Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник) - Пелам Вудхаус

– Знаю. И у нас, в Англии, то же самое. Приятель один изобрел что-то там такое, забыл уж что, очень полезное. Так вот, он никак не мог добиться от них ответа – ни да, ни нет. Как это вы не прозондировали почву, пока были в Лондоне?

– Ах, мы там пробыли несколько часов! Между прочим, лорд Уизбич, моя сестра, – миссис Пэтт приостановилась, не хотелось ей упоминать сестру, но подталкивало любопытство, – сестра говорила, что вы большой друг ее пасынка, Джеймса Крокера. А я и не знала, что вы с ним знакомы…

Лорд Уизбич слегка замялся.

– А он к вам сюда не приезжает? Нет? Жаль. Ему это принесло бы огромную пользу. Да, мы с Джимми Крокером и правда близкие приятели. Он, конечно, малость того… прошу прощения! Я имею в виду… – Лорд сконфуженно оборвал фразу и снова повернулся к Уилли: – Так как же у вас делишки с этой штуковиной?

Если Уилли хмурился, когда патриджит называли штукой, то еще меньше нравилось ему именование «штуковина».

– Я перестал этим заниматься, – холодно отозвался он.

– А что такое? – посочувствовал лорд Уизбич. – Напоролись на сучок?

– Напротив, мои эксперименты вполне успешны. В лаборатории хватит патриджита, чтобы весь Нью-Йорк к чертям собачьим взорвать!

– Уилли! – воскликнула миссис Пэтт. – Что же ты не сказал? Ты ведь знаешь, я очень интересуюсь твоими опытами!

– Завершил работу только вчера. Вечером.

И, важно кивнув, Уилли отошел. Он устал от Уизбича – было в том что-то… ну, противное – и присоединился к более родственной компании у окна.

Уизбич повернулся к хозяйке. Простоватое выражение слетело у него с лица, как маска, на миссис Пэтт смотрели острые и умные глазки.

– Миссис Пэтт, – спросил английский лорд, – разрешите с вами поговорить?

Хозяйка так удивилась, что ответила не сразу. При всем ее расположении к лорду Уизбичу она никогда не считала его умным, а сейчас на нее смотрел человек, у которого были мозги, и незаурядные.

– Если ваш племянник и вправду добился успеха, вам следует проявлять крайнюю осторожность. Вещество не должно валяться в лаборатории. Хотя, несомненно, он тщательно его спрятал. Оно должно храниться в сейфе – например, в вашей библиотеке, новости такого рода распространяются со скоростью света. Уже сейчас, возможно, есть люди, которые только и стерегут момент, чтобы похитить взрывчатку!

Каждый нерв миссис Пэтт, каждая клеточка мозгов, уже несколько лет впитывавших и выдававших лихо закрученные сюжеты, неудержимо завибрировали при этих словах, произнесенных тихо и веско. Как ошибалась она в лорде Уизбиче!

– Шпионы? – выдохнула она.

– Сами они себя так не называют. Агенты секретной службы. В каждой стране есть такие люди.

– Они попытаются выкрасть его изобретение? – Голос ее совсем угас.

– Для них это не кража. Мотивы – самые патриотические. Уверяю вас, миссис Пэтт, я слыхивал от приятелей из Английской секретной службы удивительные истории. Люди, в частной жизни честные, как стеклышко, на службе способны на что угодно. Все средства для них хороши. Не останавливаются буквально ни перед чем. На вашем месте я бы подозревал всякого, особенно незнакомцев. – Лорд обаятельно улыбнулся. – Наверное, вы думаете, что это странный совет от человека, который сам, в сущности, вам не знаком? Что ж, подозревайте и меня, если желаете. Подстрахуйтесь!

– Ну что вы, лорд Уизбич! – ужаснулась миссис Пэтт. – Вам я доверяю безоговорочно. Даже если предположить, что такое возможно, разве стали бы вы предупреждать меня, будь вы сами… э…

– И то правда. Не подумал. Хорошо, давайте скажем так: подозревайте всех, кроме меня… – Уизбич оборвал фразу. – Миссис Пэтт, не оглядывайтесь. Погодите, – прошелестел он почти неслышно, – кто это стоит позади вас? Он подслушивал наш разговор. Обернитесь, но медленно.

Хозяйка с наигранной небрежностью повернула голову. Сначала она решила, что ее собеседник говорит о молодых людях, которые на всю громкость (вполне понятно в такой шумихе!) обсуждали перспективы разных клубов, состязающихся за вымпел чемпионата Бейсбольной Национальной Лиги. Затем, расширив поле зрения, поняла, что ошиблась. Между ними и этой группой торчала одинокая фигура – плотный человек во фраке, держащий перед собой поднос с чашками. Когда она обернулась, человек с чашками поймал ее взгляд и, виновато вздрогнув, заторопился дальше.

– Видели? – осведомился лорд Уизбич. – Подслушивал! Кто он? Очевидно, ваш дворецкий. Что вам о нем известно?

– Он у нас новенький. Некий Скиннер.

– Ах новенький! Значит, недавно у вас?

– Всего три дня как из Англии.

– Как же он попал к вам? То есть по чьей рекомендации?

– Службу ему предложил мистер Пэтт, когда мы встретили его у моей сестры, в Лондоне. Мы ездили в Англию повидаться с моей сестрой Юджинией, а этот человек служил у нее дворецким. Он впустил нас, стал расспрашивать мужа о бейсболе, и тот так обрадовался, что предложил ему место, если он переедет в Америку. Сразу он определенного ответа не дал, но, видимо, отплыл на следующем же пароходе и явился к нам через несколько дней после вашего возвращения.

Лорд Уизбич тихонько рассмеялся:

– Блестяще разыграно! Разумеется, внедрили его к вам специально.

– Что же мне делать? – разнервничалась миссис Пэтт.

– А ничего. Пока что ничего сделать вы не сможете. Держите глаза открытыми. Наблюдайте за этим Скиннером. Последите, нет ли у него сообщников, маловероятно, чтобы действовал он в одиночку. Подозревайте всех. Поверьте мне…

Его перебил рев, обрушившийся откуда-то, по-видимому, с верхнего этажа, настолько неожиданный и мощный, что его можно было принять за неурочное испытание огромной пригоршни патриджита. Только через несколько минут он распался на членораздельные визги, которые издавала травмированная жертва смертоносного изобретения. Они разносились по дому каскадами, оповещая всех и каждого под этой крышей о двух фактах: кому-то больно и, кто бы он ни был, легкие у него отменные.

Эффект оказался немедленным и ошеломляющим. Словно натуго завернули кран, оборвались беседы. Двенадцать дискуссий на двенадцать высокоинтеллектуальных тем умерли разом, точно пропела труба Судного дня. Футуристы бледно взирали на верлибристов, замолкли реформаторы сцены, ошеломленно глядя на буддистов.

В тишину еще резче всверлился непонятный звук, который стал пронзительней, но и обрел смысл, по крайней мере для одних ушей. Вслушавшись получше, миссис Пэтт (время словно бы вытянулось по стойке «смирно») испустила протяжный вопль и метнулась к двери.

– Огден! – Она полетела вверх по лестнице, на бегу набирая скорость. Лучший друг мальчика – его мать.

Глава X

Пока пиршество доводов и воспарение душ царило в гостиной, в спортивном зале, наверху, Джерри Митчелл коротал время, совершенствуя и без того отменную физическую форму. Если бы гости не так оживленно беседовали, они услышали бы приглушенные удары – бам-бам-бам-м-м-м, – оповещавшие, что наверху кто-то бьет по груше.

Только отвлекшись минут через пять от трудов, Джерри обнаружил, что имеет удовольствие наслаждаться компанией юного Огдена. Упитанный отрок привалился к двери, не сводя с тренера внимательных глаз.

– Чего делаешь? – спросил он.

– По груше бью.

Джерри отер кулаком вспотевший лоб и принялся стягивать перчатки, глядя на Огдена с неодобрением, которое не собирался скрывать. Истового поборника спортивной формы вид пухлого отпрыска просто оскорблял. В дни, когда миссис Пэтт принимала гостей, он, следуя своему неизменному обычаю, торчал на лестнице, взимая дань с угощений, проносимых мимо. Видимо, он уже объелся, рот у него был перепачкан.

– А зачем? – вопросил он, слизывая языком застывшую капельку джема с правой щеки.

– Для поддержания формы.

– А чего тебе ее поддерживать?

Джерри кинул перчатки в стол.

– Исчезни, – устало попросил он. – Исчезни!

– А? – Избыток сладкого, видимо, притупил отроческий рассудок.

– Вали отсюда!

– А я вот не хочу!

Раздосадованный боксер уселся и критически оглядел гостя.

– Ты никогда не делаешь того, чего не хочешь? – осведомился он. – Да?

– Да, – просто ответил Огден. – Какой у тебя нос смешной! С чего бы это?

Митчелл беспокойно заерзал. Тщеславием он не страдал, но именно этой черты своего лица всегда стыдился.

– Лиззи говорит, в жизни такого не видала. Ну, говорит, прямо из комикса!

Темный румянец, какого не вызвало и битье груши, расползся по своеобычному лицу Джерри. Не то чтобы он считал Лиззи Мэрфи непререкаемым авторитетом в области красоты, но все-таки понимал, что в этом случае основания у нее есть. Вдобавок его, как и многих, раздражал самый тон Огдена. Пальцы у него нервно прыгали, и он угрюмо глянул на нахального юнца:

– Убирайся!

– А?

– Топай давай отсюда!

– Не хочу, – твердо ответил Огден и, сунув руку в карман, извлек оттуда липкую массу – не то раздавленное пирожное, не то меренгу, которую с наслаждением заглотил. – Чуть не позабыл! – сказал он. – Мэри на лестнице сунула. Она тоже считает, нос у тебя – будь здоров, – прибавил он, как человек, пересказывающий приятную новость.