Коптский крест. Дилогия - Борис Батыршин

Слова его прервал торопливый стук в дверь. Ваня бросился открывать – на пороге стояла Марина, сестра Николки. Глаза у нее были вспухшие, заплаканные.

– Ваня, Олег Иванович, Николке очень-очень плохо. Весь горит, кашляет, папа за доктором послал – тот сказал: "надежды совсем нет". Нико?л, вот, просил вам непременно передать…– девочка сунула Ивану что-то в руку, и, уткнувшись в ланони, зарыдала.

Ваня развернул скомканную бумажку – и увидел россыпь темных бусинок, все восемь штук, что достались мальчику при дележе коптских четок.

Глава восьмая

Ох как нелегко было Яше заставить себя отправиться на Гороховскую – после пугающего вояжа по московскому подземелью. Хорошо, хоть удалось избежать расспросов старого Ройзмана – часовщика очень вовремя не оказалось в лавке, а троюродный братец Яши, Натан, обещал промолчать о том, в каком виде начинающий детектив вернулся на Варварку – за гривенник, разумеется. Весь следующий день Яков вел себя тише воды ниже травы: носу не казал из лавочки, и все время, минуту за минутой, вспоминал все, что пришлось увидеть под землей. А на следующий день, ближе к вечеру, все же собрался – отпросился у дяди и уже через полчаса был возле дома Овчинниковых. Фомич, уже знавший Яшу, как помощника нового жильца, встретил молодного человека неласково:

– Ну, чего приперся? Шел бы ты, мил человек, по своим делам, хозяевам не до тебя сейчас. В отсутствии оне, за дохтуром поехали. –

– А что, заболел кто-то? – забеспокоился Яша. – Вроде, только третьего дня заходил, все были здоровы. –

– Так то третьего дня было! А вчерась, к вечеру, молодого паныча какая-то лихоманка скрутила. Марьяшка, прислуга ихняя, говоррила – весь горит, болезный, лежит в беспамятстве, слова сказать не могёт.. Дохтур у них с утра, в трубочку слушает, порошки, небось пропишет – а какой от их прок … –

– Постой, ты же сказал – Олег Иванович за доктором отправился? Ваня что, тоже заболел? – не понял Яша.

– Нет, с им все слава Богу, – ответил Фомич. – Это наш молодой барин занемог. Как вчера слег – так и не встает. А дохтур как пришел, так от него и не отходит. Сказал… лихорадка легкая. А какая ж она легкая – коли барчук помирает? Нету этим дохтурам веры… –

– Может, легочная, а не легкая? – поправил дворника Яков. Он помнил, как три года назад от такой болезни в три дня сгорела мамина троюродная сестра тетя Циля. Приезжий из Винницы доктор-поляк, запойный пьяница, пользовавший больных по окрестным местечкам, поставил диагноз "легочная лихорадка" и прописал отвар ипекакуаны. Поили Цилю и настоем на ягодах бузины с медом –но ничего не помогло, и двумя днями спустя ее снесли на старое еврейское кладбище. "Вейзмир, – сказал ребе, – раз время пришло – что могут сделать люди?"

– Так, рад доктор уже здесь – значит, Олег Иваныч за другим поехал? Что, хуже Николке стало? –

– А с чего ему лучше-то станет? – сварливо ответил Фомич. – Так и перхает, болезный, вон, аж во дворе слышно. Лихоманка его изнутре жгет. А барин твой, – и дворник мотнул головой на подъезд, где была квартира Семенова, – как услыхал, что дохтур сказал – так сразу обругал его коновалом, собрался и уехал. А сынок ихний там сидит, у молодого барина. Переживают очень. –

– Ты бы шел, право слово, – Фомич снова взялся за метлу. – Нечего тебе тут делать, не до тебя господам сейчас. –

– Слышь, Фомич, а можно я тут, на скамеечке посижу? – не сдавался Яков. – Глядишь, и понадоблюсь – сбегать куда-нибудь, к примеру – в аптеку. Дядин родственник, Моисей Клейман на Садовой аптеку держит, тут недалеко. Если надо – враз обернусь! –

Аптекарь

– Ну седи, коли делать нечего, – согласился Фомич. Только в дом не лезь, покуда не кликнут. Если что – Марьяне скажем, передаст… –

Делать было нечего. Яков пристроился на скамейке в глубине дворика и приготовился ждать.

Ожидание не затянулось – скоро во двор спустился сам хозяин дома. Он шел с каким-то незнакоммым Яше господином, по виду – доктором, о котором говорил давеча Фомич. Вслед за мужчинами семенила Марьяна. Глаза ее распухли от слез; девушка все время шмыгала и утирала лицо передником.

– Не будем терять надежды, уважаемый Василь Петрович, – говорил доктор. По тону его ясно было, что он уже не в первый раз повторяет эту фразу; собеседник кивал, нервно ломая пальцы. Выглядел Василий Петрович не лучшим образом – всклокоченная бородка, красные, видимо, от бессоницы глаза, жилетка, криво застегнутая не на ту пуговицу.

– Н непременно пошлите за настойкой лауданума, – продолжал врач. – Крупозная пневмония, батенька – случай очень серьезный. Я, ближе к вечеру ожидаю кризис – так что непременно загляну. А пока, вот вам рецепт, – и господин, остановившись, передал Василию петровичу листок; тот принял и немедленно принялся, сам не замечая, комкать в нервических пальцах.

– Будем надеяться, дорогой мой, надеяться и молиться. Все же организм молодой, и, даст бог, еще поборется… –

Дядя Николки сокрушено кивал.

– А за лауданумом пошлите прямо сейчас, мешкать ни в коем случае, не рекомендую. –

Яша сорвался со скамейки и подскочил к беседующим:

– Добрый день, Василь Петрович, я служу у вашего жильца из третьей квартиры, помните меня? Я еще с вами в Петровском парке, на празднике был, вот и Фомич меня знает, И Ваня, сынок Олег Иываныча – тоже. Если надо – могу слетать за лауданумом, у меня аптекарь знакомый, враз обернусь, только скажите! –

Доктор остановился и близоруко глянул на Яшу:

– Вот и славно, юноша, вот и славно…. Василий Петрович, засим – откланяюсь. И если что с больным – непременно, теперь же шлите за мной…. да вот, хоть этого любезного молодого человека. Отыщете, юноша? – и доктор протянул Якову картонку с фамилией и адресом. Я живу неподалеку, в Лефортово, так что…

Яша истово замотал головой.

– Вот и хорошо. Что ж, будем надеяться, и, главное – не унывать! Больному сейчас нужны ваша поддержка и вера в счастливый исход. –

– Макар, ты? Это Семенов, узнал?

Смена у Каретникова только что закончилась – звонок застал его по дороге домой. Андрей Макарович Каретников, заведующий детским отделением 7-й городской больницы как раз свернул с Каширки и направлялся в сторону Нахимовского, когда мобильник разразился резкой трелью – звонил старый бородинский знакомец, Олег Семенов. Каретников общался с ним, по большей части, на фестивалях и иных реконструкционных событиях, но не был удивлен неурочным звонком. Старый "бородинец" был известен среди своих как отличный детский врач, так что товарищи по увлечению не раз обращались к нему по поводу болячек своих отпрысков.

– Привет, Олегыч. Всегда рад слышать конных егерей. Что на "Солдатике"-то не был?

– Да вот, не случилось. Слушай, Макар, у меня срочное дело – как раз по твоей части. А о "Солдатике" потом поговорим, лады? Ты сейчас сильно занят?

– Да нет, вот, домой еду. А что, Ванька приболел?

– Почти. Да нет, с ним все слава богу…. Тут, понимаешь, такое дело. Мой.. племянник свалился с какой-то заразой, температура за сорок, что делать-не знаем. Ты не посмотришь? Очень буду тебе признателен…

Каретников присвистнул. – За сорок, говоришь? Скорую вызывали? –

Собеседник на секунду замялся. – Да нет… ты понимаешь, семья там.. странная. Они вообще сторонники народных, так сказать, методов, врачам не верят. Что-то там у них было – то ли тетку скорая не довезла, то ли что-то еще…. в общем, не хотят они звать скорую. А парню совсем худо. Вот я и убедил их, чтобы ты помотрел пацана – меня-то они слушают. Только ты там полегче насчет "Срочно скорую" – люди, как я уже говорил, своеобразные, для них современные доктора – вроде чертей с рогами.

– Нет, Олегыч, я гляну, конечно… говори, куда ехать. А все же – сказал бы ты им – пусть бросают этот декаданс. Температура за 40– это не шутки. Ладно, давай вкратце, что там с парнем? –

– Олегыч, ты что, окончательно спятил? – Каретников трясло.– Ну ладно, эти клоуны – хозяева, о них отдельный разговор…. но ты-то? Не понимаешь, на что меня толкаешь? У парня – крупозное воспаление легких в такой стадии, что я должен – ДОЛЖЕН, понимаешь? – сделать все, чтобы его госпитализировали. Нашли время в игры играть, придурки…. Это все называется просто и незамысловато – уголовщина. Ты что, хочешь чтобы парнишка тут помер, а меня под статью подвели? – И врач потянул из кармана мобильник. –Черт, сети нет…. Сдох он что ли? Дай-ка твой… скорую надо срочно звать. –

Олег Иванович грустно улыбнулся. – Мобильник я тебе дам, конечно, но я же говорю – не ловит здесь, место такое….

– Тогда пошли на улицу! Там уж точно ловит – сам звонил, когда к дому подъехали! –

Это было чистой правдой. Буквально за несколько секунд до того, как машина остановилась у дома на улице Казакова, мобильник доктора зазвонил. Каретников, правда, отделался парой слов – очень уж торопил его спутник, – и, наскоро припарковав "Ниву-Шевроле", приятели последовали в подворотню. Двор проскочили с ходу, и только когда на леестнице их встретила заплаканная хозяйка дома со свечой в руке, Каретников недоуменно посмотрел на своего спутника. Олег Иванович пробурчал что-то насчет "дом старый, перед капремонтом, вот проводка и сыплется", отодвинул супругу Василия Петровича в сторону и решительно проследовал в квартиру. Каретников проследовал за приятелем, покосившись на платье женщины– уж он-то знал толк в реконструкционных нарядах. Но это, как оказалось, были еще цветочки.