
– А какова же неофициальная?
– Это только байка, которую мне поведал князь Карамзин… Она похожа на детскую сказку…
– Детские сказки могут быть очень поучительны, – сказал Менщиков. – Взять, например, эту историю про Колобка. Каждый должен знать свое место и не разгуливать по лесу, а если ты возомнил себя умнее всех, ты должен помнить, что рано или поздно встретишь кого-то еще умнее, нес па?
– Может быть, – согласился Бессонов.
– Так расскажите мне детскую сказку Карамзина, юноша.
– В те времена бытовало мнение, что род Троезубовых был выбит из-за пророчества.
– В нашем обществе тогда любили всякую мистику, – согласился Менщиков. – Какой только ерунды люди не несли. Пророчество хоть древнее?
– На тот момент оно было современным, – сказал Бессонов. – Предсказание сделала Анга, слепая провидица…
– Помню ее, – перебил Менщиков. – На самом деле, шарлатанка, ей бы в шатре на каком-нибудь базаре сидеть, но мода, сам понимаешь. Пролезла в светские салоны и напророчила нам кучу всего, так чтоб никто обиженным не ушел. И в чем суть предсказания?
– Вы же должны знать, ваша светлость, – напомнил Бессонов. – В пророчестве утверждалось, что последний колебатель тверди сокрушит империю.
– Прямо вот так?
– Несколько более завуалированно и в стихах, – сказал Бессонов. – Но суть от этого не меняется.
– Пророчества всегда завуалированы, туманны и расплывчаты в формулировках, нес па? – сказал Менщиков. – Каждый может толковать их по-своему, и если предсказанное не произошло, всегда можно сослаться на неправильную трактовку. Но вы не не можете всерьез полагать, что из-за дрянного четверостишия был под корень вырезан целый княжеский род?
– Нет, конечно, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Я просто привожу вам одну из версий.
– Это было не так, – сказал Менщиков. – Карамзин изучал этот случай только по архивам и дневникам, но я помню всю. Был заговор. Троезубовы заслужили свою участь.
– Вне всякого сомнения, ваша светлость, – они уже обогнули квартал и пошли на второй круг, но своей машины Бессонов пока так и не увидел.
– Я люблю, когда задают вопросы, – сказал Менщиков. – Молодые люди должны познавать мир, нес па? Но я не люблю, когда мутят воду.
По крайней мере, когда это делает не он сам, подумал Бессонов.
– Я предпочитаю кристальную ясность во всем, – продолжил Менщиков. – И сейчас я хотел бы внести кристальную ясность в нашу беседу. Вы понимаете, к чему я клоню, юноша?
– Конечно, ваша светлость, – сказал Бессонов. – Я прекращу мутить воду. Но позвольте мне задать напоследок один вопрос. В рамках познания картины мира, так сказать.
– Конечно, позволяю, – сказал Менщиков. – Наставничество молодых – это долг, который накладывает на нас наш возраст. И наш опыт.
– Вы могли бы мне позвонить, и я понял, – сказал Бессонов. – Вы могли бы прислать ко мне кого-то из своих людей, и я бы поверил. Но зачем эта сцена? К чему эта поездка?
– Все просто, – улыбнулся Менщиков. – Мне интересны люди. Я наблюдаю за ними в их естественной среде наблюдаю за ними в стрессовых ситуациях, чтобы понять, из чего они сделаны и как далеко они могут зайти. Насколько далеко вы готовы зайти, юноша? Какую ставку вы готовы сделать в этой игре и, самое любопытно, что именно вы собираетесь выиграть?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Я пас, – сказал Бессонов. – Я уже никуда не иду.
– Мудрое и взвешенное решение, – одобрил Менщиков. – Иногда нужно быть очень сильным, чтобы остаться стоять в стороне. Или очень мудрым.
Бессонов кивнул.
Угроз не было, по крайней мере, прямых. Но намек великий князь дал весьма недвусмысленный.
Конечно, Бессонов был дворянином, сотрудником СИБ, вращался в высших кругах, и его смерть не так легко устроить, и еще сложнее сделать так, чтобы она смогла бы остаться незамеченной, но если он будет упорствовать, великий князь может здорово осложнить ему жизнь.
– Я рад что мы поняли друг друга, – улыбнулся великий князь и протянул ему руку. – Ну же, беритесь, я знаю, что это ваш коронный прием.
Бессонов посмотрел на предложенную ладонь. Перчаток великий князь не носил.
– Вы уверены, ваша светлость? – спросил он.
– Смелее, граф.
Бессонов неуверенно стянул тонкую лайковую перчатку, и великий князь сам схватил его за руку.
И ничего.
В буквальном смысле, ничего. Ни калейдоскопа образов, ни видений, и даже салон лимузина и улыбающееся лицо великого князя куда-то пропали. Вместе с шумом улицы и еле слышным рычанием мотора.
Бессонов видел лишь тьму. Пустую тьму, в которой не было ничего. Вообще ничего, ни времени, ни расстояний, ни звуков, ни прикосновений, и самого графа там тоже не было…
Спустя вечность до его слуха донесся голос великого князя.
– Что вы видите, граф? Что вы видите?
Бессонов обнаружил, что его руку уже никто не держит. Он несколько раз моргнул, пытаясь вернуться в реальный мир, оставить за спиной эту черную пустоту и…
Сделать это было не так легко. пустота была слишком масштабной, она давила, и даже теперь, когда он полностью открыл глаза и вернулся в салон лимузина, к вопрошающему его великому князю, он знал, что эта пустота никуда не делась.
Она всегда была здесь, просто он не знал о ее существовании. И сейчас она затаилась и ждет его.
И теперь он знал, что она всегда будет его ждать.
– Так что вы видели, юноша?
– Ничего, – сказал Бессонов. – Пустоту. Тьму.
– И часто такое бывает в вашей практике? – осведомился великий князь.
– Первый раз.
– Хотите, я интерпретирую ваше видение? – спросил Менщиков.
– Конечно, ваша светлость.
– На этот раз вам довелось увидеть не прошлое и не настоящее. Вам открылось будущее, – сказал великий князь. – Ваше личное будущее.
Бессонов почувствовал покой и умиротворение. Расслабленность… Нет, слабость.
Он посмотрел на свою руку, и увидел, что кожа на ней сморщилась и покрылась старческими пигментными пятнами. Он повернул голову, чтобы увидеть свое отражение в оконном стекле.
Из отражения на него смотрел незнакомый старик.
– Я… – он закашлялся.
Спустя минуту его истлевший скелет рассыпался в прах.
Великий князь пошарил рукой в кучке одежды, лежащей на сиденье, достал оттуда швейцарский хронометр и постучал им в перегородку, отделяющую его от водителя.
– Это тебе, Володенька, небольшой сувенир. Ты ведь у меня коллекционер, нес па?
Загородка медленно поехала вниз.
Глава 29
Ветер, завывавший всю ночь, стих. Яркое утреннее солнце быстро высушило асфальт, в воздухе пахло свежестью, из сада за особняком доносился птичий щебет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Неплохой день для того, чтобы умереть.
Влад со снайперской винтовкой затаился на втором этаже.
Ломтев отключил защитный периметр, вручную отпер калитку и шагнул за пределы своего участка. В нескольких метрах перед его воротами, загораживая подъездную дорожу, стоял большой черный внедорожник, что-то вроде местного аналога «шевроле тахо». За рулем громадины сидел князь Громов собственной персоной.