Поверь и полюби - Хизер Кэлмен

– Что за чепуха, милорд! Сумасшествие на почве перекапывания клумбы! Чушь какая-то!

Линдхерст тоже рассмеялся, их взгляды встретились… и они оба замолчали. Воцарилась какая-то совершенно новая в их отношениях тишина… Лишенная внутреннего напряжения… Интимная…

Николас первым отвел взгляд и стал смотреть куда-то поверх головы Софи. Она сразу почувствовала себя неловко, смутилась и сказала первое, что пришло в голову:

– Скажите, лорд Линдхерст, если я не ошибаюсь, то из цветов вы особенно любите маргаритки?

Она показала глазами на букет, который Николас держал в руках. Но тут же спохватилась: а что, если он все-таки извращенец, о которых как-то рассказывал брат Лидии?..

И вдруг, к своему удивлению, Софи с легким волнением подумала, что ей было бы, наверное, очень приятно ласкать его смуглую кожу маргариткой…

Она с трудом оторвала взгляд от цветов и уставилась на мраморную статую, возвышавшуюся за спиной Линдхерста. Статуя олицетворяла кого-то из греческих богов. Все подробности тела были добросовестно воспроизведены скульптором в мельчайших деталях. Даже без традиционного фигового листка… Последнее несколько шокировало Софи, но тем не менее, она долго не могла отвести глаз от пикантной части мужского тела, выполненной из мрамора. Почувствовав, что такое внимание становится неприличным и Николас может это заметить, Софи посмотрела чуть выше. У греческого бога были могучие плечи…

Как у лорда Линдхерста…

И грудь… Широкая, сильная… Как у Линдхерста… А фигура! Такая же! Боже, как они похожи! Но особенно разительно было сходство в бедрах. Эта часть тела Линдхерста особенно привлекала Софи…

Она не удержалась и снова взглянула на мраморный мужской орган греческого бога. Правда, естественных эмоций эта интимная часть тела у нее не вызвала – возможно, потому, что Софи еще никогда не доводилось лицезреть ее в жизни…

– Что случилось, Софи? – удивленно спросил Николас, проследив за ее взглядом. – Вы заметили какой-то дефект у этой скульптуры?

Софи поспешно отвела глаза и покраснела. Боже, надо же быть такой разиней! Ну вот, Линдхерст поймал ее на месте преступления! Или нет? Наверное, поймал! Она так упорно смотрела на… Как тут было не заметить нездоровый интерес, которого… которого, по сути дела, у нее не было…

Она помедлила несколько мгновений. Потом вздохнула. Конечно, он заметил ее взгляд… Тем более что смотрит на нее слишком внимательно. Даже, пожалуй, не очень скромно… Как бы изучая…

Софи захотелось убежать и где-нибудь спрятаться. Чтобы не было так стыдно перед Линдхерстом за ее столь пристальный интерес к мужскому телу. Пусть мраморному!.. Но думала-то она при этом о живом мужчине…

Засуетившись и заикаясь на каждом слове, Софи быстро проговорила:

– В-ваша м-матушка п-послала м-меня за к-клубни-кой. Я… я не х-хочу з-заставлять ее ж-дать…

– А! Значит, насколько я понимаю, сегодня маркиза чувствует себя лучше?

– Н-наверное… У нее в-вдруг п-появилось ж-желание п-поесть клубники с-со сливками.

Николас вдруг запрокинул голову и громко захохотал, обнажив ровный ряд безупречно белых зубов. Софи невольно залюбовалась ими. Как и вновь появившимися на щеках ямочками… Как у Юлиана, когда тот целовал ее…

Только гораздо более симпатичными…

О, Господи! О чем она думает?!

– Если матушка потребовала клубники, да еще со сливками, значит, ей и впрямь лучше, – сказал, отсмеявшись, Николас. – Мы узнаем это наверняка, когда она потребует к завтраку чашку горячего шоколада с корицей.

Почувствовав какой-то до сих пор ей неведомый жар внизу живота, Софи стала неловко переминаться с ноги на ногу, понимая, что должна что-нибудь ответить, иначе Линдхерст непременно поймет ее состояние.

– Если вас это действительно интересует, – начала она, постепенно придавая своему голосу естественное звучание, – то могу сообщить: маркиза не только потребовала принести ей большую чашку горячего шоколада, но прямо при мне выпила ее до дна. А еще съела два яйца, сваренных вкрутую, и столько же бутербродов с маслом и джемом.

Николас вновь рассмеялся:

– Мой Бог!

Он вынул из корзины чистую тряпку и тщательно вытер руки.

– Честно говоря, я не ожидал, что матушкино здоровье так быстро улучшится, – сказал он, продолжая улыбаться. – Впрочем, понятно: ведь уже ни для кого не секрет, что вы оказываете на маркизу благотворное влияние.

Благотворное влияние на маркизу? Софи посмотрела па Николаса широко раскрытыми от изумления глазами:

– Уж не вы ли автор идеи моего назначения в помощницы к мисс Стюарт?

Линдхерст утвердительно кивнул, но тут же добавил:

– Конечно, с разрешения матушки.

– Но почему вы так поступили? Тем более после моего позора в истории с платьем мисс Мэйхью. Я не сомневалась, что меня за это выгонят из дома! И уж никак не предполагала, что вы согласитесь видеть меня у постели больной матери!

Николас улыбнулся так, как будто Софи его очень рассмешила.

– Но ведь вы руководствовались благими намерениями. Матушка тоже с этим согласилась. Вот мы и решили возложить на вас обязанности помощницы мисс Стюарт, здоровье которой в последнее время сильно ухудшилось. Ваша помощь ей необходима. И конца этому не видно, так что – добро пожаловать на второй этаж, мисс Бартон!

Софи открыла рот, чтобы уточнить, чем она заслужила столь доброе отношение. Почему Николас простил ей историю с платьем Мэйхью? Зачем просил матушку согласиться на ее назначение в помощь мисс Стюарт? И с какой стати избавил от тяжелейшей, примитивной работы поденной служанки? Все это выглядело тем более непонятным после памятного заявления Линдхерста, будто он оставляет Софи в доме с одной целью: отомстить за причиненное зло.

Но прежде чем она успела произнести первое слово, Николас нагнулся и вновь занялся клумбой.

Софи смотрела на него и не знала, как ей теперь поступить. Уйти? Но она чувствовала, что не сможет сделать и шагу. Николас выглядел неотразимым за этой работой. Грубая роба, казалось, шла ему не меньше, нежели парадный костюм. Софи никогда еще не видела лорда Линдхерста столь притягательным. Брюки из грубого темного холста, подпоясанные широким ремнем. Плотная рубаха, расстегнутая на несколько пуговиц ниже ворота так, что из-под нее просматривалась грудь, слегка покрытая темными завитками волос. Парусиновые полуботинки. Под одеждой простого садовника чувствовалась богатырская сила, но движения лорда сохраняли гибкость и изящество.

Оторваться от столь редкостной, суровой мужской красоты у Софи не было сил. Николас почувствовал, что она продолжает стоять над ним, и поднял голову.