Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Исполнение проекта требовало больших сил и денежных средств. Естественно, что тут вспомнили об Эмине Осипове, предлагавшем за несколько лет перед тем свои миллионы на дело освобождения Армении. Но Эмина уже не было в живых, и капиталы его как выморочные достались Ост-Индскому банку.

Нашелся, однако, и на этот раз некий, также индийский армянин, по имени Шамир-шах, предложивший свой полный кошелек Армении. Только, по его мнению, не следовало начинать войны, а просто ценой золота купить Армению у Турции и Персии. Этот богач предполагал в Борчалах, Лори и в Эриванской области развести индиго, сахарный тростник, хлопчатую бумагу, кофе, завести фабрики, построить заводы – и разом оживить разоренную вековыми бедствиями страну.

Таким образом, капиталы имелись уже в виду, – оставалось действовать. Решено было начать с Карабагского ханства, – свергнуть Ибрагим-хана и посадить на его место правителя из армян. Самая кампания предполагалась летом 1784 года; готовились уже войска.

Но пока писались проекты и подготовлялось их выполнение, политические обстоятельства круто изменились. Омар-хан опустошает Грузию, несмотря на присутствие в ней русского войска, и готовится двинуться на Карабаг. Россия начинает в это время вторую турецкую войну и уже не в состоянии защитить Грузию. Армения вновь предоставляется своей судьбе и подвергается мести за свои стремления. Персияне и Ибрагим-хан Карабагский начинают среди них страшные неистовства. Армения снова обагряется кровью; преданные России карабагские мелики истребляются почти поголовно, и лишь немногие из них успевают бежать в Тифлис, к царю Ираклию.

Ни армяне, ни русское правительство не могли, однако же, отказаться от заветной идеи, от задачи, предложенной историческим течением дел и предвиденной еще Петром Великим. В рескрипте, данном на имя главнокомандующего графа Зубова, перед персидской войной 1796 года, вновь прямо сказано, что Россия поднимает оружие для освобождения древних христианских царств Армении и Грузии. Но и этот блестящий поход, как известно, окончился весьма неудачно, – император Павел внезапно отозвал войска назад, и все предначертания Екатерины, лежавшие в основе этого военного предприятия, рухнули. Русские войска опять оставили Закавказье, и, на этот раз, можно сказать, прямо на жертву свирепости Ага-Мохаммед-хана. Быть может, никакие тамерлановские опустошения не сравнились бы с кровавыми ужасами, которые готовил шах Армении, если бы летом 1797 года нож убийцы внезапно не положил конец его кровожадным проектам.

Но прошло три-четыре года, – и половина задачи, столь трудной, если судить по фактам недавнего еще прошлого, исполнилась сама собой; Грузинское царство, со смертью царя Георгия, вошло в состав России. Это обстоятельство приблизило освобождение Армении, изменив, однако, в корне прежние проекты; теперь о существовании вассального, самостоятельного царства Армянского рядом с присоединенной к России Грузией уже нечего было и думать.

Число армян собственно в Грузии в тот момент, как она присоединилась к России, сравнительно было невелико; но оно начало теперь быстро возрастать. При князе Цицианове, несмотря на суровые отношения этого замечательного кавказского деятеля вообще к армянам, несколько десятков тысяч их поселилось в Грузии и приняло русское подданство. Преследуемые персиянами, сотнями бежали армяне из пограничных персидских ханств, теряя все свое имущество. Лишенные всякой материальной помощи, они кое-как устраивались у своих единоплеменников, старожилов Грузии, заселяли пустоши и даже записывались в крепостные. Сотнями вымирали от холода, голода, изнурительных лихорадок, а чума 1804–1805 годов не оставила и четвертой доли этих несчастных. Тем не менее армяне заселили тогда части уездов Телавского, Сигнахского, Борчалинского и Лори – места, страдавшие отсутствием мирного земледельческого труда. Обрабатывая пашни, те же армяне служили проводниками для русских войск, предупреждали измену и возмущения, доставляли сведения о неприятеле, давали провиант и, когда нужно было, храбро дрались в рядах русского войска.

Во время Ганжинского и Эриванского походов Цицианова и Гудовича архиепископ Иоаннес и монах Нерсес собрали армянскую дружину в полторы тысячи человек и стали сами во главе этого ополчения. Армяне постоянно находились в авангарде, штурмовали Ганжу и понесли большой урон в знаменитом сражении 20 июня 1804 года, при разгроме Цициановым персидской армии. Карягин, Котляревский и даже сам Цицианов, относившийся, как сказано, к армянам весьма недружелюбно, единогласно говорят о многих подвигах, совершенных в их времена армянами.

Важнее всего было то, что в армянах русские приобретали надежных друзей, на которых можно было положиться. Так в смутное время кахетинского бунта Ртищев писал, что «армянский народ, составляющий знатную часть населения Грузии, остался в непоколебимой верности и, жертвуя своим имуществом и самой жизнью, сражался с мятежниками, не раз выказывая опыты мужества и искреннейшей верности».

Император Александр ответил тогда на это донесение высочайшей грамотой «всему любезно-верноподданному армянскому народу, обитающему в Грузии», данной 15 сентября 1813 года. «Все сословия армян, – говорилось в ней, – доказали чувства верноподданнической благодарности на многократных опытах и непоколебимой верности во всех случаях; они отличались примерным постоянством и верностью, когда легкомыслие и неблагонамеренность старались вовсю поколебать водворенное нами в Грузии спокойствие, и посреди смутных обстоятельств пребыли тверды и непоколебимы в своем усердии к нам и к престолу нашему, жертвуя имуществом своим и самой жизнью на пользу службы нашей и общего блага. Да сохранится это свидетельство в честь и славу их в памяти потомков».

Ртищев признал необходимым, чтобы «этот особый знак высочайшего благоволения, долженствующий в роды родов оставаться незабвенным памятником для армянского народа как свидетельство преданности его престолу русскому», был объявлен всенародно торжественным образом. И вот 22 ноября того же года все знатнейшие армянские князья и почетнейшие граждане были собраны в доме главнокомандующего. Здесь высочайшая грамота положена была на богатую парчовую подушку; четыре старейших князя и двое из знаменитейших граждан приняли ее и в сопровождении густой массы народа, наполнившей все ближайшие улицы, двинулись торжественным шествием к главному армянскому собору Ванк. Ртищев, со всем штатом военных и гражданских чиновников, участвовал в процессии; войска при появлении высочайшей грамоты отдавали воинскую почесть. У самого монастыря архиепископ Минас в торжественном облачении, со всем духовенством, с крестами и святыми иконами, встретил процессию; он принял высочайшую грамоту в свои руки и, возложив ее себе на голову, двинулся к собору, при пении молитв, при колокольном звоне и радостных криках народа. У входа в храм ожидал процессию первенствующий армянский архиепископ Аствацатур, окруженный всем величием, подобающим его высокому сану. Приняв высочайшую грамоту, он благоговейно поднял ее также на голову и продолжал шествие через церковь. У подножия престола архиепископ преклонил колени и, положив грамоту на приготовленное место, дал благословение начинать благодарственное молебствие. «Истинное благоговение и слезы душевного умиления, кои при сем случае видны были на лицах всех сословий армянского народа, – доносил Ртищев, – суть вернейшие истолкователи истинных чувств их благодарности и усердия к императору».