Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Тиа Атрейдес

Но пока, обливаясь потом и щурясь от нестерпимого блеска волн, шеен Рустагир ругал последними словами и глупость ирсидского купца, и жадность Свободных Охотников, из-за которых он лишился не только своего багажа, сгоревшего вместе с галеоном, но и мало-мальского комфорта во время остатка морского путешествия. Как на зло, ни одного торгового корабля, направляющегося в сторону Найриссы, в обозримом пространстве не наблюдалось. И самое лучшее, на что мог рассчитывать шеен, так это часа через три достичь почти дикого берега лигах в двух от порта и найти хоть какую помощь в рыбацкой деревушке. Если повезет, то купить там лошадь или нанять лодку, чтобы до Найриссы не пришлось топать пешком. Хорошо хоть письмо, драгоценный артефакт, оружие и кошель с золотом остались при нем.

Маленький поселок встретил вымотанного до потери сознания шеена ором чаек и рыбной вонью. Что на островах, что на континенте, запах гниющих моллюсков, рыбьей чешуи и развешанных для просушки сетей был совершено одинаков. Как и жалкие бедные домишки, еле видные из-за все тех же сетей. Как и голенькие дети, играющие с ракушками в прибое. Как и старые дырявые лодки, кверху днищами лежащие на берегу.

Несколько одетых в убогие обноски немолодых женщин, занятых починкой сетей, безо всякого любопытства наблюдали за его безуспешной попыткой втащить лодку на гальку, и проявили хоть какой-то интерес только тогда, когда он с вялой руганью отпустил ненужную посудину на волю волн.

— Эй, ты? Лодка-то того? — одна из женщин, помоложе остальных, оторвавшись от работы, окликнула его. Шеен устало посмотрел на неё, но ничего не ответил.

— Лодка-то! Не нужна, что ли? — женщина почти бежала к берегу, поободрав юбки выше колен.

— Не нужна, — еле передвигая затекшие ноги, шеен брел ей навстречу.

— Так я заберу? — глаза женщины не отрывались от покачивающейся у самого берега посудины.

— Угу, — стоило ему кивнуть, как рыбачка забежала в воду и потянула лодку к берегу. Остальные женщины смотрели на неё с неодобрением и качали головами, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Рустагир же не интересуясь больше судьбой лодки, продолжил путь к деревне.

За его спиной вскоре послышался топот и тяжелое дыхание. До ближайших домов негостеприимной деревушки оставалось всего ничего, когда догнавшая его рыбачка бесцеремонно схватила его за локоть.

— Э, добрый человек, — он обернулся и встретился с ней глазами. Обветренная кожа, ранние морщины, выцветшие на солнце волосы, повязанные обтрепанной косынкой. Такая же бедная женщина, как и сотни других. Но на сей момент единственное существо, которому было хоть какое-то дело до утомленного путника. — Спасибо вам, — она улыбнулась смущенно, показывая плохие зубы. — Может, э… вон там я живу… — она махнула рукой несколько правее по берегу, к окраине деревушки.

Рустагир молча воззрился на неё, не пытаясь скрыть удивления и недовольства. Под его взглядом рыбачка зарделась и опустила глаза.

— Ну… у меня ничего такого нету, за лодку, в смысле… только суп, и рыба… — она покосилась на товарок, навостривших уши. — Может, вы пообедать не откажетесь, добрый человек?

— Не откажусь. А муж твой? — при слове «обед» рыбачка показалась ему гораздо привлекательнее. — Что-то мужчин ваших не видно?

— Так, это… на промысле они. После заката вернутся, — теперь женщина улыбалась более уверенно. — А то что ж… лодка-то, хорошая, да.

Шеен кинул ещё один, более внимательный взгляд, на поселение. Судя по бедности хибарок и их ничтожному количеству, лошадей здесь не водится. Как и таверны.

— А до Найриссы далеко отсюда? — стараясь не отставать, шеен шагал рядом с рыбачкой.

— Да нет, близко совсем. Как через бухту и за мыс, так и Найрисса.

— Дорога-то какая?

— А что дорога? Вон, за пару часов на лодке дойти можно. А при попутном и того меньше.

И рыбачка, и её муж, вернувшийся сразу после заката, оказались на редкость нелюбопытными людьми. Им вполне хватило коротенького рассказа о бегстве с торгового судна перед нападением пиратов, чтобы они поохали сочувственно, покачали головами и предложили ему переночевать, а назавтра отвезти его на своей лодке до Найриссы. Когда шеен заикнулся о плате, рыбак только укоризненно помотал головой. Похоже, брошенная шееном лодка для этих людей оказалась достаточно ценной вещью. Впрочем, в этом Рустагир убедился на следующее утро, увидев, на чем выходят на промысел немногочисленные обитатели деревушки. То, что он презрительно назвал про себя жалкой посудиной, оказалось намного лучше той лоханки с парусом, что рыбак гордо именовал своей лодкой. Разве что никакой латанной тряпки над ней не болталось.

Как и обещала женщина, всего через два часа он благополучно высадился в Найриссе. И, попрощавшись с довольным рыбаком, отправился для начала в одну из гостиниц — подальше от порта и поприличнее. Пора уже было возвращаться к привычному достойному облику путешественника, исследователя и писателя, ничего общего не имеющего ни с какими пиратами и прочими подозрительными личностями.

Кот в засаде. Кот, выбирающий мышку пожирнее. Светящиеся в темноте леса хищные, лениво прикрытые глаза. Кот наблюдает, и выжидает. Расслаблен в полной готовности к прыжку. Интересно, и кто тут мышка… Шу обернулась коконом невидимости и неслышно подошла к Тигренку. Близко, совсем близко, до него не больше шага… гибкая тень взметнулась незаметно глазу. Шу очутилась притиснутой к широкой груди, и горячие нетерпеливые губы впились в её уста.

Хилл позабыл обо всем, в упоении от её близости, её запаха, жара и податливости её тела, жадности её губ, рваного ритма её сердца. Она сбежала с этого дурацкого праздника к нему, она желала его, и ничего больше не имело значения. С трудом он вернулся в реальность, когда сильные тонкие ручки вцепились ему в волосы и потянули назад, от её сладких губ. Сияющие, счастливые, смеющиеся глаза, встрепанная прическа, раскрасневшиеся щечки, припухшие уста… как же она прекрасна, его принцесса.

— Тигренок, ты меня, случайно, ни с кем не перепутал? — он низко и чувственно рассмеялся в ответ, снова потянувшись к ней, — с мышкой там, или птичкой? — она отворачивалась, и его рот скользил по её скулам, ушкам, щекам в попытке добраться до губ. — Тигренок, перестань! Я не дичь… — он снова завладел её устами, и не отрывался, пока не кончился воздух в легких.

— Боги, ну что ты делаешь… — она никак не могла отдышаться, и тихо смеялась, уткнувшись в его ключицу, — если нас кто-нибудь увидит…

Хилл гладил её волосы, плечи, спину, вдыхал такой родной аромат кувшинок, и чувствовал себя безмерно счастливым. Ему достаточно было просто касаться её, и знать, что она будет с ним рядом, что они вместе вернутся сегодня домой, и проснутся утром тоже вместе… и не заглядывать дальше.