Неукротимая Сюзи - Башельери Луиза

Сюзи и Кимба держались за руки, чтобы вместе встретить верную смерть. Единственное, на что они теперь надеялись, – на то, что смерть эта будет быстрой. Они до самого последнего момента цеплялись за фальшборт, который, однако, вскоре тоже должен был полностью уйти под воду. Крушение судна сопровождалось неутихающим громким треском. Сюзи не стала молиться: она сейчас думала о Томасе Ракиделе, которого все еще любила, об Антуане Карро, которого все еще помнила, об Эдерне, об Экторе, о Беренис и о Сюзанне – младшей дочке супругов де Пенфентеньо, для которой она стала крестной матерью. Перед ее мысленным взором одно за другим предстали ангельское лицо ее сводного брата Жана-Батиста, лицо ее отца и лицо кормилицы, которая – когда-то давным-давно – относилась к ней с большой нежностью. Затем ей вспомнился матрос Клод Ле Кам – не настоящий марсовый, но самая настоящая сволочь! Именно из-за этой женщины ей, Сюзанне, сейчас придется умереть здесь, между небом и морем, в нескольких сотнях миль от берегов Луизианы, куда ее занесло из-за этой лживой и извращенной женщины!

Ее выдернула из этих мыслей Кимба. Отпустив ее руку, бывшая рабыня ухватилась за широкую и толстую дубовую доску, оторвавшуюся от фальшборта.

– Хватайся за нее, как я! – крикнула она.

Сюзи повиновалась. Кимба затем сделала всем телом резкое движение, которое увлекло их обеих вниз, в морскую пучину. Крепко держась за спасительную доску, они шлепнулись в воду и сначала пошли было на глубину, но затем – некоторое время спустя – вынырнули на поверхность. У Сюзанны мелькнула мысль, что настал ее смертный час: сначала от удара о воду у нее резко оборвалось дыхание, а затем ей показалось, что в ее легкие хлынула вода. Наконец-то вынырнув на поверхность, она выплюнула изо рта воду, закашлялась и затем попыталась разомкнуть веки, которые очень крепко сжимала, когда – как ей показалось, бесконечно долго – находилась под водой. Открыв глаза и оглядевшись по сторонам, она увидела, что Кимба барахтается в воде рядом с ней, энергично двигая ногами и крепко держась за дубовую доску. На ее красивом чернокожем лице было выражение, похожее на безмятежность.

– Ты умеешь плавать? – спросила она.

Сюзи, будучи не в силах произнести ни единого слова, отрицательно покачала головой.

– Пусть волны несут нас куда-нибудь. Как ты думаешь, у нас есть шансы приплыть к какой-нибудь земле?

– Я понятия не имею, где мы сейчас находимся, – с трудом пробормотала Сюзи.

Море было спокойным, в небе нигде не виднелось ни облачка. Оглянувшись, Сюзи и Кимба увидели уже довольно далеко позади себя корпус «Дриады», почти полностью погрузившийся в воду. Мачты, рухнув в воду, от удара о нее развалились на части, и теперь их куски плавали по поверхности моря вместе с другими останками корабля – досками, бочками и веревками, которые постепенно пропитывались водой и опускались в глубину. При ярком свете солнца было отчетливо видно, как на гребнях волн время от времени появлялись головы людей с перекошенными от страха лицами: это были головы тех, кто еще не утонул и кто пытался удержаться на поверхности воды, цепляясь за какую-нибудь доску.

Прошло еще не очень много времени – и все ушло под воду: и обломки судна, и плывшие на нем люди.

Исключение составляли только Сюзи и Кимба, которые пока что держались на плаву. К счастью, уже начавшее заходить за горизонт солнце все еще нагревало верхние слои моря, да и вообще в данных широтах в морской воде вряд ли можно было замерзнуть.

– Я попросила Нгангу Маринду, в руках которой находится судьба нашего племени, помочь нам, – сказала Кимба. – Она будет нас оберегать.

– Но мы продержимся так не более нескольких часов, а скоро ведь наступит ночь.

– Если ты почувствуешь, что силы тебя уже вот-вот оставят, то, прежде чем выпустить доску, предупреди меня об этом. Я хорошо умею плавать и сумею удержать нас обеих на поверхности.

Нганга Маринда была, по-видимому, не только доброжелательной, но и могущественной, потому что еще до того, как солнце полностью ушло за горизонт, верившая в ее сверхъестественную силу негритянка увидела на расстоянии менее мили впереди белую песчаную косу. Данное открытие прибавило ей сил, и, когда изможденная Сюзи уже почувствовала, что вот-вот не выдержит и выпустит доску, Кимба подхватила ее одной рукой так, чтобы удерживать ее голову выше воды, а второй рукой и ногами стала грести, чтобы побыстрее плыть вперед по волнам, постепенно становившимся такими же черными, какими были чернила, которыми она писала на бумаге буквы.

Различая в полумраке впереди себя белый песок и пламя костра, Кимба плыла вместе с Сюзанной к земле – к земле неведомой и, возможно, населенной отнюдь не гостеприимными людьми, но эта земля позволит Сюзанне и ей, Кимбе, избежать смерти, постигшей всех остальных пассажиров и членов экипажа «Дриады».

Сюзи, наконец-то добравшись при помощи Кимбы до песчаного берега, потеряла сознание от изнеможения.

Когда она снова открыла глаза, первым, что она увидела, было красивое лицо Кимбы, и это вызвало у нее улыбку.

– Ты уже во второй раз спасаешь мне жизнь…

– На этот раз мы спасли свои жизни вместе, потому что Нганга Маринда меня услышала… Если ты обязана мне жизнью, то я обязана тебе свободой. Так что мы квиты!

И тут в поле зрения Сюзанны, еще толком не пришедшей в себя после перенесенного ею тяжкого испытания, появилось еще одно лицо, которое было ей незнакомым. Его, как и лицо Кимбы, освещало пламя костра, горевшего чуть поодаль на песке. Оно принадлежало мужчине, на голову которого была надета кое-как сплетенная из пальмовых листьев шапка. Длинная борода не позволяла толком разглядеть его лицо, однако было заметно, что кожа на нем – белая и исчерченная морщинами, а глаза сидят довольно глубоко в своих орбитах.

– Этот молодой человек – твой хозяин? – спросил незнакомец, обращаясь к Кимбе.

– У нее нет хозяина, – живо возразил «молодой человек», приподнимаясь и садясь.

Странный обитатель острова, придав своему лицу почтительное выражение, снял головной убор и сказал:

– Сагамор Баратон. К вашим услугам, ваша светлость…

– Я – шевалье. Шевалье де Лере, бывший помощник капитана на одном корсарском фрегате, корабельный писарь на другом фрегате, а теперь вот потерпевший кораблекрушение. А это – Кимба…

Сагамор Баратон не решился спросить, какие отношения связывают шевалье с негритянкой. Он подумал, что она, наверное, – беглая рабыня, но не стал говорить об этом вслух. Он просто счел своим долгом предложить подкрепиться этому белому мужчине и чернокожей женщине, поневоле оказавшимся у него в гостях.

Из ямы, вырытой в песке, он достал три больших яйца, а затем углубился в лес, подступавший к пляжу, и некоторое время спустя появился из него, держа за ноги агути – животное с рыжим мехом, похожее одновременно и на кролика, и на крысу. Он снял с него шкуру, вспорол ему живот и вытащил из него все внутренности при помощи заостренной раковины, а затем нанизал тушку на длинную палочку, которую положил концами на две вилкообразные ветки, воткнутые в песок с двух сторон костра.

Сделав это, он сорвал плод с хлебного дерева и положил его рядом с яйцами. Затем он и его нежданные гости уселись вокруг этих яств. Сагамор взял яйца и очистил их от скорлупы.

– Это яйца черепахи, – сказал он. – Я их варю, чтобы они дольше хранились. Вы сейчас убедитесь, что вкус у них – божественный!

Сюзи и Кимба попробовали это угощение и сочли его очень даже вкусным.

Запах жареного мяса стал дразнить их ноздри: физическая нагрузка усилила их аппетит. Когда хозяин, время от времени крутивший вертел с агути, счел, что туша прожарилась уже достаточно хорошо, они с удовольствием слопали нежное мясо грызуна.

По сравнению с тем, чем кормили пассажиров и экипаж «Дриады», эта пища была настоящим деликатесом. Наевшись вдоволь, Сюзи и Кимба снова вступили в разговор с Сагамором, угостившим их так щедро. О крушении французского судна ему стала рассказывать Кимба, потому что Сюзи, еще не до конца пришедшая в себя после пережитого ею волнения, едва могла говорить.