Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

явно обрадовавшись, что наконец-то услышали дельный совет:

— Ты прав, Николай, надо сходить к батюшке.

Авдотья как будто тоже обрадовалась.

— Завтра мне надо ехать в Хомустах, — сказала она. — По дороге заеду к батюшке.

— Верно, надо что-то делать, — оживленно заговорили все, — до каких же пор так будет продолжаться.

Так Авдотья одержала первую победу, приблизившись к своей цели.

V

Утром Авдотья поехала в Хомустахскую церковь. Священник Хамугаттинской церкви скончался в прошлом году, потому священник Хомустахской церкви один раз в месяц ездил в Хамагаттинский наслег крестить детей, венчать новобрачных, отпевать покойников. Авдотья не застала священника, но ждать его не стала — ей хотелось поскорее удовлетворить чувство мести. Зайдя в церковь, она с полчаса помолилась, усердно крестясь, а вернувшись домой, сказала, будто видела священника, разговаривала с ним.

— Батюшка сказал: «Надо предать огню дьяволицу, немедленно». Пообещал отслужить молебен после того, как мы развеем пепел, — говорила Авдотья.

Авдотье поверили, тем не менее охотников поджигать не находилось.

— А если пригласить шамана, пусть изгонит из нее злого духа? — спросил Чэмэт у людей.

Авдотья окрысилась на Семена:

— А где ты найдешь такого шамана, чтобы справился с ней? Уже пробовали изгонять.

— Но как быть с Федором, друзья? — ломал голову Толлор Николай. — Он же не демон? Может быть, с ним потолковать, расспросить?

— О чем расспросить? — удивился Чэмэт. — Он тебе скажет; «Лучше моей жены нет человека!»

— Он, может, и не знает, что жена у него демон, — сказала Авдотья. — Вы всю зиму жили вместе с ней в одной юрте и ничего не заметили.

— Это верно, — бросил молчавший все время Бороннур Афанасий, высокий, мрачный старик, плотник.

Люди еще поговорили, пошумели и наконец сошлись на том, что Афанасий Бороннур, как плотник, заготовит ночью осиновые кресты пугать злого духа. А потом видно будет, утро вечера мудренее.

— Да, друзья, — не успокаивался Николай, — Федора надо спасти.

— Да-да, надо спасти Федора, — поддержали Николая.

Бороннур Афанасий, который был старше всех, посоветовал:

— Федора надо выманить из дому. Ну, пригласить его распить бутылку водки, отведать свежей конины. Пока он будет пить да закусывать, дедушка огонь сожрет злого духа и очистит воздух.

Ночью Бороннур и Чэмэт не пошли в лес делать кресты, а выбрались они на рассвете на холм, где много росло осин. Деревья уже желтели, осиновая листва была багровой.

Афанасий и Семен свалили три дерева, распилили на бревна, ошкурили их и сделали несколько крестов, по числу окон и дверей в доме.

Вечером Майя и Федор вернулись домой с работы. Когда они уже собирались ужинать, в дом нерешительно вошел Толлор Николай. Был он чем-то взволнованный или испуганный. Топчась у порога и ни на кого не глядя, он пробормотал:

— Федор, выйди-ка на минутку.

Федор вышел.

— Друг мой, сынок, — просящим голосом сказал Николай, — пойдем-ка к нам.

— Что вы, папаша, бог с вами, — ответил Федор. — С какой стати я пойду с вами? Завтра рано вставать, я и так не высыпаюсь.

— Ненадолго, — стал убеждать его Толлор. — Я, как Чаачахаан, который убил быка и пригласил обжору Могуса… Знаешь сказку?.. Так я приглашаю тебя распить со мной бутылочку водки, для этой цели добытую. Я потом скажу, по какому случаю. Так надо.

Денег на водку Николаю дала Авдотья. Федор не особенно любил выпить, но при случае не отказывался.

— Зайдем в дом, я спрошу у жены, — сказал он.

Николай замахал руками, словно его ночью одного посылали на кладбище.

— Нет-нет, я здесь постою… Если надо, поди спроси…

Майя, узнав, что Федора пригласили в гости, обрадовалась. Наконец-то лед тронулся, соседи стали опять приходить к ним и к себе звать.

— Конечно, сходи, — улыбаясь, сказала она, — только не очень надолго.

— Если я задержусь, Майя, не жди меня. Ложись спать. Ладно? — Федор поцеловал жену и вышел.

— Но ты все же постарайся не очень долго, — сказала Майя вдогонку, а сама подумала, что, наверно, такого мужа, как Федор, нет ни у кого. Она не выдержала и вышла проводить любимого человека к воротам.

Николай весь съежился от страха, с трудом удерживаясь, чтобы не убежать, стал шептать про себя молитву.

— Пошли, Николай, — как ни в чем не бывало сказал Федор.

Толлор почти выбежал за ворота, не говоря ни слова. Отойдя с Федором довольно далеко от дома, Николай обернулся: Майя стояла у ворот и смотрела им вслед, казалось, что она вот-вот побежит за ними.

Дома у Николая никого не было, кроме хозяйки. Федору показалось, что она растерялась, увидев его, то ли испугалась.

На стол поставили бутылку водки. Николай принес две чашки, наполнил их:

— Твое здоровье, сынок. До дна…

Они чокнулись. Федор выпил до дна, а Николай отпил немного и поставил, кряхтя и морщась:

— Не пошла. — Он опять наполнил чашку Федора.

Федор спешил и, чтобы не оттягивать время, опять выпил.

— Спасибо за угощение, — сказал он. — Приходите к нам в покров день.

Николай, словно не слыша его слов, снова налил в чашку Федора.

— Жена твоя из Вилюйска? — как будто между прочим спросил Толлор.

«Почему он вдруг об этом спросил? — подумал Федор. — Майю давно знает, а делает вид, что впервые слышит о ней».

— Из Вилюйска. А что?..

— Верно говорят, что она дочь вилюйского головы Харатаева?

— Ну, верно…

— Как же ты ее высватал за себя?.. Дочь богача?

— Долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз… Давай лучше выпьем, — Федор поднял чашку.

Но Николай не спешил пить. Он достал из кармана табакерку, понюхал табаку, раза два чихнул.

— Это правда, будто… это самое… будто… Ну ладно, — Николай махнул рукой.

— Ты что, пьян? — засмеялся Федор.

Глаза Толлора слезились от крепкой махорки.

— Да, немного в голову ударило, даже в глазах помутилось. А ты ничего, на тебя не действует. Ну, потянули…

Пили без закуски, потому Федор, почти один опорожнивший бутылку, быстро опьянел.

На дворе стало темно. Огонь в камельке ярко осветил комнату.

Федор встал, пошатываясь, пошел к двери:

— Мне домой пора, уже поздно.

Толлор сидел, как на иголках, следя за каждым движением гостя, губы его шевелились, как у человека, который хочет спросить о чем-то очень важном, но не решается.

— Оставайся у нас… На дворе темно, еще заблудишься. Утром пойдешь, — стал удерживать его Николай.

— Что ты?.. Меня дома жена ждет. Она до утра не доживет, если я не приду.

— Ничего с ней не случится, с твоей женой, — Толлор стал у двери, готовый загородить дорогу. — Была бы она человеком, как все…

«Он что-то не то говорит», — мелькнула