Интервью со смертью - Ганс Эрих Носсак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было начало мая. На деревьях уже начали раскрываться почки. Как же поздно в этом году пожаловала весна! Чудо, что мы вообще до нее дожили. До меня не сразу дошло, что, идя рядом с ним, я не решаюсь глубоко дышать. Путь к тому событию, ради которого я, собственно говоря, все это рассказываю, я опишу очень кратко и только для того, чтобы отметить отдельные места, где, по видимости, тоже не происходило ничего особенного.
Сначала мы зашли в больницу, где сразу отправились в рентгеновское отделение.
— Все прочее не так важно, — сказал он.
По лестнице мы поднялись на второй этаж, где просвечивали пациентов с подозрением на рак. Весь коридор и главное помещение с рентгеновской установкой и пультом были заставлены носилками с пациентами, ожидавшими своей очереди. Нам пришлось лавировать между этими носилками. Мне показалось, что одна женщина была уже мертва. Глаза ее запали, приподнятая верхняя губа обнажала зубы. Я прошел мимо нее на цыпочках и заметил, что мой спутник очень внимательно посмотрел на больную. По движениям ее выступавшего кадыка я понял, что она еще дышит.
Практикантки сидели перед пультами и внимательно смотрели на часы. Внезапно все эти девушки, словно по команде, повернули головы, но интересовали их отнюдь не мы. Дело в том, что как раз в этот момент вошла одна из них и, расстегнув белый халат, показала надетое под ним новое платье. Все принялись дружно восхищаться, хотя исподволь и бросали на коллегу косые взгляды, как это умеют делать только женщины. Старшая сестра, пожилая женщина в больших роговых очках, не удержавшись, подошла ближе, приподняла подол платья и пощупала ткань.
Рядом заплакал ребенок. Он лежал на обтянутом клеенкой столе; раструб аппарата был направлен на небольшой участок его головки. Зажужжал мотор. Ребенок ожесточенно сопротивлялся, и его приходилось крепко держать на месте.
Наскоро осмотревшись, мы пошли дальше. В глубине этажа мы обнаружили затемненное помещение, в котором перед матово светящимся экраном сидел профессор в синих очках. Он почему-то сильно нервничал.
— Чего вы хотите? Что вам еще нужно? — закричал он на нас. — Сестра, сколько раз я говорил вам не пускать сюда никого без талонов из регистратуры!
Мой спутник недоуменно пожал плечами, и мы спешно покинули здание больницы.
Потом мы прошлись по черному рынку. Это было весьма оживленное предприятие. Молодые люди, стоявшие группками и поодиночке, принимали нас за своих.
— Сигареты? — шептали они, когда мы проходили мимо. Было не совсем понятно, хотели они купить или продать. Правда, они не могли знать, что мой спутник некурящий. Внезапно все они сбежались в одно место, и раздался пронзительный свист. Собравшись, они принялись колотить одного типа, пытавшегося их обмануть. Как все уважающие себя торговцы, эти люди высоко ценили порядок. Полицейский, стоявший на углу, притворился, что ничего не видит.
Мы прошли дальше и остановились возле одного прилавка. Мы оба отличались высоким ростом и могли многое видеть поверх голов толпы, обступившей продавца. Тот во весь голос расхваливал моющее средство и демонстрировал людям, как им пользоваться. Он показывал тряпку с уродливыми грязными пятнами и отчищал их своим средством. Покупатели стремились убедиться в том, что продавец не подменяет средство. Слушать таких людей — это всегда большое удовольствие. Вот люди смотрели, слушали… и покупали. Торговля шла довольно бойко. Некоторые покупали зараз по десять пакетов средства.
— Для воротника тоже подойдет, камрад! — крикнул продавец моему спутнику, но он отвернулся и покупать чудодейственное средство не стал. Я следовал за ним, отчего-то испытывая чувство неловкости и стыда. Воротник его шинели был на самом деле покрыт пятнами.
— Давайте присядем вон на ту скамью, — сказал он мне, что мы и сделали. Мне сразу стало легче. Действительно, мы бродили уже довольно долго, а весной так быстро устаешь.
Сидели мы на детской площадке. Был там и маленький прудик, в котором летом плескались дети. Сейчас для этого было слишком свежо, хотя майское солнце грело уже неплохо.
Какой-то мальчишка полутора-двух лет наложил в штаны. Сердиться на ребенка не было повода. Когда питаешься брюквой и заплесневелым маслом, такое может случиться с каждым. На счастье, отец был рядом. Он снял с ребенка штанишки, достал из портфеля бумагу и обтер сыну ножки. Отец был на удивление молод.
— Наверное, он безработный, — сказал я тому, кто сидел рядом, — или его предприятие закрылось из-за недостатка угля, а жена сказала им обоим: идите-ка вы гулять вместе. Она сейчас от души радуется, что их нет дома и она может спокойно, без помех, прибраться в квартире.
Мы продолжали с интересом наблюдать эту сцену. Отец взял штанишки и направился к пруду, чтобы их там ополоснуть. Мальчик побежал следом. Рубашонка развевалась вокруг голеньких ягодиц. Такое зрелище заставляет сердце трепетать от радости.
— Смотрите, как он похож на ангела! — воскликнул я.
Порыв ветра сдул с головы отца шляпу, и она упала в пруд. Мужчина ринулся за ней, ибо кто может теперь позволить себе раскошелиться на новую шляпу? Вода едва доставала ему до колен, и он сразу поймал свою шляпу, но теперь и его штаны были мокры насквозь.
Какая незадача, подумал я. Когда они придут домой, мать скажет: «Вот отпусти вас!» Им, конечно, лучше всего побегать по солнышку и обсохнуть. Тогда мать ничего не заметит и не рассердится. Но и этого нельзя, потому что ребенок может простудиться.
Мне захотелось поделиться своими мыслями со спутником, и я толкнул его в бок. Но локоть мой уперся в пустоту. Рядом никого не было.
Я удивленно огляделся. Я увидел его выходящим из ворот площадки и поспешил следом. Почему он ушел, не попрощавшись?
Вот тогда это и случилось.
Маленькая девочка слишком высоко подбросила свой мячик. Он перелетел через кусты, которыми была обрамлена площадка, и выкатился на улицу. Девочка побежала за ним. Мой спутник в это время как раз переходил
