Темная сторона Сети (сборник) - Олег Кожин

Пришелец заорал. Его голос, который раньше лишь чудился, теперь был тут, отражался от стен и резал, впивался в уши, но звук слабел по мере того, как комната наполнялась холодным чистым воздухом.

Антон стоял, держась за подоконник, и улыбался.

— А я победил! — сказал он почти весело. Он знал, что человек не подойдет: разве сможет он предстать перед этим светом и этой белизной? — Сможешь?! — спросил Антон срывающимся голосом. Его душил рвущийся наружу хохот.

Все было так просто, что и ребенок мог бы понять.

Рука чесалась уже меньше, видимо, воздух и свет исцеляли ее, и, чтобы ускорить процесс, Антон выставил ее наружу.

— Вот и рука теперь не твоя! — Он уже почти не мог удерживаться от смеха. Рома и Соня умерли, а он победил. — И ноутбук не твой! Слышишь, урод?

Антон забрался на подоконник и замер, глядя вниз на спокойную белую землю. Где-то в пальто зазвонил телефон.

«Похороны в одиннадцать», — вспомнил он, и эта мысль показалась ему настолько смешной, что он больше не смог сдерживаться и расхохотался так громко, как не смеялся никогда в жизни, и чудовище присоединилось к нему лающим смехом идиота.

Внизу собрались какие-то люди, они махали ему. Они что-то кричали. Среди них, держась за руки, стояли едва различимые фигурки. Соня и Рома. Как в детстве, когда они звали его погулять.

— Я сейчас! — крикнул им Антон и, все еще смеясь, шагнул вперед.

Дмитрий Козлов

Агарес

© Дмитрий Козлов, 2015

Санитары оставили накрытый простыней труп и удалились. Витя глубоко затянулся и потушил сигарету в стаканчике с дрянным недопитым кофе из автомата. Вообще-то в «анатомке» было запрещено курить, но в столь поздний час, когда здесь оставались только они с Гурским, правила можно было соблюдать не слишком строго.

— Так-так… — с хлопком натянув латексную перчатку на ладонь, усмехнулся Гурский и посмотрел на мертвеца. — И чье же бренное тело теперь будут дырявить скальпелями студентики?

Витя вздохнул и посмотрел в окно, за которым в темноте громыхал жестяными карнизами ливень. Холодный яркий свет потрескивающих люминесцентных ламп резал глаза. Тоска вдруг навалилась невидимым многотонным валуном. Захотелось все бросить и навсегда уйти из этого пропахшего формальдегидом, забитого банками с органами и обезображенными от бесконечных студенческих штудий телами царства смерти.

Поежившись от холода, проникавшего сквозь старые рассохшиеся рамы и источаемого самими толстыми каменными стенами здания мединститута, Витя побрел к телу. Он думал о студентах, которые наводнят секционные залы утром; их веселый, жизнерадостный галдеж эхом разнесется под высокими, вечно скрытыми в тени сводами старых коридоров; отразится от посеревшего кафеля и ненадолго прогонит отсюда унылую погребальную атмосферу. Но лишь до вечера, когда стихнет гулкое эхо шагов самых стойких зубрил, спешащих на последнее метро, и останутся только санитары-уборщики да они с Гурским.

«А ведь я когда-то тоже был одним из них», — подумал Витя, приближаясь к столу. Когда-то, миллион лет назад, он был отличником, лучшим в своей группе, и грезил сначала славой великого хирурга, а позже — уважением и почтением, достойным профессора-анатома. Но в результате, разменяв третий десяток, продолжает торчать в этом предбаннике ада, получает сущие гроши и слушает, как посмеиваются за его спиной хорошенькие молодые студентки, а старые, покрытые пылью часы «Стрела» под потолком безжалостными щелчками отрезают от его жизни очередные потраченные впустую минуты…

— Что-то рожа у тебя невеселая, Витек, — хихикнул Гурский, хлопнув Витю по плечу и ухмыляясь во весь полный желтых зубов рот. Витя едва сдержался, чтобы не зарядить в этот прокуренный пожелтевший частокол кулаком: иногда Гурский страшно бесил. — Давай-ка глянем, кому еще в этой жизни повезло, гы-гы…

Театральным жестом, подобно фокуснику, Гурский сорвал простыню с тела… и на миг обомлел.

— Ух ты ж ешкин кот! — вырвалось у него.

Витя тоже удивился: за годы, проведенные в этом гадючнике, он до сих пор ничего подобного не видел.

На шее бледного худощавого мужчины, чье тело лежало на секционном столе, темнела странгуляционная борозда — такая глубокая, что казалось, будто голова вообще отделена от туловища. Открытые глаза блестели отраженным светом флуоресцентной лампы. Но их с Гурским взгляды привлекло другое.

На груди мужчины была огромная татуировка.

Странный орнамент из черных штрихов, клякс и точек был заключен в условный квадрат в пределах грудной клетки. Элементы узора были строго геометричны, с углами в девяносто градусов, и напомнили Вите лабиринт из какой-то доисторической компьютерной игры, где желтый шарик с глазами и ртом бродит по закоулкам, пожирая какие-то точки и спасаясь от врагов. Ниже красовались буквы — «Агарес».

— Это что за хрень? — задумчиво прошептал Витя, выуживая из пачки в кармане халата очередную сигарету. За окном на мгновение вспыхнула ослепительная белизна, заставившая искриться каждую каплю дождя на стекле; мгновением позже шелест дождя утонул в громовом раскате.

Гурский, перестав разглядывать татуировку, удивленно уставился на Витю:

— Витек, ты чего, в палеолите родился? Это же QR-код!

— QR-код? — спросил Витя, прикурив сигарету и отправив облако дыма в плавание под стрекочущими на потолке лампами.

— Ага.

— Вынужден повторить вопрос: что это за хрень? Может, модный и современный ассистент Гурский просветит старого пердуна?

— Ну это что-то вроде штрих-кода. Только для мобилок. Смартфон может их считывать и переходить по закодированной ссылке на сайт или скачать файл, ну и много чего еще. Это если попроще. А посложнее твой старый череп не выдержит.

— Ладно. Но на кой черт его себе на груди выбивать?

Гурский пожал плечами, глядя на тело. Витя уже готовился приступать к препарированию, когда увидел в глазах напарника огонек, говоривший о рождении какой-то идеи.

— Мы можем выяснить, — прошептал Гурский и, покопавшись в вечно набитых всякой ерундой карманах халата, выудил оттуда айфон. Витя вспомнил, какую радость доставило пару недель назад Гурскому приобретение этой штуковины. «Еще бы, — подумал Витя. — Небось отвалил за него полторы зарплаты и месяц жрал вермишель быстрого приготовления».

Гурский вытянул руку со смартфоном, нацелил зрачок камеры на грудь мертвеца и сделал снимок. Вите это показалось чем-то кощунственным — порой так делали некоторые студенты.