Река надежды - Соня Мармен

Изабель опустила извивающегося котенка на пол. Она молчала. Повернувшись к Пьеру, она невольно перевела взгляд на дверь его кабинета, видневшуюся в другом конце коридора.

– Сегодня мсье Гийо искал контракт торговца мехами, ван дер Меера, – обронила она.

Нотариус кивнул.

– Да, я знаю. Он говорил, что вы помогали ему искать.

Снова тишина… Через какое-то время Пьер пожал плечами и направился к кабинету. Изабель последовала за мужем. В комнате приятно пахло табаком, чернилами и бумагой. Этот букет запахов напоминал Изабель кабинет отца, в котором она всегда чувствовала себя спокойной и защищенной. Однако сегодня ночью ею владело совсем иное чувство – бесконечная тоска.

Пьер зажег свечу и взял со стола, на котором царил безукоризненный порядок, большой конверт. Грубая бумага захрустела в его пальцах. Было видно, что он колеблется. Изабель почувствовала, как по спине пробежал холодок, в то время как ноги у нее вдруг стали ватными.

– Присядьте, Изабель.

Она послушно опустилась в маленькое кресло в английском стиле, в котором обычно сидели клиенты. Взвесив конверт в руке, Пьер наконец посмотрел на жену и стоически выдержал ее испытующий взор.

– Жак сообщил вам о… о прискорбном событии?

Грудь у Изабель стеснилась до такой степени, что она не могла ответить.

– Да, он говорил с вами об этом, он это подтвердил. Еще он сказал, что сожалеет о том, что расстроил вас. Он думал, вы уже знаете. Что ж, полагаю, было бы правильнее с моей стороны поставить вас в известность немедленно, но я решил этого не делать, ведь вам предстояло провести приятный вечер в гостях. Я не хотел вас огорчать.

Изабель не без сарказма отметила про себя, что сегодня вечером муж и вправду был воплощением деликатности.

– Возьмите!

Он протянул ей конверт. Но она не осмелилась его принять, прикоснуться к нему, как если бы это означало похоронить Александера, перевести его окончательно в ранг воспоминаний. Видя, что она неподвижна, словно изваяние, Пьер сам вскрыл конверт и выложил его содержимое на стол. У Изабель перехватило дыхание. Это был шок. У нее перед глазами блестел ее собственный нательный крестик и нож Александера с резной деревянной рукоятью.

– Нет! Господи, нет!

Пальцы ее дрожали так сильно, что ей стоило больших усилий взять со стола крестик на кожаном шнурке. Она поднесла его к своему сердцу. Пьер опустил глаза, охваченный невыразимой грустью. Он понял, что любовь, которую питала Изабель к этому шотландцу, не угаснет и после его смерти, и с этим ничего не поделать.

Она задыхалась, хватала ртом воздух, в то время как слезы заливали искаженное душевной мукой лицо. Протяжный стон поднялся в ней, заполнил легкие так, что они готовы были разорваться, и, наконец, вырвался из пересохшего рта. Опустошенная, она упала на колени на пол. Ее тело сотрясалось от рыданий.

– Изабель, идемте! Прошу вас!

Пьер обнял ее, помогая подняться.

От запаха коньяка ее едва не стошнило, но она все же согласилась сделать глоток. Потом Пьер проводил ее по лестнице наверх, в спальню. Какое-то время он не решался дотронуться до шнурка на корсаже, но Луизетта и Мари давно спят, поэтому ему пришлось помочь ей раздеться. Он прикасался к ней так деликатно, словно она была фарфоровой фигуркой, растрескавшейся, но от этого не менее драгоценной. Надев на нее ночную рубашку, он помог ей лечь, укрыл одеялом, нежно погладил по щеке и вышел.

Оставшись в одиночестве, Изабель долго плакала, прижимая крестик к губам. Потом, совершенно измотанная, она забылась тяжелым сном.

Ее голова перекатывалась из стороны в сторону. Индейцы преследовали ее, настигали. При виде занесенного над нею томагавка она закричала и… открыла глаза. Мокрая от пота, едва переводя дух от пережитого ужаса, Изабель вцепилась в одеяло и обвела взглядом темную комнату. Ни дикарей, ни томагавков… Ощущение реальности вернулось, а вместе с ним и воспоминания о прошедшем вечере. И это был страшный удар, заставивший пожалеть о том, что томагавки ей только приснились. Дрожащей рукой она стала искать крестик, который выронила во сне. Не найдя его, она соскочила с кровати, ударилась ногой о табурет и вскрикнула.

Дверь распахнулась. Увидев жену в состоянии лихорадочного возбуждения, Пьер бросился к ней.

– Его нет! Я не могу его найти!

Сначала он не понял, что происходит, подумал, что она еще не до конца проснулась. Потом, глядя, как она копается в одеяле, он понял, что она ищет.

– Погодите! Успокойтесь! Я помогу вам его найти! Присядьте, вот так… Смотрите, вот он! Упал между кроватью и столиком!

Сердце Изабель все еще билось как безумное, когда она схватила крестик и поцеловала его.

– Хотите, я надену его вам на шею?

Как дитя, она ответила медленным кивком. Ему пришлось силой разжать ее пальцы, чтобы взять украшение. Металл скользнул по горячей коже и лег в ложбинку меж грудей, возле самого сердца.

– Спасибо! – прошептала она с благодарностью.

Глядя на нежную шею жены, Пьер подумал, что этот Александер всегда будет между ними, словно тень, и ему придется с этим смириться. Его молчание, исполненное сожалений, затянулось. Через время Изабель шевельнулась и подтянула колени к подбородку. Она выглядела более спокойной. Шорох одеял отвлек Пьера от мрачных мыслей. Он с грустью заглянул в прекрасные глаза, которые смотрели на него.

– Он… Его смерть была мучительной?

Потребности в том, чтобы называть имя, не было. Пьер не знал, что сказать. Этьен доложил о происшедшем все, не упустив ни одной омерзительной подробности. Он слушал молча, ужасаясь тому, на что способен его зять, и испытывая отвращение к самому себе. Пасть так низко… И ради чего? Что он получил, опустившись до такой гнуснейшей подлости? Уж точно не любовь своей жены! Сейчас он сам себя презирал, и это было мучительно.

– Я не знаю, Изабель. Может, и нет. Он получил удар по голове. Этьен сказал, что, по всей вероятности, они попали в засаду. Как вам известно, у старого Голландца было много врагов.

Она кивнула, и в глазах заблестели слезы.

– Где он теперь? Его похоронили в том месте?

«Там, где он теперь, сам дьявол не захочет его искать!» – сказал Этьен и улыбнулся с таким выражением, что Пьер даже не стал спрашивать, – до того рассказ зятя его напугал. Ему хотелось как можно меньше знать о преступлении, которое было вдвойне мерзким, потому что стольких людей лишили жизни ни за что. Этьен так и не добился от Голландца того, что хотел. Сердце ван дер Меера не выдержало – он умер под пытками, но своей тайны не открыл.

– Они вырезали всех, кто там был.

Изабель все так же лила слезы.

– Я его любила, Пьер! Я его любила, а его у меня отняли! Но у меня остался Габриель. Мне очень жаль, что я испортила вам жизнь. Но так уж сложилось. Мне не оставили выбора.