Год Мамонта - Владимир Романовский

— А потом?

— Потом Фалкон и Хок разбили Номинга и взяли его в плен. Он им сказал, что ты умер. Я не поверила. Но тебя я так и не нашла.

— Меня похитили в ту же ночь, что и Номинга. Я прекрасно это помню. И вовсе он не был взят в плен, его просто выкрали из палатки. Вот Хок и выкрал. То-то мне его рожа знакомой показалась.

— А ты?

— А меня приволокли в Астафию и определили в дом Фалкона, в служебный флигель. Там я жил два года с детьми слуг, а потом сбежал.

— Куда?

— В Колонию Бронти.

Рита густо покраснела. Помолчали.

— Что ты делал в Колонии?

— Много разного. Учился архитектуре. Строил здания. По-моему, вам это не интересно.

— Напротив, напротив… Почему бы тебе не называть меня на ты?

— Не все сразу.

— Мне очень стыдно, и жалко упущенного времени. Но я — твоя мать, и я на все для тебя готова.

— На все?

— На многое.

— В данный момент меня интересует турнир.

— Какой турнир?

— В Итанином Рынке.

Рита удивленно наклонила голову. Она не могла с уверенностью сказать, как именно положено проводить время матери и сыну, неожиданно встретившимся после долгой разлуки. Но, вроде бы, не на турнире. И вообще что это такое — она ему говорит, что жизнь за него готова отдать, а он ей про турниры. Ему следовало бы ответить что-то вроде «Да, матушка, я тоже на все для тебя готов», или, скажем, «Я так счастлив, что просто не передать, все мои желания наконец исполнились». Или хотя бы обнять и поцеловать! Уши бы не отвалились у него, а?

— Турнир начинается через три дня, — сказала Рита. — Хорошо, если хочешь, мы поедем с тобой и посмотрим. Я не верю Хоку. Я буду тебя охранять пока что. Я от тебя не отойду.

— Почему бы просто всем не объявить, что я — ваш сын?

Рита встала и прошлась по комнате.

— Ты знаешь, кто я такая?

— Догадываюсь.

— Я не просто шпионка. Я вообще не шпионка.

Он пожал плечами. Она подумала, как бы все это получше преподнести.

— Нико тебе рассказывал про себя? — спросила она.

— Нико фантазер.

— Да. Но в том, что он говорит, есть доля правды.

— Ага, — догадался Брант, — вы — драконоборец?

— Дурак, — сказала Рита. — Ничего смешного. Перестань ржать. Перестань, я сказала. Я — воин на тайной войне.

— Ага, — сказал Брант.

— Тайные сражения, тайные перемирия, наступление, отступление, — все это происходит непрерывно. Есть тайные переговоры. Тайное вероломство.

— Война ведется против Вантита?

— При чем тут Вантит? Вантит — это так, больше теории и мечты, чем реальность. Война ведется против Славии, в основном. Иногда, но реже, против Артании. В Артании трудно делать что-то тайно — там слишком много открытых пространств, а артанцы не похожи ни на нас, ни на славов, и вербуются очень неохотно. Не потому, что не продажны, а потому, что менталитет другой. Гораздо больше нашего боятся, что подумает деревня, если узнает. А Вантитом занимается отдельная бригада, очень специализированная. Я к ним отношения не имею никакого.

— Жаль.

— Наверное. Дело не в этом. Каждый тайный воин может все, что могут другие, плюс что-то еще, свое. Я — специалист по боли. Я умею причинять людям невообразимую боль. Когда, например, нужно заставить кого-то говорить. То есть, в просторечии я называюсь просто — палач.

Она внимательно смотрела на Бранта. Брант даже глазом не повел.

— А влияние при дворе у вас есть?

— Да. А что?

— Я хочу участвовать в турнире.

— Дался тебе этот турнир!

Странный он какой, подумала Рита. Впрочем, он и должен быть странным. Он мой сын. Что это означает, я не знаю. Знала когда-то. С тех пор забыла. А он тем временем вырос и возмужал. И что теперь с этим делать — неизвестно. Ничего я не чувствую к нему, вот что. Абсолютно ничего. Никаких чувств.

Но, позвольте, подумала она. Я ведь его сразу узнала. И сразу стала другая. И сердце билось, и в глазах темнело. Я другая. Я не такая, как была вчера утром. У меня есть сын.

— Участвовать? — спросила она. — Что ж. До следующего турнира три месяца. Я могла бы тебя подготовить…

— Нет. Я хочу участвовать в этом турнире.

— Не дури. Осталось три дня. Все участники известны.

— Но ведь у вас есть влияние?

Рита задумалась. Сын, к которому я не испытываю никаких чувств, хочет участвовать в турнире. А если бы он уехал прямо сейчас, и я бы никогда его больше не увидела? Было бы мне больно? Да, поняла она. Было бы больно. У нее вдруг перехватило дыхание.

— А что ты умеешь? — спросила она в конце концов.

— Строить.

— Я про турнир спрашиваю. На турнире не строят, разве что заграждения.

— И глазки еще строят на турнире, — подсказал Брант. — Женщины мужчинам.

— Я тебя спрашиваю…

— Я в любой категории победить могу.

Рита улыбнулась. Потом рассмеялась.

— Хвастун, — сказала она почти ласково.

— Нет, правда.

— Там собираются лучшие.

— Меня учили лучшие.

Рита присела на край стола и неловко, неумело погладила его по голове. Он замер, не зная, как реагировать. Рита вздохнула.

— Упрямый ты, — сказала она. — Упрямый и суровый. Ладно, идем со мной. Идем, идем, чего расселся.

Они спустились в подвал, неся каждый по факелу. Помещение было огромное. Вдоль стен высились стенды с оружием разных видов.

— Бери меч, — сказала Рита.

— Какой?

— Любой. Только не свой. Твоим только в зубах ковырять после глендисов.

Брант подошел к одному из стендов. Действительно, оружие здесь было очень высокого качества. Он выбрал меч себе по руке. Рита прищурилась.

— Тяжеловат, — сказала она, но взяла такой же. — Вставай в стойку.

Брант вспомнил, что недавно он сам преподнес такой же урок Нико. Ну-ну. Он стоял с мечом в руке и смотрел на Риту. Действительно, подумал он, есть сходство. Разрез глаз. Подбородок. Эта женщина — моя мать. Стоит с опущенным мечом — в точности как Хок стоял тогда, в кафе, в Кронине, и смотрит на меня. И растеряна. И я растерян. Моя мать — палач.

Как только клинки соприкоснулись, Брант понял, что имеет дело с противником из категории, которая никогда ему раньше не встречалась на пути. Самой высшей категории, наверное. Им играли, как мальчишкой. Его обманывали, заманивали, дразнили, и в конце концов заставили войти в настоящий, неподдельный раж. Он несколько раз ощутил ягодицей удар плашмя.

— Неплохо, — сказала Рита, отступая. — Но слишком правильно. У тебя хорошие инстинкты, но они подавлены. Ты совсем не чувствуешь противника. Успокойся. Возьми себя в руки.

Брант вытер пот со лба.

— Я побеждал в турнирах, — сказал он. — Я не так плох, как кажется.