Проводник смерти - Андрей Воронин

Дверца машины гостеприимно распахнулась, и Кабан, недовольно морщась, забрался на переднее сиденье.

В салоне было накурено, но даже сквозь табачный дым уверенно пробивался густой, неистребимый аромат дизельного топлива.

- Вот дерьмо, - проворчал Кабан, поудобнее устраиваясь на сиденье. На какой свалке вы ее подобрали?

- Не бухти, Кабан, - сказал сидевший за рулем Белый. - Сам же сказал ненадолго. Да и времени не было, чтобы выбрать тебе лимузин. Зато этой тележки, может, еще неделю не хватятся.

- Неделю? - переспросил Кабан. - Ну, нет, я на этом корыте неделю ездить не собираюсь. Через часок мы от него избавимся.., и не только от него.

- Куда ехать-то? - спросил Белый, которого вся эта лирика вгоняла в депрессию.

Кабан назвал адрес, и светло-зеленый автомобиль, тарахтя изношенным дизельным движком и отчаянно дымя, устремился по Тверской в сторону Садового кольца.

Капитан Нагаев тем временем уже входил в подъезд знакомого дома. На крыльце он на секунду остановился и быстро покосился по сторонам. Все было спокойно, редкие прохожие торопились по своим делам, не обращая внимания на высокого, сложенного как боксер-тяжеловес капитана милиции. Нагаев бросил под ноги окурок и вошел в подъезд, придерживая за пазухой норовящий выскользнуть и брякнуться на пол пистолет.

Чертов "тэтэшник" не влезал ни в один карман, доводя капитана до тихого бешенства.

В лифте он вынул пистолет из-под куртки и неторопливо навинтил на него глушитель. Громоздкий "ТТ", удлиненный черным набалдашником глушителя, выглядел в огромном кулаке капитана детской игрушкой. Нагаев проверил обойму, убедившись, что она полна, и поставил оружие на боевой взвод.

Приблизившись к двери, которая вела в квартиру Мухи, Нагаев на пробу повернул ручку, и дверь неожиданно распахнулась. Капитан обмер от нехорошего предчувствия: он вдруг решил, что Муха подался в бега, а то и вовсе пошел сдаваться и сдавать всех подряд, и в первую очередь его, капитана Нагаева, но тут из ванной раздался голос Вагина, и у капитана отлегло от сердца.

- Алло, "скорая"? - сказал Муха. Нагаев удивленно поднял брови: с каких это пор в "скорую" стали звонить из ванной? Хорошо, что не из сортира, и еще лучше, что в "скорую", а не в милицию.

Нагаев быстро шагнул к открытой двери ванной, поднимая пистолет. Муха увидел его и замолчал, оборвав на полуслове начатую фразу. Они смотрели друг на друга какую-то долю секунды, но за этот ничтожно краткий миг капитан успел разглядеть на лице своей жертвы всю гамму чувств от немного испуганного удивления до спокойной покорности неизбежному. Капитан спустил курок, убедился, что попал, и быстро вышел из квартиры.

Сбегая по лестнице, он между делом спустил пистолет вместе с глушителем в мусоропровод. То обстоятельство, что заряженный "ТТ" с глушителем и спиленным серийным номером теперь мог попасть в чьи угодно руки, абсолютно не волновало капитана милиции Нагаева. Это было даже удобно: где-нибудь, когда-нибудь пистолет непременно всплывет, и тогда его нового владельца можно будет со спокойной совестью упечь за убийство гражданина Вагина. Какой-то другой опер, ознакомившись с результатами баллистической экспертизы, вздохнет с облегчением и упрячет бедолагу лет на десять-пятнадцать, а раскрытое дело об убийстве обычным порядком отправится в архив, где его, может быть, сожрут крысы.

Перед тем, как выйти из подъезда на улицу, он снял с рук тонкие кожаные перчатки и снова надел их, стоя на крыльце. Это дало ему время еще раз осмотреться. До него вдруг дошло, что не стоило, пожалуй, приезжать сюда в форме, сверкая пуговицами и нашивками на весь квартал. "А, чего там, - благодушно подумал капитан, легко сбегая с крыльца. - Что я, не русский, что ли? А русский человек во все времена был крепок задним умом. Да и нет никого, середина рабочего дня все-таки. И потом, кто обратит внимание на мента? Мент - это человек без лица, вместо лица у мента погоны со знаками различия. Девять свидетелей из десяти не узнают меня, даже если я лично буду проводить допрос. А я их допрашивать не буду, мое отделение во-о-он где..."

От его раздражения не осталось и следа. Опасность, которую представлял для него Муха, была ликвидирована в зародыше. А Вареный... Ну что ж, придется постараться и сделать так, чтобы капитан Нагаев стал ему нужнее, чем вся его банда стриженых кретинов. Это будет хлопотно, но не слишком капитан уголовного розыска Нагаев не чета этим недоумкам. А то, что Вареный держит его в черном теле, так это в порядке вещей. На новом месте всегда приходится трудно, зато здесь есть, ради чего стараться. Сколько можно работать за "спасибо"? Любой труд - это торговля собой, своей жизнью в рассрочку, и разве продавец не вправе запрашивать за уникальный товар приличную цену?

Размышляя подобным образом, капитан Нагаев отпер дверцу своей машины и с солидной неторопливостью, присущей ему как представителю власти, по частям вдвинулся за руль. Усевшись, он привычно подергал рычажок регулировки сиденья, которое и так было отодвинуто назад до упора, разочарованно выругался, запустил двигатель и вырулил со двора.

Огибавшая микрорайон плавным полукругом улица в это время дня была почти пуста - конечно, по московским меркам, - и капитан позволил себе расслабиться. Процесс езды на автомобиле всегда доставлял Нагаеву удовольствие, особенно в те нечастые моменты, когда можно было, как сейчас, расслабленно сидеть в мягком кресле, слегка пошевеливая податливый руль, и мчаться вперед, включив какую-нибудь легкую музыку и думая о своем. Никто не подрезал его ни справа, ни слева, никто не болтался впереди на дребезжащем, готовом вот-вот рассыпаться прямо на ходу "запорожце". В зеркале заднего вида не было видно ничего особенного, если не считать дышащей на ладан "ауди" жуткого салатового цвета, медленно, но верно нагонявшей машину капитана.

Нагаев закурил и перестал обращать на "ауди" внимание - слава богу, он давно уже вышел из того возраста, когда игра в догонялки могла вдохновить его да опасные глупости. Пусть едет, если так торопится. Поэтому, когда тупой нос ржавой иномарки появился в поле его зрения слева, Нагаев даже не посмотрел в ту сторону - он был выше этого.

Сидевший на переднем сиденье "ауди" Кабан протяну руку назад и коротко сказал:

- Дай.

На заднем сиденье зашевелились, кряхтя и беззлобно матерясь, что-то коротко лязгнуло, и кто-то вложил в протянутую руку Кабана прохладное, цевье автомата. Кабан с трудом протащил длинный "Калашников" на переднее сиденье и, поставив его торчком, с лязгом передернул затвор. На заднем сиденье сделали то же самое. Держа автомат в левой руке, Кабан принялся вертеть ручку стеклоподъемника, опуская забрызганное стекло.

"Ауди" поравнялась с золотисто-коричневой "десяткой" Нагаева. Кабан положил ствол автомата на раму окна. Нагаев сидел в полуметре от него за рулем своей машины и смотрел прямо перед собой, не замечая нависшей над ним опасности.

- Вот фраер, - сказали на заднем сиденье. - Хоть бы голову повернул. Капитанишка, а повадки, как у маршала. Гордый, бля!

- Гордый, - согласился Кабан. - А ну, посигналь ему!

Белый кивнул и дважды нажал на кнопку звукового сигнала. Клаксон издал прерывистый хриплый вскрик, и Нагаев повернул голову.

Кабан выждал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы до капитана дошел весь ужас и безнадежность его положения, и нажал на спусковой крючок автомата в тот самый миг, когда у Нагаева широко и испуганно распахнулись глаза. "Калашников" яростно забился у него в руках, разбрасывая по всему салону горячие гильзы, на заднем сиденье загрохотал второй автомат. Пули ударили в сверкающий борт, коверкая тонкую жесть и превращая новенькую машину в груду рваного металла. Выбитые стекла брызнули во все стороны, а чудом уцелевший лобовик мгновенно сделался из прозрачного мутно-красным.

"Десятка" пьяно вильнула, повторяя движение тяжело завалившегося на бок капитана, и по пологой смертоносной дуге ушла вправо. Белый притормозил и держался рядом с ней до тех пор, пока она, проломив ограждение, не врезалась в опору троллейбусной сети. Автоматы продолжали грохотать до тех пор, пока в рожках не кончились патроны.

Повинуясь нетерпеливому жесту Кабана, Белый затормозил. В наступившей тишине послышался отчетливый плеск. Поблизости от расстрелянной машины нечем было дышать от паров бензина, под задними колесами "десятки" уже собралась изрядная лужа, становившаяся все больше.

- Белый, - позвал Кабан, отлепляя от нижней губы тлеющий окурок, - ты знаешь, зачем инквизиторы ведьм и колдунов жгли на кострах, а не вешали, скажем?

- Для острастки, наверное, - нервно озираясь, ответил Белый. - Чтоб другим неповадно было.

- Ни хрена подобного, - ответил Кабан и сделал короткую жадную затяжку. - Они считали, что огонь очищает. По-ихнему выходило, что жареный грешник - это уже и не грешник вовсе, а, наоборот, праведник. Спалили тебя, и ты, считай, уже в раю. Круто, да? Вруби-ка передачу и трогай, только потихоньку.