У смерти твой голос - Екатерина Соболь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чон Мин обернулся и вопросительно посмотрел на меня, он был занят тем, что пытался зажечь третью свечу. Его взгляд говорил: «Почему ты не переоделась в сухое, если оно у тебя есть?» Я бросила ханбок на пол. Потом стащила пиджак и бросила его туда же. Сняла мокрую футболку, которая едва отлипла от тела. Расстегнула лифчик и бросила его на пол. Чон Мин медленно скользнул по мне взглядом, и от этого взгляда мне стало жарко. Какая разница, кто на меня так смотрит, человек или дух? Впервые кто-то хочет меня, а я… Я всех спасу. Предсказатель должен служить людям. Если мы это сделаем, Воде придется остановиться, договор ведь будет исполнен, цикл завершится.
Я подошла к нему. Чон Мин моргнул.
– Как выглядит гнев Дерева? – хрипло спросила я, пытаясь отвлечь себя от мыслей о том, что соски у меня затвердели от холода и это, наверное, смотрится неприлично, да и вообще, голая грудь – это та еще непристойность. – Когда гневается вода, это дожди, потоп и тайфун. Огонь – лесные пожары. Земля – неурожай. Металл… ну, наверное, полезных ископаемых меньше становится. А на что похож гнев Дерева?
– Когда-то я развлекался тем, что зазывал путников в чащу, – севшим голосом проговорил Чон Мин. Он явно прикладывал усилия, чтобы не смотреть мне ниже подбородка. – А еще мы с Землей разделяем свой гнев на двоих – это неурожай или… – Он все-таки не справился с собой, посмотрел на мою грудь и опять уставился мне в лицо. – Или гибель лесов. Мы разделяем гнев с Огнем в лесных пожарах, разделяем с Водой, и море оскудевает водорослями, которые питают рыб и других созданий. Мне нравится быть вместе с… с другими.
– Нравится быть вместе, – пробормотала я и потянулась губами к его губам. – Ну тогда все хорошо.
Я почти коснулась его, когда он отвел голову:
– Не хочу.
– А я хочу, – пробормотала я и коснулась носом его щеки.
Он вздрогнул и взял меня за плечи, чтобы отстранить, запоздало почувствовал, что они голые, и отдернул руки. Сам шагнул назад, но там стоял стол, и он неловким взмахом руки сбил с него отсыревший от воды календарь благоприятных дат.
– Не хочешь, Юн Хи-а. – Он обошел стол, чтобы он нас разделил, и тяжело оперся на него. – Я понимаю, что ты делаешь. Приносишь себя в жертву, чтобы остановить потоп.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он протестующе поднял руку, обошел стол и поднял с пола мой ханбок. Расправил его и протянул мне, как горничная: вдень руки, и готово. Я упрямо повернулась к нему лицом.
– Всегда знала, что любовь меня убьет. Ты – совсем не худший вариант.
Взгляд Чон Мина смягчился. Он потянулся ко мне поверх ханбока и коснулся губами моей переносицы.
– Эй. Вспомни, кто ты, – выдохнул он, не отрываясь. – Предсказатели – это мудрецы, философы и ученые. Придумай, что нам делать. Придумай другой выход. Ты ведь похожа на него.
Я поняла: он о Хо Тэ Мине, которого он ласково, по-домашнему называл Тэ Мин.
– Ты его правда видел? Какой он? – спросила я и подалась лицом навстречу его прикосновению.
– Страстный, – подумав, ответил Чон Мин. Еще раз провел губами по моему лбу и отстранился. – Жил так, как будто не боится умереть. Вечно придумывал новые способы все упорядочить, чтобы хоть немного обуздать свое сердце. Никогда не сдавался. Давай, Юн Хи-а. Если есть у него наследник, сейчас это ты.
Он по-прежнему приглашающе держал ханбок, но я замерла, так и не одевшись. Наследник…
– Ты все время говоришь, что судья договора со стороны стихий – это ты, – пробормотала я. – Но у любого договора две стороны, договор – это равенство. У него есть судья со стороны людей?
– Нет. Человеческая жизнь слишком короткая.
– Договор с нашей стороны заключал Хо Тэ Мин. Значит, судьей договора может быть его наследник. – Я почувствовала, как на губах зарождается улыбка. – И если у кого есть власть в том, что касается договора, то у нас с тобой. Я имею право выступить от лица людей, а ты – от лица стихий. У нас есть власть!
Чон Мин посмотрел на меня, продолжая держать на весу ханбок, и вдруг улыбнулся. По-настоящему – широко, до морщинок у глаз. Вот в таких странных обстоятельствах я впервые увидела его улыбку.
– Сейчас год древесной стихии, – твердо сказала я, ловя эту улыбку каждым атомом своей души. – Твоей и моей. Вы приходите раз в сто лет, так? Тысяча четыреста двадцать четвертый, тысяча пятьсот двадцать четвертый и так далее – все годы, которые заканчиваются на четверку, – это годы дерева. Тэ Мин назначил тебя главным, а ты своей властью вообще не пользуешься.
Я повернулась к нему спиной и вдела руки в прохладные шелковые рукава ханбока. Чон Мин бережно свел полы халата у меня на груди, а потом коротким, рваным движением нагнулся и поцеловал меня в шею. Я шумно выдохнула. Как приятно! Он в ту же секунду отстранился, и я дрожащими руками завязала полы ханбока. Под ним все еще были мокрые джинсы, но их я решила оставить. Вытащила из кармана мобильный, посмотрела на часы. Двадцать три пятнадцать. Значит, остальные еще не покинули тела.
На замерзших негнущихся ногах я подошла к двери и начала отпихивать ветки деревьев, лезущие в проем на месте отсутствующей доски.
– Убери! – велела я Чон Мину, и в ту же секунду ветки упали.
Меня обдало холодными брызгами, и я вышла на порог. Ханбок мгновенно намок и прилип к телу – дождь и не думал ослабевать. Несмотря на общую безнадегу и холод, воздух пах потрясающе – влажностью, зеленью, дождливым летом. Сейчас ведь как раз год древесной стихии – год зеленого древесного Дракона.
– Эй! – заорала я прямо в бурю, чувствуя, как вода заливается в рот. – Идите сюда! Поговорить надо!
– Они тебя не слышат, – сказал Чон Мин у меня за спиной. – Когда мы в обличье людей, никаких особых способностей у нас нет, просто наша стихия продолжает нас слушаться. Я могу пригласить их.
– Так давай! – возбужденно крикнула я.
Чон Мин молча выбрался на порог через узкий провал в двери и подставил ладони под дождь. Постоял и убрал.
– И все? – спросила я. – А тебе не надо что-нибудь… не знаю… сказать?
– Я же не шаман. Вода и так меня чувствует.
– Ты говорил, что сын шамана.
– Это ты сказала. Я просто…
