Спасти империю! - Алексей Фомин

– Р-руку, руку держи, раззява! – вдруг прошипела Марфа, и Весна, мгновенно сообразив, что уснула, встрепенулась и вытянула руку надлежащим образом.

Марфа вновь забормотала свои колдовские молитвы. Теперь уж Весна принялась покусывать губы, чтобы больше не уснуть таким неожиданно предательским образом. Но тут вновь клюнула носом Акулька, да так, что с размаху угодила лбом в край стола. Хозяйка от неожиданности с руганью вскочила на ноги, а Акулька, с мгновенно вздувшейся на лбу шишкой, сидит и глазами лупает, ничего не соображая. И лишь одна Весна исправно держит руку на блюдце, несмотря ни на что.

Марфа размахнулась и со всего плеча как влепит Акульке затрещину… Та аж чуть со стула не слетела.

– Ну, лахудры!.. – зарычала хозяйка. – Еще раз меня прервете – в жаб превращу!

Весна-то знает, что она только так… Стращает. Если она их в жаб превратит, то с кем тогда духов вызывать будет? Ну не с конюхом же… А вот Акулька – та до смерти перепугалась.

– Простите, государыня, – заканючила она. – По нечаянности я…

– Р-руки! – вновь скомандовала Марфа, усаживаясь за стол.

Все эти не совсем удачные приготовления не были услышаны Ерохой и Валентином, потому что они подкрались к потайной двери, лишь когда Марфа вновь принялась читать заклинания. Валентин заглянул в замочную скважину. Светло, но людей не видно. Слышен чей-то голос. Чтобы лучше слышать, он приник ухом к замочной скважине. Марфа. Говорит что-то, но язык непонятный. Вот это номер! Если она все время с Рыбасом-Веттерманом будет на этом языке болтать, то все их сидение здесь – впустую.

На этом непонятном, неизвестном Валентину языке Марфа, не останавливаясь, говорила минут десять – пятнадцать, после чего Валентин услышал:

– Черный ангел, здесь ли ты? Слышишь ли ты меня?

– Ой! Поползло! Поползло блюдце-то! – послышался незнакомый женский голос.

– Тсс… Тише, Акулька, не мешай госпоже, – прошипела Весна.

– У нас события важные произошли. Старицкие отравились, как и ожидалось. Фуников и Яковлев в Москву уехали, но Захарьин Яковлеву почему-то не поверил. Вместо Яковлева нового человека назначил. Тот установил, что перед смертью к Старицким Фуников приезжал, и Бровика раскрыл. Бровик что-то рассказал им. Захарьин в результате вообразил, что против него заговор составился. В заговоре немцы участвуют, а возглавляет его Яковлев. – Здесь последовала недолгая пауза, после чего Марфа вновь заговорила: – Нет, Бровика увезли из слободы. Захарьин испугался, видимо, что его выручать кинутся. Спрятал он его в деревне Туровичи, что в двадцати верстах отсюда. В подполе у местного старосты сидит. – Опять пауза. – Сколько Бровика держать собираются и как с ним поступят, не знаю. Фуникова точно подозревают. Видно, Бровик сболтнул что-то. – В этом месте повисла пауза подлинней, чем предыдущие. И тут Марфа заговорила иным тоном: – Все, лахудры. Можете дрыхнуть. О том, что видели и слышали сегодня, – молчок. Не то червей дождевых из вас понаделаю.

В ответ раздался голос Весны:

– Мы и не слышали ничего, матушка-государыня. А чего слышали, того не поняли. Верно, Акулька?

– Ага… – прозвучал еще один женский голос.

– Пошли прочь, – скомандовала Марфа.

Скрипнули отодвигаемые стулья, хлопнула дверь, и в комнате начало постепенно темнеть, пока не воцарилась полнейшая темнота. И вновь стукнула дверь.

– Ну что там? – шепотом спросил Ероха.

– Закончилось, – так же шепотом ответил ему Валентин. – Пойдем.

Осторожно, стараясь не производить ни звука, они спустились в подклет, после чего Ероха аккуратно выглянул в коридор. В неверном свете свечи он увидел идущих по коридору девушек. Первой шла Весна, держа в руке свечу. Наконец они остановились, и Весна сказала:

– Все, беги, Акулька. С головой укройся и спи до самого утра. О сегодняшнем забудь. Это тебе приснилось. А распустишь язык – хозяйка тебя пополам разделит, одну половину в червя превратит, а вторую в лягушку. Лягушка сожрет червя, подавится…

– Ой! – вскрикнула девушка и бросилась к двери.

Весна улыбнулась ей вслед и двинулась в сторону Ерохи. Тот вышел ей навстречу, шепнув Валентину:

– Пойдем, чисто. – Встретившись, влюбленные тут же соединились в страстном поцелуе, но Валентин сразу же напомнил другу о долге, ткнув его в спину кулаком. – Выгляни во двор, – велел девушке Ероха.

Весна сначала сама вышла наружу, огляделась, затем выпустила парней. Пригнувшись, они скользнули вдоль дома, потом вдоль забора и исчезли за калиткой. Весна задвинула засов, спокойно прошествовала в дом и наконец-то со спокойной совестью отправилась спать.

XVI

Туровичский лес, заваленный частым буреломом и густо заросший подлеском, был дик и мрачен. Зверье любило устраивать в нем дневные лежки, и местные жители остерегались ходить туда в одиночку, отправляясь за грибами и орехами компаниями не менее десяти человек. Зато охотникам там было раздолье. Если хочешь добыть самого крупного и могучего вепря, отправляйся в Туровичский лес. Потому-то царевич с «братией» и предпочитал здешние места всем прочим.

Обычно лошадей оставляли в Туровичах у старосты и в лес шли пешком – верхом через него не проехать. Если охота намечалась недолгая, то далеко в лес не ходили. Одного-двух хороших кабанчиков можно было и недалече от опушки взять. Но если охотничьи аппетиты были поболе или же Ивану хотелось поднять матерого медведя и взять его на рогатину, то шли уже вглубь и в Туровичи обратно не возвращались. Слуги тогда перегоняли лошадей в деревню Ляпуново, куда от Туровичей было верст десять сплошной лесной глухомани. По дороге же получалось раза в два-три больше.

Ляпуновского старосту, стоящего на крыльце и пялящегося на дорогу из-под ладони, приставленной козырьком ко лбу, Валентин разглядел еще на подъезде к деревне. Его изба, стоящая прямо у дороги, была самой большой, просторной и чистой в деревне. Сам царевич не побрезговал пару раз устроить скорую охотничью трапезу в старостиной избе.

Валентин с Ерохой, подскакав к самому дому, спешились.

– Доброго вам здоровья, милостивые государи! – расплылся в широкой улыбке староста. Кто такие его гости, он точно не знал, да и зачем? Знал лишь, что важные господа, не единожды виденные им рядом с самим царевичем. Ляпуново было земской деревней, и у ее жителей были все резоны опасаться баловства опричных, но царевы люди ляпуновцев никогда не обижали, и староста старался встречать их приветливо и услужливо. – Товарищ ваш уже приехал, в избе ждет.

Тут на крыльце показался Сила.

– Здравствуй, дед, – ответил старосте Валентин и бросил рублевую монету. – Держи!

С неожиданной для столь преклонного возраста ловкостью дед монету поймал, неторопливо спрятав ее в складках своего кушака.

– Благодарствую, милостивый государь! Желаете чего?

– Лошадей прими, – попросил Валентин. – Поставь вместе с остальными.

– И квасу, – добавил Ероха. – В горле пересохло.

Вчера вечером дон Альба с Силой выехали из Слободы на шести лошадях, груженных всем необходимым. У туровичского моста Сила оставил дона Альбу со снаряжением, а сам с рассветом выехал в Ляпуново.

– Все удачно у вас? – поинтересовался подошедший Сила.

Валентин кивнул.

– А у вас?

– Все хорошо. Дон Альба небось уже все подготовил. Когда гостей ждать?

– Не знаем мы, Силка. Поторапливаться надо.

Из дома вышла старуха с большим ковшом кваса и с поклоном подала гостям. Ероха, приняв у нее из рук ковш, протянул ей копейку. Старуха, схватив ее, молниеносно засунула монетку за щеку и оглянулась – не видел ли дед. Но дед, уведший лошадей, еще не вернулся из конюшни.

– На охоту мы, мать, – сказал Ероха, передавая ковш Валентину. – Проводник нам нужен, который покажет дорогу в Туровичи и обратно.

– Чего проще, – ответила она. – Сейчас деду велю, чтобы внучка с вами послал. И не абы какого, а самого толкового. – И засеменила в сторону конюшни. Встретив выходящего оттуда супруга, действительно что-то коротко ему сказала, и тот послушно направился в сторону соседнего двора.

– Вот кому надо было рубль-то давать, – засмеялся Ероха.

– Еще ничего не потеряно, – в тон ему ответил Валентин. Он достал еще одну рублевую монету и продемонстрировал возвращающейся к ним бабке. – Мать, смотрите хорошо за нашими лошадьми. Если, паче чаяния, кто-то о нас спрашивать будет, вы никого не видели. Вернемся – получишь еще рубль.

Глаза старухи блеснули алчным блеском.

– Не изволь беспокоиться, добрый господин. И проводника вам дадим, и за лошадьми присмотрим, и никому ничего не скажем, если что. Только никто здесь больше не объявится и спрашивать ничего не будет. Я вижу, государь. Везучий ты. За что ни берешься, все получается. И сегодня все у тебя получится.

– Хм, – хмыкнул Валентин. – Твоими бы устами да мед пить…

Из Ляпунова вышли сразу же, как только вернулся дед с внуком, мальчишкой лет одиннадцати-двенадцати. Едва только они углубились в лес, как Ероха, идущий рядом с проводником, сказал ему: