Ключ от всех дверей - Соня Ролдугина

По комнате поплыл запах осени. Дурманящий, зовущий…

А солнце, еще невидимое, все выше поднималось над землею. В луче света кружились тонкие золотые пылинки. Вверх, вниз… В этом движении не было ровным счетом никакого смысла — как в наших жизнях. Куда ветер дунет, туда и летим.

Губы мои изогнулись в улыбке. Еще сегодня утром я отстраненно рассуждала с Тарло о том, как хорошо было бы оказаться подальше от дворца. Вот мне приходится ехать к побережью — и вдруг выясняется, что на самом деле я этого не желаю. Вспомнились невольно другие мои мечты. Любить и быть любимой, оставить позади одиночество…

"Пусть мне никогда не придется желать обратного, — ощущая холодок по спине подумала я. — Не желать одиночества. Не желать быть нелюбимой. Только не это…"

— Лале? — тихо окликнул меня Мило.

Я вздрогнула.

А где-то далеко, на грани слышимости, рассыпался колотым хрусталем смех наставника моего, Холо.

Говорят, смеяться перед дорогой — к слезам.

Глава тринадцатая, в которой Лале устраивает переполох в таверне и попадает впросак

— Они на меня смотрят, Мило, — тихо билась я в истерике. — Они на меня смотрят! Они узнали, без сомненья, узнали!

Любой другой спутник, даже обладай он бездной терпения, давно бы уже заскрипел зубами, изнывая от желания прикончить негодную шутовку. Но Авантюрин только улыбнулся, вынул из моих скрюченных пальцев треснувшую кружку и в сотый раз воззвал к благоразумию:

— Не извольте беспокоиться, госпожа, — он ласково расправил мне смявшийся воротник. — Ручаюсь, никто ни о чем не подозревает. Все видят лишь двух небогатых аристократов, направляющихся в загородное поместье. Возможно, отца с дочерью, или дядю с племянницей, или брата с сестрой… Но уж точно не королевского шута с учеником!

— Но ведь смотрят… — пискнула я, опуская голову. Гомонящая и смердящая пережаренным луком и сырым тестом толпа вокруг, словно в подтверждение, разразилась громовым хохотом.

Я незаметно скосила глаза. Нет, пока повезло. Смеялись не над нами, а над деревенским простаком, поставившим на кон в «стаканчики» привезенную на продажу корову. Вот бедолага! Попал котенок к воронятам — только шерстка полетела…

— Пускай смотрят, — махнул рукой Мило. — Госпожа, повторюсь. Узнать нас могут лишь люди, постоянно бывающие во дворце, не раз имевшие честь встречаться с нами лицом к лицу. Даже мне, вашему ученику, сложно заподозрить в юной благонравной леди за этим столиком дерзкого шута Ее величества.

— Но волосы… — я потянулась к уложенным в замысловатую прическу локонам и сама себя одернула: не хватало еще испортить результат стараний Авантюрина.

— Мало ли рыжих на равнинах, — ученик пожал плечами. — Осмотритесь, госпожа. Только в этой таверне еще трое таких, как вы. Нет, цвет волос нельзя считать достоверной приметой.

Слова Мило показались мне весьма разумными. Действительно, рыжих вокруг было предостаточно. Хозяйка заведения, крупная, рослая женщина с удивительно мягкими чертами лица и смешливыми глазами, суетилась у прилавка, с огоньком отвечая на привычные шутки посетителей. Кружки с ягодной настойкой, румяные пироги и тарелки с жарким так и мелькали над стойкой в ловких руках. Приняла заказ, крикнула что-то весело в приоткрытую дверь кухни — глядь, и уже несет на вытянутых руках поваренок пышущий ароматным паром горшочек.

Ближе к двери, под связкой отводящих беду трав, устроился бродячий музыкант. Уже седеющие волосы были собраны в растрепанную косу, лицо избороздили глубокие морщины… Доля странника тяжела! Но взгляд менестреля оставался все таким же светлым и чистым, какой бывает лишь в свежую пору юности, а крепчайшая вишневая настойка пьянила не сильней родниковой воды — только быстрее начинали бегать по струнам старой гитары пальцы…

Третьим рыжиком был тот самый невезучий дурачок, что привел на ярмарку корову.

Да, Авантюрин прав — на таком фоне небогатая дворянка сопливого возраста и не особенно смазливой внешности просто терялась.

— Кстати, а почему мы «родственники», Мило? — спохватилась я. — Почему, скажем, не нареченные?

Ученик мой весело расхохотался.

— Да взгляните на нас со стороны, госпожа! Всякому ясно, что так опекать станет только брат сестру свою малолетнюю, или отец — чадо ненаглядное. В полумраке вашего лица не разглядеть, а фигурою вы сойдете за совсем еще юную леди. Да и одежда наша выдает принадлежность к одному семейству…

Что верно, то верно. Над образами Авантюрин потрудился на славу. Меня он нарядил младшей дочерью небогатого аристократического рода, благо ненаследующим состояние позволялось носить в путешествии более удобные бриджи, а не тяжелое дорожное платье из жесткой ткани. Цвета Мило подобрал неприметные: серо-коричневый и зеленый, как старый мох. Мягкие сапожки до колена, немаркие штаны, земляного оттенка рубашка с шейным платком на тон посветлее и неброский камзол, темный, как еловая хвоя — вот и весь костюм. Ни единого украшения, даже цепочку ключа не видать. Только прическа вычурная, как и подобает дворянке: уложенные замысловатыми колечками, завитые в жгутики и стянутые в гладкую «раковину» на затылке пряди. Но даже шпильки, удерживающие это великолепие, были простыми, медными. Я позволила себе оставить лишь один колокольчик, спрятав его за тяжелой массой волос. И теперь, стоило повернуть голову, как раздавался почти неуловимый для нечутких человеческих ушей звон. Слезинки я со скулы стерла, ресницы начернила, брови натемнила, опустила воспитанно взгляд… Где теперь шутовка? Вот и нет ее!

Мило тоже было не узнать. Куда делся франт, что любил алый даже больше, чем лорд Дома Осени Кирим-Шайю! Нынче мой ученик облачился в одежду скромную, под цвет дорожной пыли. Чудная масть, каких мне ни у кого больше не доводилось видеть — один волос рыжий, другой седой, как снег, а третий — закатное золото, была скрыта под беретом из серого бархата с дешевеньким соколиным пером — такое чаще горожане носят, нежели аристократы. Мило почему-то казался в этой одежде старше, суровее — стала заметной и горбинка на носу, и упрямый подбородок. Ресницы больше не наводили на мысли о девицах, хотя любая дама в этой таверне позавидовала бы их густоте и шелковой мягкости. Лишь губы улыбались по-прежнему — ласково, светло и с толикой иронии.

— Что ж, даже лучше, что нас примут за родичей, — вздохнула я. — Жениху с невестой пришлось бы в разных комнатах ночевать, а вот старшему брату с сестренкой… Что смеешься, Мило?

— О, простите, госпожа, — повинился ученик, но в глазах его бродило веселье. — Но позвольте вам напомнить: уже сто лет прошло с тех пор, как отменили закон, запрещающий леди и лорду находиться до свадьбы наедине за пределами родового имения…