Дураков нет - Руссо Ричард

Какая нелепость, думал Клайв-младший, сидя за мусорным баком на задах закусочной Хэтти и рассматривая парок, вылетавший изо рта, какая нелепость верить, будто бы он добьется своего лишь после того, как Салли съедет. Какая нелепость верить, знать, что пока существует эта коалиция на Верхней Главной, он, Клайв-младший, всегда будет чувствовать себя мальчишкой, которым был, а не мужчиной, которым стал. Если не избавиться от Салли, то Клайв-младший так и останется здесь – в холодном темном проулке, где в нос бьет вонь городской помойки. Так больше нельзя, вот что. С этой мыслью Клайв-младший вылез из машины.

– Привет, Клайв, – сказал Салли, с удивлением глядя на Клайва, когда тот, если судить по виду, готовый кого-то прибить, материализовался у кассы. – Завтракать будешь?

Оставшись на хозяйстве, Салли вел дела по-своему. К примеру, ему было проще не закрывать кассовый ящик. И не пробивать заказы. Чеки он округлял – то в пользу клиента, то к выгоде заведения, сдачу брал из открытого ящика. Сегодня специальное предложение за доллар сорок девять центов обходилось в полтора доллара, и к черту налоги. Завтрак за два семьдесят девять – яичница, бекон, гренки и картофельные оладьи – Салли продавал за три доллара. Пока что все безропотно платили, понимая необычность сложившейся ситуации и упрямое нежелание Салли иметь дело с монетами мельче четвертака. Клайв-младший указал на свои наручные часы.

– Знаешь, где я был? – спросил он Салли.

– Понятия не имею, – ответил тот.

– Сидел в переулке и ждал тебя.

– Я тут слегка занят. – Салли широким жестом обвел закусочную. Сейчас посетителей было меньше, чем когда он встал за стойку, но аргумент не утратил силы. – Я думал, тебе хватит ума поехать домой.

– Ты же сам просил подождать, – ощетинился Клайв-младший.

– Я не имел в виду вечно, – парировал Салли.

Клайву-младшему показалось, будто кто-то хихикнул. Пожалуй, здесь не место препираться с Салли.

– Выпей кофе. – Салли налил ему чашку кофе. – И расскажи, как провел День благодарения. Надеюсь, хорошо?

– Вообще-то я обедал со своей невестой, – сообщил Клайв-младший и хотел было добавить, что Салли с нею знаком, но не успел.

– Ага, – кивнул Салли, но брачные планы Клайва-младшего его явно не интересовали. – И чем еще ты занимался?

Клайв-младший прищурился, догадавшись, к чему он клонит. Вчера, дожидаясь, пока вернется мать, Клайв-младший и Джойс поднялись к Салли посмотреть, что еще тот успел испортить после прошлой проверки.

– Да особо ничем, – вяло ответил Клайв-младший.

– Особо ничем, – повторил Салли. – А я думал, вдруг ты ходил куда не надо.

Клайв-младший чувствовал, что прочие сидящие за стойкой с нескрываемым любопытством слушают их разговор. И чувствовал, на чьей они стороне. Не на его.

– Мы уже это обсуждали, – отважно произнес Клайв-младший. – Хозяин дома имеет право…

– Но ты не хозяин дома, – перебил Салли.

– Моя мать…

– …единственная причина, по которой я тебя не трогаю, – закончил за него Салли. – Еще раз припрешься ко мне без моего разрешения, и даже она тебя не спасет.

Клайв-младший задрожал от ярости. И, как бывало всегда в напряженные моменты, обнаружил, что словно стоит на шаг позади себя и скептически наблюдает за собственной скверной игрой. С этой позиции он увидел, как поднялся с деланым достоинством, достал из бумажника доллар, увидел, как развернулся, точно немецкий солдат в телевизионной комедии, как нелепо промаршировал мимо молчащих людей за стойкой. А может, и не молчащих. Может, тишина наступила, когда он разделился и обнаружил, что вылетел за пределы тела. Как бы то ни было, выходя из закусочной, Клайв-младший слышал лишь собственный голос – как он утром сказал матери: “Я разберусь с Салли”.

И, как обычно, в себя он пришел не сразу. Следующее, что он помнил, – как сидит за своим дубовым столом в банке, а это значило, что он как-то туда добрался, на машине или пешком, и вошел с бокового входа. И еще, должно быть, отдернул штору на окне, смотревшем на улицу. Сквозь темное тонированное стекло Клайв-младший видел всю Главную до самой закусочной, дверь ее отворилась, вышли двое смеющихся мужчин. Сколько раз за эти годы, выглянув в это окно, он видел, как по улице идет Салли, похожий на человека, который, хромая, направляется прочь с места аварии, от потрясения и отупения не способный оценить, сильно ли пострадал? Двигаться не останавливаясь, вопреки доводам рассудка – таков был замысел Салли.

Клайву-младшему он порой казался бессмертным, несокрушимым. Бессмертного в Салли он почуял сорок лет назад, тем поздним весенним вечером, когда Салли в последний раз явился к ним домой – сказать мисс Берил, что намерен идти воевать. Мисс Берил, к великому смущению Клайва-младшего, принялась его отговаривать. Но ничего не добилась и попросила Клайва-старшего поговорить с Салли. Однако Клайв-старший, как футбольный тренер и человек с нравственным долгом перед обществом, на уклоняющихся от призыва смотрел с неодобрением и похвалил Салли за патриотизм. “Идиот, – сказала мисс Берил, к ошеломлению Клайва-младшего, он не помнил, чтобы мать позволяла себе пренебрежительно отзываться о взглядах отца, хотя и подтрунивала над ним. – Патриотизм тут вообще ни при чем, – объяснила она мужу, немного испуганному ее пылом. – Этот мальчик уже на войне. Точь-в-точь как его брат. Он ищет, в какую машину врезаться”.

Клайв-младший, хоть и был молод, понимал, что мать ошибается. Не по части мотивов Салли, тут она, может, и угадала. Ошибалась она насчет того, что Салли способен погибнуть в аварии. Если чьи дни и окажутся сочтены, так это того парня, в которого он врежется, думал Клайв-младший. Быть может, Салли даже умудрится угробить всех прочих, но лично ему суждено авария за аварией оставаться невредимым, пережитое его искалечит, но не убьет.

И это предчувствие сбылось. Вот только погиб не Салли на скорости девяносто миль в час, а Клайв-старший на скорости в двадцать.

Но Клайв-младший сознавал, что Салли не бессмертен. Он обычный человек. Динозавр, терпеливо дожидающийся вымирания. Вполне возможно, что он уже умер, но по глупости этого не понял. Клайв-младший хотел бы объяснить это Салли и представил себе разговор, который ему не хватало смелости завести по-настоящему. “Знаешь, как динозавры поняли, что они вымерли?” – спросил бы он. “Понятия не имею”, – признался бы Салли. “Никак, – ответил бы Клайв-младший. – Вымерли, и все”.

К тому времени, когда вернулась Касс под руку с Хэтти и усадила мать, вымытую и одетую в теплое, в ее кабинку, альтруистический порыв Салли почти угас. Время от времени он был способен на альтруистические порывы, он наслаждался ими, пока они длились, и не жалел, когда выдыхались.

– В следующий раз не лови ее, пусть проваливает, – сказала Касс, присоединившись к Салли за стойкой.

Салли уже снял фартук.

– Что на нее находит? – Салли сел на табурет, который еще недавно занимал Клайв Пиплз.

– Она злилась еще со вчерашнего дня, – доверительно принялась рассказывать Касс. – Требовала, чтобы я открыла заведение в праздник и она посидела в кабинке. А я ей сказала: да сиди сколько хочешь, и она, черт подери, пошла. Просидела тут три часа, вернулась и сообщила, что мы так разоримся.

– В кабинке ей нравится, – заметил Салли.

Старушка широко улыбалась, уже позабыв о своем незадавшемся побеге.

– Нравится – не то слово. Если бы я работала сутками, не закрываясь, а она сидела в кабинке, она была бы самой счастливой женщиной на свете.

– Так пусть сидит, – предложил Салли. – Что такого?

– Ну да. – Касс смерила его раздраженным взглядом. – Зачем мне личная жизнь?

Салли пожал плечами:

– Тогда сдай ее в дом престарелых. Кто тебя упрекнет?

– Все, и ты в том числе, – убежденно ответила Касс. – И я в том числе. – Она посмотрела мимо Салли, на мать. – Ее там пристегнут к инвалидному креслу и забудут о ней, – совсем тихо добавила она.