Прелесть - Клиффорд Саймак

Тропа вела в глубь корабля, в машинный зал, и там посреди зала оставалась лишь пустая станина — двигателя не было.

— Вот как они выбрались отсюда! — догадался Уоррен. — Те, что вышвырнули свой собственный движок на свалку. Сняли двигатель с этого корабля, переставили на свой и улетели.

— Но они же ни черта не смыслили… — попытался перечить Клайн.

— Очевидно, разобрались, — отрезал Уоррен. Спенсер согласился:

— Да, должно быть, так и произошло. Этот корабль стоит здесь с незапамятных времен — видно по ржавчине. И он был закрыт, герметически запечатан — ведь внутри ржавчины нет. Дыру в шлюзе проделали сравнительно недавно, тогда же и сняли двигатель…

— Но зачем? — не утерпел Клайн — Зачем им это понадобилось?

— Потому что, — ответил Спенсер, — они забыли, как запустить свой собственный двигатель.

— Но если они забыли устройство своего двигателя, как же они сумели совладать с чужим?

— Тут он вас всех уел, — заявил Дайер. — На такой вопрос вам не ответить.

— Ваша правда, — пожал плечами Уоррен. — А хотелось бы найти ответ — тогда бы мы знали, что делать нам самим.

— Как по-вашему, — спросил Спенсер, — давно этот корабль здесь приземлился? Сколько времени требуется, чтобы корпус покрыла ржавчина?

— Трудно сказать, — отозвался Клайн. — Зависит от того, какой они использовали металл. Можно ручаться за одно: корпус любого космического корабля, кто бы его ни строил, делается из самого прочного материала, какой известен строителям.

— Тысяча лет? — высказал предположение Уоррен.

— Не знаю, — ответил Клайн. — Может, тысяча лет. А может, и дольше. Видите эту пыль? Это все, что осталось от органических веществ, которые были здесь на корабле. Если существа, прилетевшие сюда когда-то, оставались на корабле, они и до сих пор здесь — в форме пыли.

Уоррен попробовал сосредоточиться и представить себе хронологию событий. Тысячу или несколько тысяч лет назад здесь приземлился космический корабль и не смог улететь. Затем, тысячу или тысячи лет спустя, здесь приземлился другой корабль, и экипаж обнаружил, что улететь тоже не может. Но в конце концов нашел путь к спасению, сняв двигатели с первого корабля и заменив ими те, на которых прилетел. Еще позже, через годы или через месяцы, а может, всего через несколько дней, здесь оказался разведывательный корабль с Земли — и в свою очередь выяснил, что улететь не в состоянии, поскольку специалисты по двигателям не могут вспомнить, как их запустить…

Круто повернувшись, Уоррен вышел из пустого машинного зала, не дожидаясь других, и решительно зашагал обратно по проложенной в пыли тропе к разбитому шлюзу.

И… подле самого шлюза на полу сидел Бриггс. Сидел и неловкими пальцами рисовал в пыли завитушки. Тот самый Бриггс, которого посылали на родной корабль за мотком веревки.

— Бриггс, — резко спросил Уоррен, — что вы здесь делаете? Бриггс посмотрел на капитана бессмысленно и весело.

— Уходи, — произнес он.

И продолжал рисовать завитушки в пыли.

10

Док Спирс объявил диагноз:

— Бриггс впал в детство. Его мозг чист, как у годовалого ребенка. Правда, он может говорить, что единственно отличает его от несмышленыша. Но словарь у него очень ограничен, и вообще то, что он бормочет, по большей части ничего не значит.

— А можно обучить его чему-то сызнова? — поинтересовался Уоррен.

— Не знаю.

— После вас его осматривал Спенсер. Что сказал Спенсер?

— Сорок сороков всякой всячины, — ответил док. — А по сути все, что он сказал, сводится к практически полной потере памяти.

— Что же нам делать?

— Не спускать с него глаз. Следить, чтоб он не причинил себе вреда. Спустя какое-то время можно попробовать повторно обучить его чему-нибудь. А может, он сумеет перенять что-нибудь по своему почину. Главное — понять, что же такое с ним приключилось. Не могу пока сказать с уверенностью, связана ли потеря памяти с повреждением мозга. Вроде повреждений не видно, но утверждать определенно без серьезного диагностического обследования не берусь. А приборов для такого обследования у нас нет.

— Говорите, повреждений не видно?

— Ни единой отметины. Он не ранен. То есть нет никаких физических повреждений. Пострадал только мозг. Может, даже и не мозг, просто исчезла память.

— Амнезия?

— Нет, не амнезия. При амнезии больные находятся в замешательстве. Их преследует мысль, что они чего-то не помнят. В душе у них полная неразбериха. А Бриггс не ощущает никакого замешательства. По-своему он даже счастлив.

— Вы позаботитесь о нем, док? За ним же и впрямь нужен глаз да глаз…

Док невнятно фыркнул, поднялся и вышел. Уоррен крикнул ему вслед:

— Если увидите по дороге Лопоухого, скажите, чтоб зашел ко мне.

Док поплелся вниз по трапу. А Уоррен остался сидеть, тупо уставясь в голую стену перед собой.

Сначала Мак со всей своей машинной командой забыл, как запускается двигатель. Это был первый свисток, первый отчетливый сигнал, что все неладно, но неприятности-то заварились гораздо раньше, чем Мак обнаружил, что забыл азы своего ремесла! Команда разведчиков растеряла свои знания и умения почти с самой посадки. Как иначе объяснить, что они ухитрились так напортачить, разбираясь на свалке? При нормальных обстоятельствах они обязательно извлекли бы из частей инопланетного двигателя и аккуратно сложенных припасов какую-нибудь существенную информацию. И в общем, они даже сделали кое-какие наблюдения, только не сумели обобщить их. А при нормальных обстоятельствах сумма наблюдений непременно привела бы к незаурядным открытиям.

С трапа донесся звук шагов, но поступь была слишком живой для Лопоухого.

Это оказался Спенсер.

Спенсер плюхнулся на стул без приглашения. И сидел, сжимая и разжимая руки, разглядывая их яростно и без слов.

— Ну? — поторопил его Уоррен. — Можете что-то доложить?

— Бриггс залезал в ту, первую, башенку, — выговорил Спенсер. — Видимо, вернулся с веревкой и обнаружил, что мы ушли. Тогда он влез наверх, обвязал покрышку петлей, а потом слез обратно и стянул ее наземь. Там она и лежит, примерно в футе от башенки, и веревочная петля на ней…

Уоррен понимающе кивнул.

— Да, он мог с этим справиться. Покрышка не слишком тяжелая. С ней можно было справиться и в одиночку.

— Там, в башенке, что-то есть.

— Вы туда заглядывали?

— После того что случилось с Бриггсом? Конечно, нет. Я даже поставил часового с наказом не подпускать никого. Мы не вправе шутить с этой башенкой, пока хоть немного не разберемся, в чем дело.