Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Немаловажную роль в закреплении в историографии мнения о скандинавской основе Сказания о призвании варягов, мнения, что Синеус и Трувор — не люди, а лишь звуки шведской речи, сыграли в послереволюционное время наши историки-эмигранты. Так, в 1929 г. Н. Т. Беляев утверждал, что на руках летописца был «малопонятный ему скандинавский текст», итогом чего стало превращение прилагательных, окружавших имя Рюрик, «Signiotr» — «победоносный» и «Thruwar» — «верный», «в существительные», в имена Синеус и Трувор (к такому заключению ученого подтолкнули выводы А. А. Куника. Последний в 1845 г., видя в братьях Рюрика реальных лиц, но не найдя в сагах именам Синеус и Трувор предлагаемых им скандинавских аналогий, сказал, что «Signiotr» и «Thruwar» являются прилагательными, означавшими прежде всего «победоносный» и «верный»[704]). По мысли Беляева, эта «сага, или, вернее, песни скальдов; может быть, подобно песне Гиндлы, она кончалась припевом-строфой, вроде: «Рюрик, Победоносный и Верный (Roerik, Signiotr ok Thruwar)». Подобное объяснение было полностью принято Г. В. Вернадским. В 1931 г. В. А. Мошин, ставя под сомнение содержание Сказания о призвании варягов и соглашаясь с тем, что она представляет собой бродячую легенду, сообщил о наличии в науке точки зрения, согласно которой летописец пользовался скандинавским источником, повествующим о прибытии «Рюрика со своим домом и верной дружиной» — «sin hous trej wory» («tru varing»)[705].

В советскую историографию этот посыл перенес в 1956 г. Б. А. Рыбаков. Перенес с целью доказать отсутствие каких-либо реалий в повествовании о призвании варягов-норманнов тем тезисом, что, если Рюрик — это историческое лицо, то «анекдотические «братья» Рюрика только подтверждают легендарность «призвания» и его источник — устный скандинавский рассказ». Спустя два года он несколько уточнил свою мысль, сказав, что «источником сведений о Рюрике и его «братьях», вероятнее всего, был устный рассказ какого-нибудь варяга или готландца, плохо знавшего русский язык». Одновременно историк полагал, что в основе варяжской легенды могло лежать широко распространенное в Северной Европе (в Ирландии и Англии) эпическое сказание о трех братьях — основателей королевств. В конечном итоге всю вину в появлении в легенде, а значит, в русской истории Синеуса и Трувора Рыбаков возложил не на скандинавского информатора русского книжника, а на него самого: имена братьев Рюрика он объяснял из старошведского как результат «чудовищного недоразумения, происшедшего при переводе скандинавской легенды», когда новгородец, плохо зная шведский язык, «принял традиционное окружение конунга за имена его братьев»[706]. Как резонно замечает Н. Н. Гринев, «однако в этом случае непонятно, почему столь ненадежный источник, как устный рассказ иностранца (к тому же непонятный?) был использован для правки ответственного сообщения о начале княжеского рода»[707]. Действительно, невозможно представить, чтобы сообщение какого-то заезжего норманна (да любого бывалого человека того времени вообще, склонного, в силу либо полного отсутствия информации у своих слушателей, либо ее крайней скудости, к преувеличениям и фантазиям) мог быть принят за отправную точку в таком важном деле, как родословная русского правящего дома, с представителями которого считали за честь породниться в ХІ-ХІІ вв. многие западноевропейские монархи. К тому же Рыбаков оставил без объяснений вопрос, с которого, вообще-то, и надлежало бы начать ему свои рассуждения: знание новгородцем латинского, ирландского, английского и шведского (старошведского) языков.

Утверждение об ошибке летописца, приведшей к «рождению» никогда несуществовавших братьев Рюрика, прекрасно прижилось в советской науке[708], весьма своеобразно трактовавшей борьбу с норманской теорией. Поэтому, не удивительно, что преподносимое с позиции якобы антинорманизма и якобы долженствующее показать всю несерьезность разговора о роли норманнов в русской истории, это «новое прочтение» Сказания о призвании варягов еще больше укрепляло научный мир и общество в целом в мысли о норманство тех, кто стоял у истоков русской государственности. И ныне тезис о том, что Синеус и Трувор — это следствие плохого знания летописцем шведского языка, что их имена представляют собой не что иное, как кальки со шведского (в чем видят «веский контраргумент» против существования этих братьев в реальности), что повествование о них «несет на себе печать вымысла», «легендарно», является весьма популярным в академических и учебных изданиях[709].

Гипотезу о скандинавской основе варяжской легенды, что в полной мере характеризует ее несостоятельность, не приемлют даже норманисты. В 1934 г. Е. А. Рыдзевская, отмечая принципиально важный факт, что в сагах она не отразилась, резюмировала: «…Против ее скандинавского происхождения, точнее — против ее оформления непосредственно на почве скандинавских преданий, говорит, между прочим, и то обстоятельство, что имена Рюрика, Синеуса и Трувора не образуют аллитерации, обычной для имен героев в древнескандинавских сказаниях». Отвергала исследовательница скандинавский элемент в легенде и позже, опять же говоря, что достаточно богатая северная литература «не содержит ни одного хотя бы отдаленного намека» на призвание варяжских князей. В 1961 г. И. П. Шаскольский справедливо указал, что приведенная трактовка имен Синеуса и Трувора зиждется только на одном — на «невероятном» предположении о норманском происхождении варяжской легенды, к тому же она, подчеркивал исследователь, «неубедительна и с филологической стороны; ее не приняли крупнейшие филологи-норманисты В. Томсен, А. Стендер-Петерсен и др., на авторитет которых в данном вопросе вполне можно положиться»[710].

Активные проводники в современной науке идеи норманства варягов В. Я. Петрухин и Е. А. Мельникова также констатируют, что текст легенды «не несет никаких следов, позволивших бы заподозрить в ней перевод». И возведение имен Синеус и Трувор к упомянутым фразам, выводят они, «фонетически невозможно». «…Чтобы образовать имя Трувор из thru varing (приводимая форма именительного падежа varing в данной фразе, кстати, невозможна, так как синтаксис фразы требовал бы формы дательного падежа), — специально заостряет внимание Петрухин, — переводчик должен был бы восстановить этимологически исходную форму vár — «обет, клятва», никогда не имевшую значения «дружина», «отряд воинов». Мельникова дополнительно говорит, что слова hus и væringi «никогда не имели значение «род, родичи» и «дружина». Исследователи подчеркивают, при этом прямо называя имена Б. А. Рыбакова и Н. Н. Гринева, что «необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка попытки истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древне-шведские фразы «со своим домом и верной дружиной», подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке». Летописец, уверены они, имел дело с памятником, изложенным на древнерусском языке. Как ими указывается, Сказание о призвании варягов «соотносится со сказаниями других народов о переселении части (обычно) трети племени во главе с тремя (или двумя) братьями в далекую страну», и видят в братьев Рюрика «генеалогических героев»[711].

В 1994 г. С. Н. Азбелев отметил, что толкованию имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing», противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе. Недавно антинорманист Ю. Д. Акашев к весьма важным рассуждениям Петрухина и Мельниковой добавил, касаясь имени Синеус, что действительно, в шведском языке «sin» — свой, а «hus» — дом. Но в тоже время, показывает он, в нем невозможно сочетание «sine hus»: «свой дом» пишется как «sitt hus», а «со своим домом» — «med sitt hus». И если принять норманистскую трактовку имен Синеус и Трувор, то получается, демонстрирует всю ее надуманность Акашев, «что Рюрик обосновался в Новгороде (или Ладоге), «его род» — в Белоозере, а его «верная дружина» — в Изборске»[712]. Не менее, конечно, странно будет звучать тогда и следующая часть варяжской легенды: «По двою же лету Синеус умре и брать его Трувор; и прия власть Рюрик…»[713], а именно: «Два года спустя умерли «его род» и брат его «верная дружина». И принял всю власть Рюрик…». Но в науке, несмотря на всю абсурдность такого звучания легенды, игнорируются выводы Рыдзевской, Петрухина, Мельниковой и Акашева, исходящие из норм шведского языка, и из истории все также продолжают вычеркивать Трувора и Синеуса[714]. И лишь только потому, что, как признает, например, Н. Н. Гринев, «имен Синеус и Трувор нет в Скандинавии…»[715]. Поэтому, как объяснял еще в 1974 г. А. Г. Кузьмин, предлагаемые кальки выражений Сказания о призвании варягов «с родом своим» (sine hus) и «верная дружина» (thru varing) «скорее остроумное, чем достоверное решение, свидетельствующее о безнадежности попыток дать удовлетворительное объяснение» имен Синеус и Трувор из германских языков[716].