Миграции - Игорь Клех

Даже пробка на автобане — иррациональное «штау», в которое я попал по пути на Сен-Готард, — не рассосалась до самого моего отъезда, жители прилегающих кантонов приступили к акциям протеста, дикторы каждый день передавали, на сколько километров еще удлинился хвост «штау». За развитием этой истории, чувствуя себя виноватым, я следил по телевизору. Но времена переменились, и все свалили на итальянских таможенников по ту сторону Сен-Готардского тоннеля — дескать, это сезонное явление, порожденное больной аграрной внешней политикой стран Общего рынка (в частности, поэтому швейцарцы в него ни ногой; не говоря о ноше «вечного нейтралитета», имеющего уже двухвековую историю, — таким капиталом грех разбрасываться). Может, так оно и есть, но что-то уж слишком много подозрительных совпадений…

Сам же я из непогоды и своего особого, выделенного положения извлекал одни дивиденды. Я был первым русским в Хаус-ам-Зее под Люцерном (причем с явно девиантным поведением — как для швейцарцев, так и для русских швейцарцев), и присутствие «руссиш шрифтштеллер´а» из Москвы многих явно интриговало. Конечно, дело было не во мне, а в репутации, заработанной русской литературой в мире, в огромности и упрямстве мира, зовущегося Россией, и наконец — в Москве, которую заселить не хватило бы швейцарцев и диаметр которой равен расстоянию от Цюриха до Люцерна, — это можно уже представить, — ужас! За мной наблюдали и даже несколько раз испытывали: как отношусь к истории с каналом НТВ? Люблю ли деньги, как кабан грязь? И самый сакраментальный вопрос — способен ли я оценить оспариваемые многими достоинства унтервальденской кухни?? Господи, да я впервые так вкусно ел в Швейцарии! Я не стал сдерживать плотоядного стона в зарненском ресторанчике, куда меня специально привезли за полсотни верст два люцернских патриота, когда положил в рот первый кусочек коройного блюда одного из четырех «лесных кантонов» (первоначальных, «откуда есть пошла швейцарская земля»): браутвурста с цвибель-соусом и риншлями — жареной свиной чесночной колбасы, политой луковым соусом и поданной с недоделанным деруном из мелко нарезанного картофеля — после всей этой полезной и питательной космополитической дребедени с минимальными отличиями во вкусе и запахе!

Наверное, за этот стон мне были сразу и авансом прощены реакционность некоторых политических воззрений, склонность к историософской самодеятельности, элементы эстетического экстремизма и даже немыслимая в германоязычном мире нелюбовь к музыке (незадолго перед тем я категорически отказался пойти на концерт санкт-петербургских музыкантов в люцернской кирхе). Только после прохождения этого и еще нескольких тестов Швейцария сама стала раскрываться передо мной — отодвигать засовы и приподымать завесы.

Более всего на закрытость характера швейцарцев жалуются одноязычные с большинством из них немцы. Хотя даже это одноязычие, разделяемое 7/10 швейцарцев, весьма относительно. (При общей орфографии и приоритете в публичной сфере литературного «хох-дойча» произношение отличается настолько, что первое время немцы вообще ничего не понимают в швейцарской устной речи.)

Привилегия дилетанта — гипотезы. Я полагаю, одна из причин этого состоит в том, что швейцарцы — и франкофонные, и германоязычные, и «итальянские», и ретороманские — все гельветы, то есть кельты. А языки — это «наносное», от истории завоеваний и их соседей. Иначе бы Швейцарию давно разнесло на части.

Еще один момент: Швейцария — креатура и полигон западноевропейской цивилизации как некой общности, наднациональной и поверх конфессий. Такого государства не существовало бы, если бы всем соперничающим на континенте силам не было необходимо и выгодно существование некой нейтральной, «ничейной» территории — горная страна в этой роли в центральной части Европы устраивала ее равнинных соседей как нельзя более. Уже в XX веке выяснилось, что фактически была создана «карманная» работающая модель устройства Новой Европы. Хотя еще в XIX веке всякие универсалистские, всемирные организации стали располагаться в маленькой и тогда еще бедной, полупастушеской Швейцарии: Красный Крест (чей флаг — «выворотка» швейцарского), Всемирный почтовый союз — удивительно, что эсперанто был изобретен не здесь. Будучи колыбелью альпинизма, страна сделалась также одной из самых лакомых приманок всемирного туристического бизнеса и тогда же — любимым местом нахождения анархистов, революционеров, еретиков и нелегалов со всего света; впоследствии — банковского капитала; международных организаций вроде Лиги Наций; местом встреч и переговоров для воюющих стран и враждующих сторон, на каких бы континентах они ни находились. Такова ценность для всех территории мира и покоя во враждующем с самим собой мире.

Говорят, что главная особенность Швейцарии в том, что в ней не бывает войн, они обходят ее стороной. Последняя, затронувшая ее территорию, была лет двести назад, и та чужая — воевали французы с австрийцами и русскими. Поскольку было это так давно и швейцарцы сами не гибли в боях, они склонны воспринимать ее сегодня как весьма красочный аттракцион, эстетически. По узким горным дорогам и тропам растянулись враждующие армии с пушками, лошадьми и обозами, оловянные солдатики колют друг друга штыками на Чертовом мосту и сбрасывают в Аркольскую расщелину — на макете все выглядит очень привлекательно. И в реальности тоже: двенадцатиметровый памятный крест в углублении скалы, и по соседству музей Суворова с примыкающим к нему рестораном. Оба открыты только в туристический сезон. Когда я был там в середине апреля, здесь была еще зима. Внезапно повалил густой снег, превративший всю мою видео- и фотосъемку в черно-белую, слегка тонированную, как на старинных фотографиях. Умопомрачительно живописное место: в красивом месте красиво гибли герои, сойдясь в рукопашной. И изогнувший хребет арочный мост, и каменистое русло потока далеко внизу были завалены горами искромсанной штыками человечины.

Для выхода чрезмерной внутривидовой агрессии у швейцарцев существовал институт наемничества, и последние их герои погибли, защищая дворец чужого короля — Тюильри, фактически «сданные» своим патроном, Людовиком XVI, восставшей парижской черни. Гигантский пещерный лев, прикрывающий лапой лежащую королевскую лилию, высечен в их память на скале в центре Люцерна по эскизу Торвальдсена. Но и этот клапан вскоре был перекрыт самими швейцарцами. От тех легендарных и корыстных времен осталась только декоративная швейцарская гвардия римского папы, в изумительных костюмах, исполненных по эскизам Микеланджело, — кордебалет ватиканского театра, сегодня рассчитанный на внимание не столько паломников, сколько туристов. Конечно, красиво.