Солдаты России - Родион Малиновский

— Кто строй поведет?

И, узнав, что Ванюша, улыбнулась ему:

— Ну и прелестно. Ведите, только ближе к тротуару.

Раненые построились в колонну по два и пошли. Самое стеснительное было для Ванюши подавать при Валентине Павловне команды для приветствия встречавшихся офицеров: «Смирно! Равнение направо — налево!» А минуя их — «Вольно!».

Когда пришли в театр и стали раздеваться у вешалки, Валентина Павловна увидела на груди Ванюши Георгиевский крест. Удивлению ее не было конца:

— Ах, какой плут, никогда даже не говорили, что вы георгиевский кавалер!

Ванюша покраснел и ничего не ответил, а в душе был рад, что все-таки Валентина Павловна заинтересовалась им. Еще большая гордость охватила Ванюшу, когда Валентина Павловна посадила его в ложу рядом с собой.

Раненые заняли три ложи в третьем ярусе. Началось представление, Ваня мало смотрел на сцену, хотя показывал вид, будто сосредоточенно следит за всем, что там происходит. На самом деле, он не сводил глаз с лица Валентины Павловны, находя в нем все новые и новые дорогие черты. Чуть она поворачивала голову в его сторону, как Ваня моментально переводил взор на сцену. Но все-таки искоса следил за ее лицом, и ему было приятно, когда Валентина Павловна подолгу задерживала свой взгляд на нем, рассматривая внимательно его лицо и орден Святого Георгия. В антракте они остались в ложе и также украдкой посматривали друг на друга. Иногда их глаза нечаянно встречались. Тогда краска заливала лицо Валентины Павловны, и Ванюша тоже краснел.

— Как вам нравится спектакль? — спросила она.

— Очень нравится, — ответил он, и опять они сидели молча, пока в зрительном зале не погасили свет и не началось представление. Ваня облегченно вздохнул; теперь можно молчать и разговаривать даже не полагается.

Вернулись из театра. Валентина Павловна поблагодарила Ванюшу за то, что он хорошо вел команду, и протянула ему руку. Он ликовал, а она многозначительно задержала его руку в своей.

Все сомнения его рассеялись как дым — все-таки Валентина Павловна тоже обратила на него внимание. Ванюша не выдержал и поделился своим счастьем с другом по госпиталю Сашей, а тот в свою очередь открылся ему, что безумно влюблен в Веру Николаевну. Оба дали клятву друг другу, что это останется их тайной.

После этого признания пошли у них задушевные беседы. Им было о чем говорить, причем Саша рассказал, что Ванюша очень нравится Вере Николаевне.

— Понимаешь, она сама призналась, что даже любит тебя. Так приятно, говорит, что Горик привязался к Ванюше, дети, мол, всегда чувствуют доброе сердце.

По голосу Саши было видно, что он отнюдь не в восторге от этого. Впрочем, Саша и не скрывал, что Вера Николаевна относится к нему безразлично. Даже не перевела его к себе на второй этаж.

Ванюша задумался: как помочь другу в таком щекотливом деле? Он стал больше разговаривать с Верой Николаевной, что называется лезть ей в душу. Она повеселела и часами просиживала за беседой с ним. По утрам Ванюша иногда прикидывался спящим, когда приходила в палату Вера Николаевна, а сам в незаметные щелочки между густыми ресницами следил за ней. Она подолгу задерживалась у его постели и, когда других раненых не было в палате, тихо шептала: «Милый мой друг». А раз, уходя из палаты, задержалась у двери, как-то рванулась к Ванюше, но остановилась, схватила себя за голову обеими руками и выбежала в коридор. После этого Ванюша пришел к окончательному выводу, что дела у Саши совсем плохи.

Ему жаль было товарища, он такой красивый, крепкий, и разница в летах у них с Верой Николаевной небольшая: она всего на три-четыре года старше его. Они могли бы быть счастливы. И война была бы им нипочем. А она, видите ли, избрала юнца, моложе себя на добрый десяток лет...

Время шло, раны заживали, уже последние корочки слетали с рубцов на теле Ванюши. Доктор сказал, что деньков через пять можно будет вернуться в строй. Как ни старалась Вера Николаевна задержать Ванюшу в госпитале, все же день выписки наступил, и, что досаднее всего, в этот день не было в госпитале Валентины Павловны. Ванюша подозревал, что об этом постаралась Вера Николаевна.

Чуть ли не все выздоравливающие провожали Ванюшу в крепость, где был пересыльный пункт госпиталя. Желали ему уцелеть на фронте, а он, по традиции, желал провожающим подольше полежать в госпитале. Вера Николаевна на прощание крепко поцеловала Ванюшу прямо в губы жарким поцелуем. Это очень смутило его: столь явный признак внимания был оказан ему при всем честном народе. А она, кажется, даже гордилась своим поступком...

В крепости дежурный унтер-офицер проверил документы и повел Ванюшу для размещения в казарму. Под казармы были приспособлены тесные казематы со сводчатыми потолками, в которых стояли грубо сколоченные трехэтажные нары. В казематах было сыро, холодно и стояла какая-то нестерпимая вонь. А когда в казарму набивалось полно солдат, то ко всему прочему прибавлялась еще и страшная духота. Не хватало воздуха, в помещениях стоял сплошной галдеж.

Что ж, пересыльный пункт как пересыльный пункт. «Как и полагается», здесь царили невероятный беспорядок и произвол, кормили отвратительно. Занятий никаких не было, только без конца формировали команды для отправления в запасные полки. Подбирали команду пулеметчиков, а их было мало, и отправка Ванюши затягивалась.

Выпало много снега, и начальство приказало очистить внутренний двор. Солдаты нагружали снегом большие короба и на санях вывозили за стены крепости. Там сбрасывали снег в овраг. Но возвращались в крепость не все — некоторые уходили в город. Так один из солдат улизнул в госпиталь. Он предлагал это сделать и Ванюше. Но как можно? Ванюша был старшим группы по вывозке снега. Однако уходу солдата он не воспротивился, а, наоборот, попросил его передать привет товарищам, особенно дружку Саше и сестрам милосердия.

Когда кончили вывозить снег, после ужина проверки, Ваня забрался на нары. Он долго не мог уснуть, и все мысли его были в госпитале. Ванюша вспоминал, как однажды все-таки рассказал Вере Николаевне о Саше, о его любви к ней. Помнится, она, немного подумав, ответила:

— Очень жаль, что мы любим, а нас не любят.

Ванюша не сразу понял ее ответ и даже сейчас раздумывал над ним. Пожалуй, она была права, если считать, что любила его, Ванюшу. Но ведь и он глубоко уважал Веру Николаевну, даже как-то по-особенному, по-человечески любил ее. Просто любил, как любят друга, как любит он Митрофана Ивановича, Мишу и Геню. Особенно Ванюша был привязан к ее малышу Горику, да и тот в свою очередь всегда смотрел на Ванюшу влюбленными глазами. Особенно его привлекал Ванюшин Георгиевский крест. Так почему же тогда «нас не любят»?