Пламя и лёд - И. Беров

— Вот здесь вы правы, — волшебница поняла, что играть с подобным типом в подростковые игры — «у кого воля сильнее» — бесполезно. Ведь стоявший перед ней человек успел уже пофехтовать с мастерами боя древности, восставшими из могил, а также своими стрелами расчетливо поражал тела живых врагов. — Но за услугу, оказанную вами королевству Грифона, ругать вас я не стану.

Волшебница медленно прошлась вдоль каменных клумб с оранжево-желтыми цветами.

— Услу г у?

— Шайка Линя отличилась не только в окрестностях города Майри, — начала Архатра. — Ложи магов имеют все основания подозревать этих трех преступников в сговоре со шпионами личей. Сумасшествие думстера может служить куда как более чем убедительным доказательством.

— Профессия Греха состояла в том, чтобы казнить людей — от этого любой бы свихнулся.

— А его неуязвимость при побеге из тюрьмы Мейриярда вы тоже сможете объяснить?

«Мне никто не говорил о том, что Греха сажали в тюрьму! — Летаврус сжал кулаки, выражая тем самым обиду на начальников гарнизонов, что отдают объявления о розыске. Подумать только — ведь если бы он знал это раньше, то цена контракта включала бы стоимость Греха. Живой или мертвый — это было уже вопросом вторым. А вот лишние сто золотых монет, не попавшие в его карман, заставляли задуматься об ответственности столичного руководства. — Тогда мне казалось, что Линь был самым опасным. Обладавший умом и силой, этот людоед вполне мог представлять явную угрозу даже для меня, сведи нас судьба в ближнем бою на равных. Но вот то, что ими кто-то командовал и давал им силу, — это уже серьезнее. К тому же морлок сказал, что их всех поднял на авантюру некий маг. А не может ли он быть связан с троицей Линя?»

— Простите? — волшебница с самой своей лучшей улыбкой вежливо обратилась к Летаврусу.

Никсу стало неловко — он задумался слишком рьяно, к тому же в ходе ответственной беседы.

— В Хатке нас ждал какой-то маг, — как во сне, произнес Летаврус.

— Вы в этом уверены?

— Да, — твердо ответил Никс, но волшебница лишь рассмеялась.

— Нельзя быть уверенным ни в чем, — Архатра глубоко вздохнула, отчего ее тяжелая грудь картинно поднялась вверх. — Дайте мне ваши руки.

Никсалорд послушно протянул свою правую руку расслабленной ладонью вверх.

— Обе руки.

Летаврус выполнил просьбу волшебницы.

— Расслабьтесь… — договорить Архатра не успела, поскольку, как только ее ладони коснулись ладоней Никсалорда, волшебницу просто парализовало от нахлынувших образов и воспоминаний. Волшебница сама не ожидала такого ощутимого эффекта, когда поняла, в кого или во что ей предстоит превратиться.

Хрупкая чувственная женщина вдруг предстала в новом облике — настоящего убийцы и разрушителя, обладающго неимоверной силой. В ее руках крошились гранитные булыжники и хрустел сланец, а под напором массивных плеч и высокого сильного тела способна была прогнуться даже пятидесятилетняя ракита. Все выглядело так, будто женщина сама это проделывала — ловила за шкирку прыгавшего на нее лесного волка и одним ударом сильных пальцев пробивала ему брюхо. А потом, мчась через весь лес, ее тело будто само подбегало к краю широкого обрыва и, успев оттолкнуться от острого края скального выступа, прыгало через пропасть. «Только не это!!!» — Архатра не знала, вырвался ли этот крик из ее горла в настоящем мире, и способно ли ее сердце перенести тот всплеск гормонов, что овладел ее новым образом. Волшебница поняла, что влезла не в тот момент памяти Стража Леса. Чувствуя, что ее слова заклинания заглушаются ревом бегущей на дне пропасти реки, волшебница готова была воззвать ко всем богам, населяющим Лаударум, как вдруг ее цепкие пальцы успели ухватиться за что-то очень острое и жесткое. Голова слегка дернулась от удара о шершавый выступ, получив на лбу ссадину, из которой текла горячая кровь. В животе отдавалось неприятным жжением. Сделав небольшое усилие, тело напрягло мышцы брюшного пресса и пару раз глубоко вздохнуло, а потом резко сделало мощный выдох, пробуя языком на вкус скопившуюся во рту слюну. Солоноватого привкуса не было — значит, внутренних повреждений и переломов нет. Волшебница поняла, что не все так плохо, когда ее новое тело напрягло сильные руки и в одно движение руками, лопатками и ключицами выбросило себя наверх.

«Защищайся!» — молодой поджарый воин стоял напротив нее, и Архатра поняла, что от удара поднявшегося в воздух меча ей уже не уклониться. Чирк! — и струя крови льется из пореза на груди, а затем раздается громкий женский голос: «Ты что же делаешь с нашим Никсом, изверг?!» «Дальше!» — приказала себе Архатра, пробиваясь сквозь слои чужой памяти. Дальше в ее руках оказалось оружие Греха. Топор думстера, хоть и здорово поврежденный, но все же вращался как ветряная мельница в ураган, сметая тела хищных морлоков. Узкие глазенки, жилистые тела и скалящиеся клыками пасти… Сверкающий адамантиевый меч разрубил летящую точно в лоб стрелу. Длинную и толстую, вырезанную специально для тугого арбалета людоедов. Да, в этот раз все население Хатки ополчилось на незваного вторженца. А сверху за всем происходящим наблюдала фигура. Не очень большая, одетая в черную мантию, она как будто отдавала приказы этому клыкастому морю живоглотов, как и куда нанести удар. «Это действительно маг», — поняла Архатра, как вдруг почувствовала, что чужая память ее выбрасывает из своих архивов. Но перед этим волшебница смогла запечатлеть еще один кадр. Статная женщина неимоверной красоты с гривой ухоженных белоснежных волос и большими глазами изумрудного цвета. Незнакомка стоит к ней лицом и показывает, как можно вызвать магический огонь у себя на ладони, не испытывая никаких неудобств. Таким потенциалом обладает далеко не каждый маг Мейриярда, а об этой даме вообще никто никогда не знал. А статус Первой Волшебницы королевства обязывает знать все о подобных магах. И притом красивых. «К-кто ты?» — волшебницу так и подмывает узнать о своей потенциальной сопернице, причем не только по части магии, но ее новое тело молчит, наблюдая за действиями другой волшебницы. В расшитом золотыми нитями голубом платье она подходит к ней и ласково говорит: «Запомнил, Никсалорд? Это тебе пригодится». «Да кто ты такая?!» — Архатра понимает, что ее гордыня и тщеславие могут разрушить весь психотип сформированной личности, в чью память она влезла, но ее действия тонут в наивной медлительности, а затем детский голосок произносит: «Мама!»

У волшебницы так заболело в груди, словно ей только что нанесли удар тяжелым предметом.

Вырвав несколько стеблей и разбив алхимический стол, волшебница пролетела несколько метров назад, упав во влажную почву своего личного сада.