Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров

— Хлеба и зрелищ, сыночек, хлеба и зрелищ!

— Интересно, а что произойдёт, если я сейчас, на глазах у всех, дам вам по шее…

— А что входит в программу представления? — чтобы разрядить эту перепалку, полюбопытствовал я.

— Там увидите, вам понравится! — улыбнулся Кротос. — Скажу не тая, это наше любимое зрелище. Вначале гонки на колесницах, а на закуску — бои…

— Бои кого с кем? — спросила Исидора.

— Увидите, принцесса, увидите! Я уверен, именно ВАМ это очень понравится!

2

РАССКАЗЫВАЕТ ТИНЧ ДАУРАДЕС:

Нет, видит Бог, не вмешайся Леонтий — я бы действительно попробовал на прочность шею этого мерзавца. Ну, да ладно…

Нас провели в большую ложу, которая, разумеется, именовалась "императорской". Посередине её, на особом возвышении, за особым столом, поместился сам Кротос с двумя телохранителями-тельхинами. По правую руку сели "омнийцы", по левую руку усадили нас…

К еде я почти не притронулся, хотя её было в избытке — столы ломились… Так, не удержался от луковки с солью и пожевал немного хлебушка, втайне надеясь по-настоящему угоститься попозже, из наших припасов.

Кротос толкнул очередную речугу про мир, войну и грядущее изобилие, отпил глоток вина, остальное содержимое бокала выплеснул на головы внизу сидящих, что они встретили дружными воплями восторга. Кто-то из них, я заметил, даже начал размазывать по лицу попавшие на него капли…

И это были люди, икарийцы. Псоглавцев, к моему удивлению, среди них было мало, те, в основном, суетились внизу, на арене, приготовляя представление.

И оно началось.

Поначалу овал арены обошла пёстро одетая процессия (их называли почему-то "звёздами") — икарийцы с цветами и музыкальными инструментами. Хор пел здравицы Кротосу и, поначалу, всё шло чинно-благородно, пока они вдруг все как по команде не стали кривляться и выбрасывать ноги. Ритмы песнопений стали рваными, инструменты взвизгивали подобно свинье, которую невзначай ошпарили кипятком (бедняга Берт! — я наблюдал, как его корёжило!). Из слов можно было расслышать только периодически повторяемое: "Кротос! Кротос!.. Кротос, Кротос, Кротос!"

— Кро-тос! Кро-тос!.. — подхватили трибуны.

Владыка вновь поднялся с трона, осеняя своим благословением и выступавших, и собравшихся, и этот дурдом продолжался довольно долго.

Потом сцену обошли, под восторженные крики, вооружённые копьями тельхины — числом не менее когорты. Трибуны снова бушевали воплями и аплодисментами.

Потом прошли псоглавцы святого Категория с чёрными крестами на одеждах — с тем же успехом.

Я было подумал, что они до конца представления так и будут ходить, орать и приветствовать Кротоса, но тут объявили заезд и вдоль трибун понеслись колесницы.

Тельхины, слава Богу, верхом не ездят, а то бы это было вообще… Малорослые местные лошадки, запряжённые в какие-то рыдваны, что назывались у них колесницами (там находилось по паре икарийцев, возничий и стрелок) — всё это напоминало парк развлечений. Мне было скучно… Когда одна из колесниц всё-таки перевернулась на повороте и ездоки на всей скорости проехали лицами оземь, зрители отозвались новыми восторженными криками, довольным гоготом, аплодисментами…

Словом, дурдом продолжался во всей красе, и я стал соображать, как бы нам незаметно отсюда смыться — если это, конечно, было возможно, но тут объявили первый бой.

На арену выгнали огромных зверей, похожих на медведей, но с львиными гривами. Затем появились люди с мечами и копьями, и стали этих медведей задирать. Признаться, я втайне надеялся, что это просто видимость, и что под звериными шкурами находятся актёры, однако тут группа охотников разом вонзила копья в одного из зверей, а другой зверь, изловчившись, лёгким мановением лапы снёс голову одному из нападавших, и фонтан крови окрасил песок арены…

— Отвратительно, — отчётливо сказала Исидора, не спуская глаз со зрелища. И это сказала именно она, наша неустрашимая в бою Ассамато…

И эти слова, сквозь крики зрителей и поминутные порски труб и барабанов, расслышал Кротос, и помахал нам рукой.

— То ли ещё будет! — довольно вскликнул он и многозначительно поглядел на принцессу.

— Внимание! Невиданное зрелище древней истории! — возгласили снизу. — Великая битва лапифов с кентаврами! Сценарий: перепившие вина кентавры похищают лапифских невест, но на пути у них встают отважные герои!

Из ворот вышла колонна вооружённых щитами и копьями тельхинов и, раздваиваясь, оцепила поле будущего сражения.

Следом за ними провели толпу мужчин и женщин, они уселись и стали изображать пирующих. Затем вышли лучники и встали в отдалении. Затем псоглавцы погнали пьяных (действительно опоенных вином!) кентавров. По временам их подгоняли древками и остриями копий тельхины, а кентавры шарахались из стороны в сторону, даже не пытаясь отбиваться копытами. Потом за их спинами что-то подожгли, и задымило, и в них стали швырять это, а кентавры кинулись врассыпную по арене, и за некоторыми из них тянулись струйки смолистого дыма. Запахло палёным, а псоглавцы, весело покрикивая, гнали их к середине арены. Лучники с другой стороны приготовились к стрельбе…

— Прекратите!

Это воскликнула Исидора, поднимаясь с места. Кротос с улыбкой смотрел на неё, похотливо любовался ею, измывался над нею… И тогда она обратилась ко мне:

— Тинчи! Твою флягу!

Флягу "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!" долго искать не пришлось, она с некоторых пор всегда была у меня на поясе.

— Хочу… Желаю… Приказываю! — звонко произнесла она.

Я, несмотря на сложность ситуации, любовался её видом… это было что-то, о чём рассказывал Леонтий… о фуриях. Её лицо снова было лицом Ассамато, таким, каким оно было тогда, во время той схватки в лесу… Огромные яростные глаза! Развевающиеся волосы!..

— Дождь! — по-боевому прокричала она. — Палящий дождь! Палящий ливень!

И на какое-то время стало очень тихо. Я понял: это весь огромный стадион, и зрители, и все участники омерзительного спектакля разом посмотрели на неё.

А в следующее мгновение произошло что-то немыслимое, что, конечно же, мне, с моим слабым литературным опытом, описать вряд ли получится.

Что-то оглушительно гукнуло там, в небесах. И, с до этого абсолютно чистого, бездонно синего купола на всё — на арену, на трибуны, город, мир… — рухнул ливень.

Ни до, ни после я не видывал такого. Это было похоже, как на вас обрушивается штормовая морская волна — тяжёлая, слепящая, сбивающая с ног… И волна эта всеобщая просто вдавила всех нас в те места, что мы занимали, и в её грохоте потонуло всё на свете…

А когда оно прекратилось — так же внезапно, как началось, мы, все пятеро, не размышляя, ринулись друг к другу и, точно так же, как тогда, в лесу, в самые первые дни, с оружием наизготовку, встали кольцом вокруг принцессы, спинами внутрь, ожидая нападения.

И