Капер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Фрегат сделал поворот фордевинд и с дистанции менее кабельтова обстрелял пиратов из пушек левого борта. На этот раз три шебеки обзавелись пробоинами ниже ватерлинии. У одной ядро попало прямо в форштевень, из-за чего доски обшивки повыскакивали из пазов, и носовая часть стала напоминать начавший распускаться цветок. Шебека принялась довольно быстро тонуть. Если бы была не из дерева, уже бы только весла остались на поверхности. Наши мушкетеры и аркебузиры открыли стрельбу по членам экипажа, мечущимся по палубе. Уверен, что большинство пиратов не умеет плавать. Две менее поврежденные шебеки решили, что не справятся с таким большим кораблем, и легли на обратный курс. Гребли при этом так, что против ветра шли быстрее, чем на парусах при попутном. Им вдогонку, а также по занятым ремонтом пиратским кораблям, полетела картечь из карронад.

Потом мы спокойно, как на учениях, перезарядили пушки и расстреляли ядрами пять поврежденных шебек. Еще одна, у которой сшибло фок-мачту, обрубила канаты, чтобы освободиться от нее, и налегке погребла к берегу. Посланные ей вдогонку два ядра прошли мимо. Затем мы спустили на воду баркас с карательным отрядом. На носу его стоял однофунтовый фальконет, из которого почти в упор расстреливали пиратов, которые теснились на оставшихся над водой частях шебек. Тех, кто уцепившись за обломки досок и бревен бултыхался в воде, солдаты под командованием Бадвина Шульца хладнокровно добивали мечами, топорами, короткими пиками. Затем полузатопленные пиратские корабли подожгли. Добычей стало лишь небольшое количество оружия, в основном холодное. Экипаж фрегата не ворчал, потому что знал, что сперва разберемся с пиратами, а потом сами ими станем.

Дальше мы направились к Бейруту, который теперь важный перевалочный порт Османской империи. В него по суше доставляли товары из районов, расположенных на берегах Индийского океана. Там эти товары закупали наши торговые представители и отправляли в Голландию на наших галеонах.

Во время перехода, когда я прогуливался по квартердеку, ко мне подошел командир морских пехотинцев Бадвин Шульц. Судя по его смущенному лицу, разговор должен быть интересным.

— Что случилось? — спросил я.

— Пока ничего, — ответил он и, прочистив горло, пожаловался тихо, чтобы не услышали матросы, стоявшие неподалеку: — Йорг Кляйн отказывается выполнять мои приказы.

— Не знаешь, как заставить?! — удивился я.

Бадвин Шульц покраснел так, будто его обвинили перед строем в трусости.

— Почему же, знаю, — набычившись, произнес Бадвин Шульц. — Только он говорит, что вы ему многим обязаны, и поэтому я приказывать ему не имею права.

— Даже так?! — удивился я еще больше.

Видимо, Йорг Кляйн возомнил, что я буду платить ему всю оставшуюся жизнь, мою или его. Решение напрашивалось само.

— Я не расстроюсь, если в следующем бою он погибнет, — сказал я тихо, чтобы слышал только Бадвин Шульц.

Командир морских пехотинцев оскалил зубы, коричневые от постоянного жевания табака, и кивнул, одновременно подтверждая, что правильно меня понял, и одобряя выбранное решение.

Я запретил курить на фрегате, поэтому пристрастившиеся к никотину жуют порезанные листья табака, часто сплевывая светло-коричневую слюну. Сплевывают строго за борт, за чем усердно следят не страдающий подобной зависимостью боцман Лукас Баккер и его помощники. Пойманного на месте преступления сперва возят мордой по плевку, а потом привязывают к мачте и десять раз плетью закрепляют пройденный урок. За курение на борту — тридцать плетей. Пока к такому запрету относятся спокойно, потому что любителей табака мало. Жизнь научила меня, что любой наркотик невозможно остановить. Сначала на него не обращают внимание. Потом борются с разной степенью жестокости. В конце концов, легализуют, очерчивая довольно гибкие границы. Видимо, это одно из орудий естественного отбора, а с природой бессмысленно спорить и уж тем более воевать.

49

Чем хороши пираты — их не надо искать. Иди себе по торговому пути — и не разминешься. Они выскочили из залива. Двадцать одно судно разного размера и типа, с количеством мачт от одной до трех, но все парусно-гребные. Шебеки с младшими братьями и сестрами, причем от разных отцов. Одиннадцать собрались перерезать нам курс по носу, остальные — по корме. Они шли против ветра, довольно крепкого, хотя и не поднявшего пока волну. Десятки весел мерно поднимались и опускались, толкая суда к цели. В двадцать первом веке я бы подумал, что случайно оказался в районе проведения регаты. Сейчас век шестнадцатый, воинственный, не до мирных соревнований. Именно в этом районе и захватили наш галеон. Сейчас мы постараемся объяснить пиратам, что зря они это сделали. Возвращение на место преступления — пагубная привычка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Экипаж фрегата, облачившись в доспехи, занимает места по боевому расписанию. Народ у меня бывалый, никому ничего не надо объяснять. Комендоры расположились возле орудий. Открывают пушечные порты, вытягивают из стволов деревянные пробки, заряжают ядрами или картечью. Книппеля сегодня не пригодятся. Мушкетеры и аркебузиры лезут на марсовые площадки. Матросы стоят возле мачт, готовые мигом выполнить мой приказ. Все понимают, что бой будет жестоким. Пираты в плен не сдаются, предпочитают умереть в бою, а не с петлей на шее.

Приказываю повернуть острее к ветру, от берега. Пусть пираты думают, что пытаюсь удрать. Мне нужно растянуть их, чтобы нападали не все сразу. Те одиннадцать, что собирались перерезать нам курс по носу, теперь ближе. Они в свою очередь разделились на две группы, чтобы напасть одновременно с обоих бортов.

Я жду, когда эти группы разойдутся пошире, после чего приказываю повернуть вправо. Шесть шебек — ядро пиратского отряда, — идущие плотной группой, оказываются на прицеле у наших пушек. После залпа черный густой дым сдувает в сторону пиратских судов. Кажется, что именно этот дым и принес ядра, которые разбивают корпуса трех шебек. В ответ летят ядра из полупушек и фальконетов. Целились в корпус, надеясь пробить его. Тогда бы фрегат набрал воды и замедлил ход. Пираты не учли, что борт моего корабля может прошибить только тридцатишестифунтовое ядро или больше и только на «пистолетной» дистанции. Фрегат поворачивается левым бортом ко второй подгруппе, в которой двухмачтовые суденышки, и точным залпом с дистанции около кабельтова основательно повреждает четыре из пяти.

После чего мы идем на сближение со второй часть пиратской эскадры, которая должна была напасть на нас с кормы. В ней преобладают небольшие суда, одно- и двухмачтовые. У многих нет палубы, поэтому я приказываю приготовиться к стрельбе и карронадам. С дистанции метров сто пятьдесят производим залп из всех орудий левого борта. Одно ядро угодило так удачно, что суденышко переломилось на две части. Быстро задравшиеся вверх носовая и кормовая части стали напоминать странные деревянные вешки. Еще пять тоже начали тонуть, но медленнее. И на всех вражеских кораблях в живых осталось меньше половины экипажа. Тех, кто уцелел, расстреливали с марсов наши мушкетёры и аркебузники.

Фрегат ложится в дрейф, ожидая, когда перезарядят орудия левого борта. В это время к нашему правому борту усиленно гребут уцелевшие суда из первой части пиратской эскадры. В настырности им не откажешь. Наверное, решили, что мы, как испанцы, стреляем из пушек всего раз, после чего идем на абордаж. Повторный залп нашего левого борта они, видимо, приняли за разделенный первый. Мы подпускаем их на полкабельтова, после чего расстреливаем из пушек и карронад. Огонь наш настолько губителен, что на плаву остается два судна, палубы которых покрыты окровавленными трупами, среди которых копошатся несколько раненых. Еще один залп из пушек и карронад левого борта — и точно такая же картина со второй частью пиратской эскадры. Всего одна шебека и пара одномачтовых суденышек, основательно подпорченных, стремительно улепетывают в сторону берега.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Спустить на воду баркас и катер! — приказываю я.