Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

первоначально названным «Тринадцатый апостол»:

И вот,

громадный,

горблюсь в окне,

плавлю лбом стекло окошенное,

Будет любовь или нет?

Какая —

большая или крошечная?

Откуда большая у тела такого:

должно быть, маленький,

смирный любёночек.

Она шарахается автомобильных гудков.

Любит звоночки коночек.

Эти строки были посвящены их автором молодой художнице Марии Денисовой, с которой Владимир познакомился в январе 1914 года на футуристическом вечере в Одесском Русском театре и практически сразу сделал ей предложение. По этой причине он всё время будет тянуть с переездом из Одессы в следующий пункт турне — Кишинёв. Впрочем, развязка в их отношениях наступит достаточно быстро:

Двери вдруг заляскали,

будто в гостинице

не попадёт зуб на зуб.

Вошла ты,

резкая, как «нате!»,

муча перчатки замш,

сказала:

«Знаете —

я выхожу замуж».

Что ж, выходите.

Ничего.

Покреплюсь.

Видите — спокоен как!

Как пульс

покойника.

(Маяковский В. В. Облако в штанах. Поэма)

Несмотря на полученный отказ, Владимир Маяковский дружил с Марией всю жизнь, они сумели сохранить очень добрые чувства друг к другу. М. Денисова часто писала ему (эти письма из архива поэта будут уничтожены Л. Брик после его гибели). Вскоре она стала женой инженера В. Л. Строева, уехала в Швейцарию, но неожиданно вернулась уже в революционную Россию с дочерью Алисой, затем второй раз вышла замуж за одного из организаторов 1-й Конной армии, члена Реввоенсовета Ефима Щаденко, будущего генерал-полковника и заместителя наркома обороны СССР, вместе с которым участвовала в боях под Царицыном, на Украинском фронте, возглавляла художественно-агитационный отдел армии, была ранена, впоследствии стала известным скульптором-монументалистом. 10 декабря 1944 года после тяжёлой болезни Мария Денисова покончила с собой, выбросившись из окна своей квартиры [1, 92].

Судя по прессе, гастроль футуристов была действительно феерически скандальной и организованной исключительно по причине возможного отчисления её участников из Художественного училища им. Строганова за постоянные прогулы занятий и хулиганские выходки. Правда, избежать окончательного расставания с «alma mater» так и не удалось.

В июне 1899 года под председательством министра просвещения П. С. Ванновского была создана комиссия, подготовившая «Временные правила отбывания воинской повинности воспитанникам высших учебных заведений, удаляемых из сих заведений за учинение скопом беспорядков». Отныне студенты, принимающие участие в массовых уличных выступлениях, а также подстрекавшие остальных к подобным акциям, могли быть отданы в солдаты (нет, это не совпадение — Авт.)

Владимир Маяковский, Давид Бурлюк, Василий Каменский, Григорий Городецкий во время прогулки по Тифлису, 1914. ГИМ

В военном 1914 году правила продолжали действовать. 21 февраля совет Училища живописи, ваяния и зодчества постановил исключить Владимира Маяковского и Давида Бурлюка из числа слушателей из-за нарушения запрета принимать участие в публичных мероприятиях.

Турне организовала Софья (Сонка) Шамардина — знаменитая в литературных кругах Петербурга «первая артистка-футуристка». «Сестра Сонечка» участвует в футуристических поэзо-концертах в образе Эсклармонды Орлеанской, на выступления приходит с ручным волком на цепи. Игорь Северянин (Лотарёв) даже сделал её героиней своего автобиографического романа «Колокола собора чувств»:

…Но прежде, чем иконным ликом

Отпечатлеться на стене,

Живущая встречала криком

Любви меня и шла ко мне

Доверчиво, порывно, прямо,

Всё отдавая, ничего

Взамен не требуя.

Для храма Она отныне — божество. [1, с. 225]

«Король поэтов» тоже участвовал, только в другом очень футуристическом турне по западу и югу России, которое организовал Фёдор Сологуб. Северянин во время «чёса» ухитрился дать 87 сольных поэзо-вечеров, во время которых появлялся перед публикой в длинном сюртуке «радикального чёрного цвета» с лицом вытянутым, «как ликёрная рюмка» (по меткому определению Владимира Маяковского). Мертвенным голосом, слегка завывая и раскачиваясь, Северянин постепенно завораживал зал. «Заунывно-пьянящая мелодия получтения-полураспева властно и гипнотизирующе захватывала слушателей. Она баюкала их внимание на ритмических волнах всё время модулирующего голоса» [1.219].

При этом эгофутурист очень торопился выехать в тур раньше конкурента Маяковского со товарищи — те запросто могли «перехватить кассу».

Конкуренцией объяснялись и его открытые призывы «осторожно презреть» псевдоноваторов и отправить «бурлюков — на Сахалин»:

Позор стране, поднявшей шумы

Вкруг шарлатанов и шутов!

Ослы на лбах, «пьеро»-костюмы

И стихотомы… без стихов!

Позор стране, дрожащей смехом

Над вырожденьем! Дайте слёз

Тому, кто приравнял к утехам

Призывы в смерть! в свинью! в навоз!

Позор стране, встречавшей «ржаньем»

Глумленье надо всем святым,

Былым своим очарованьем

И над величием своим!

Я предлагаю: неотложно

Опомниться! И твёрдо впредь

Псевдоноваторов — острожно

Иль игнорирно — но презреть!

Для ободрения ж народа,

Который впал в угрозный сплин,

Не Лермонтова — «с парохода»,

А бурлюков — на Сахалин!

(Северянин И. Поэза истребления)

Маяковский, пылко влюбленный в Софью, в буквальном смысле слова «отбил» её у Корнея Чуковского и тоже посвятил ей, пожалуй, своё лучшее лирическое стихотворение «Послушайте, ведь если звёзды зажигают…»:

Послушайте!

Ведь, если звёзды зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки

жемчужиной?

И, надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к богу,

боится, что опоздал,

плачет,

целует ему жилистую руку,

просит —

чтоб обязательно была звезда! —

клянётся —

не перенесёт эту беззвёздную муку!..

Чувства взаимны, отношения продлятся чуть больше года — влюблённые расстались из-за клеветы Чуковского, который рассказывал девушке гадости о распущенности Маяковского, так и не простив товарищу нанесённой обиды.

В. В. Маяковский во время футуристического турне в Казани, 1914

Гастроли «известных московских футуристов» в Казани оказываются довольно доходными — публика просто рвалась на скандальное шоу. Ещё бы — во время своих перфомансов поэты с размалёванными лицами ставили на сцене стол, на котором кипел самовар, пили чай, прихлёбывая из блюдец, переговаривались со зрителями, читали странные стихи. Потом в театральных костюмах гуляли по улицам, из карманов их пиджаков торчали пучки красной редиски или морковка, при этом артисты что-то громко кричали. Так футуристы «делали кассу».

Наконец-то у Маяковского впервые появляется приличная одежда: дорогое английское пальто с бархатным воротником, розовый атласный