Десять жизней Мариам - Шейла Уильямс

4

Малыш Эдуард

Сначала я подумала, что бог-обманщик играет со мной. Я хотела ребенка, очень давно хотела, но понимала, что мое время почти вышло. Мне пришлось смириться с тем, что я старею, толстею, мои женские дни заканчиваются, как и обещала Мари Катрин. Но я слишком долго работала повитухой, чтобы сомневаться и не распознать явные признаки. И не понять, что я вынашиваю ребенка Неда.

Впервые за долгие годы я все время улыбалась и напевала себе под нос. Геркулес искоса смотрел на меня, явно недоумевая. Джемми и Клейтон, сказав: «Здравствуйте, мисс Мариам», принимались переглядываться. Даже Маккалох…

Несколько дней по утрам Долли наблюдала, как я отказываюсь от завтрака, но ничего не говорила, пока однажды, почти через пять месяцев я не зашла на кухню за виски, чтобы приготовить лекарство от кашля, который мучил всех вокруг. Особенно плохо приходилось детям.

– Вот, держи, Мариам, – и она протянула мне маленькую фляжку. – Маккалох велел давать тебе все необходимое для твоих снадобий. Там еще есть запас на неделю или около того. Если нужно больше, говори. И вот еще немного мяты; надеюсь, тебе хватит, пока не прекратится этот дождь и ты снова не отправишься собирать травы.

– Спасибо, Долли, – поблагодарила я совершенно искренне. Пока поля и земля не просохнут настолько, чтобы снова идти «на охоту», придется полагаться на ее скромный дар. Весна нынче выдалась дождливая, в слишком влажную землю сажать было нельзя, а то, что я все-таки посеяла, сгнило, не успев укорениться в почве. Кроме того, от сырости все простужались и кашляли больше обычного, и мои припасы трав таяли на глазах.

Долли снова повернулась к плите – она готовила суп, который называла «гамбо» и которым почти всегда занималась весь день, почти не отвлекаясь.

– Смотрю, тебе лучше?

Я положила руку на живот, который рос вместе с ребенком и становился все плотнее. И посмотрела на Долли, не в силах удержаться от улыбки. О ребенке никто не знал. Это было сокровище, которое я берегла для себя. И для Неда. Но такую тайну долго не скроешь.

– Да. Ничего серьезного. Так, пронесло слегка, – я закусила губу, чтобы не улыбаться, и принялась укладывать флаконы, бутылочки и пакетики в корзинки.

– Мариам, Нед… Я знаю, ты и он… вы…

На этот раз причин улыбаться не было.

– Да. Мы. Я и он. И это никого не касается. – Я выплюнула эти слова, чувствуя, как яд клубится у меня в груди.

– Ты ведь… как сестра, – медленно выговорила Долли с явными испанскими интонациями, а это означало, что она либо встревожена, либо волнуется, либо и то и другое. – Но должна же понимать…

– Понимать что?

– Мариам, он еще совсем молод. Ты… Я… никто из нас не хочет, чтобы вы страдали…

– Долли, я знаю, что он молод. И помню, сколько лет мне. Забудешь тут, когда кто-нибудь из вас то и дело напоминает.

– Мариам…

Я почувствовала, как в груди разрастается гнев. Сгребла остальные пакеты в большую корзину и повернулась, чтобы уйти.

– Что?

– Какой срок, Мариам? – Вопрос неожиданный и тон отнюдь не мягкий. Долли плюнулась словами, словно чем-то горьким. Я посмотрела на нее. Она все еще держала в руке ложку, но теперь над кастрюлей, чтобы бульон капал обратно. И не улыбалась.

– Пять месяцев. – Произнеся эти слова, я почувствовала себя так, будто нашла сундук с золотом Цезаря, спрятанный где-то на Рифе. По моему лицу снова расплылась широкая дурацкая улыбка, и я знала, что выгляжу по-идиотски. Но мне было все равно. Этот ребенок был лучшим, что случалось со мной за долгое время. Он и Нед.

– А где сейчас Нед, знаешь?

У меня напряглись плечи. Долли никогда не задавала вопросы просто так, без причины и не зная ответа.

– Мастер Рассел отдал его в наем. Куда-то на север, в округ Гринбрайер, – я попыталась вспомнить, что говорил мне Нед, – вместе с близнецами. Пока табак не укоренится, парень не вернется.

Я вздохнула и похлопала себя по мягкой округлости.

– Ну, как раз когда ребенок попросится наружу.

– А у Рассела ты давно была?

Опять вопрос.

– Долли, ты меня о чем-то расспрашиваешь? Или пытаешься что-то сообщить? Сегодня собираюсь. Несу лекарства детям от кашля и госпоже для ее женских дел. – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз была в доме Рассела.

Теперь настала очередь Долли вздыхать. Ее черные глаза, пылающие на темно-медовом лице, впились в меня с такой пронзительностью, что я даже смутилась.

– Долли… Что? – выговорилось с трудом.

– Ты… видела Нини, когда была там в последний раз?

Нини?

Вот уж глупее девицы я не встречала, а у меня было много знакомых женщин. Нини походила скорее на «подружку», чем на служанку, хотя значилась горничной, – впрочем, все в округе считали, что дом у Рассела не настолько велик, чтобы там требовалась горничная. Но Нини была хорошенькой добродушной и очень улыбчивой. Поговаривали, что после смерти жены она греет постель Расселу, поэтому работы у нее стало куда как меньше. Значит, вовсе не глупая. А скорее «лиса хитрющая»: именно так называла подобного рода особ Лепесток. При каждой встрече с Нини – а я посещала Расселов не чаще раза в несколько месяцев – она вела себя мило, приветливо кивала и называла «тетушкой Мариам», будто я на пути к могиле. Еще бы бабушкой назвала… Ну уж нет. Я ей не тетушка и тем более не бабушка.

– Была там месяц-полтора назад, присматривала за дядюшкой Огастесом. Все время сидела с ним и почти никого не видела.

Долли кивнула, припоминая, и перекрестилась.

Огастес был самым старым здешним жителем: сам он насчитывал себе лет девяносто, то есть вполне мог быть и старше. Долгие годы я лечила его искривленные распухшие суставы, простуду и разболевшиеся зубы, растирала ему ноющую спину. Но после снежной зимы и холодной дождливой весны у Гастеса в легких появились хрипы, которые никак не проходили, что бы я ни придумывала. Он рассказывал, что родился в месте под названием Ангола и до сих пор помнит некоторые слова оттуда. Я этих слов не знала. В последние свои дни он вспоминал те далекие места и людей, давно ушедших к своим богам. Мы все любили Гастеса и скучали по нему.

Я повернулась к дверям, собираясь уходить.

– А Нини видела издалека, она сидела в галерее у виноградных беседок. Просто помахала ей рукой. Да почему ты спрашиваешь?

– Мариам, тебе нужно кое-что знать.

– Долли, я тороплюсь…

– Мариам, когда увидишь Нини…

Я была уже за дверью.

– Мне незачем видеться с Нини, если только она не