Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

Нет, нет, и ещё раз нет.

— Всё-таки вы где-то ошибаетесь. Никакого отношения к моей семье никто из них не имеет. Потому что…  потому что не имеет, и всё тут.

Кайлеан лениво усмехнулся.

— Данимира Андреевна, в некоторых моментах вы чересчур наивны. Допустим, до вашей матери…  или, допустим, ваш отец вовсе не так моногамен, как это вам кажется…  — начал было Кайлеан, но я его резко перебила: намёк на неверность отца окончательно вывел меня из себя.

— Нет. Ничего подобного мы допускать не будем. Этого не может быть, просто потому что не может быть никогда. У родителей настоящие чувства, и вообще они поженились совсем молодыми, какое там «до»? Не судите нормальных людей по вашим извращённым адским понятиям. Впрочем, вряд ли вы до конца осознаёте, о чём я вам сейчас толкую. Здесь речь идёт не о цели и средствах, а о других, более тонких материях. Где вам понять. Откуда.

На самом деле я так не думала. Но мне очень захотелось уязвить Кайлеана посильнее, чтобы он хоть на какое-то время перестал быть таким самонадеянным и таким циничным.

На щеке Кайлеана дёрнулся мускул, и я поняла, что стрела попала в цель, последние слова зацепили его сильнее обычного.

— Я не настаиваю, — холодно произнёс он. — Я ведь предупреждал, это просто одна из нескольких версий. Но ей соответствует наибольшее количество деталей. — Сквозь холодность всё-таки прорезались раздражённые нотки: — Теперь вы понимаете, почему я не хотел делиться домыслами. Чтоб раньше времени не слышать писклявые девчонские «охи» и «ахи» про мифические адские извращения.

Писклявые девчонские «охи» и «ахи»?!..

Вот как?

Нормальный у меня голос! Может, ему не достаёт чувственных низких нот, но писклявым его никак не назовёшь.

Я привычно обратилась за утешением к образу Чудовища. А вот он меня уважал и никогда бы не выразился так пренебрежительно. Положа руку на сердце, может, ему словарного запаса не хватило бы, но всё равно, таких интонаций от него я не услышала бы никогда…

Неожиданно Кайлеан заявил ещё более неприятным тоном:

— Мне надоело, что меня постоянно сравнивают с каким-то чудовищем. Чудовище то, чудовище сё…  — Он передразнил: — Чудовище так бы не сделал, чудовище так не сказал бы…  Кто это? Что вы от меня скрываете, Данимира Андреевна? Здесь был кто-то ещё?

— Вы что, залезали мне в голову? — ахнула я.

— Этого не понадобилось. Вы регулярно забываетесь и кое-что проговариваете на анималингве, к тому же я влил в вас столько своей магии, что теперь поневоле улавливаю обрывки мыслей. Так что это за без конца поминаемое чудовище, да ещё в сравнении со мной?

Я затихла, пытаясь сообразить, как много он услышал, но, в сущности, была готова поведать демону, в каком виде его здесь застала. Мне только хотелось умолчать о власти над красными пентаграммами. Ведь и сам Чудовище предостерегал и прямо указывал, что последнюю нить отдавать ему не стоит. Пока Кайлеан странным образом не замечал, что повязано на моём запястье, и слава богу. А про всё остальное надо было рассказать сразу, тут я, пожалуй, затянула с изложением фактов.

Я уже открыла рот, чтобы поведать Кайлеану про его звериную ипостась, но не успела — он наперерез моим словам изрёк сухо и непререкаемо:

— Отвечайте немедленно и не вздумайте врать как обычно.

Подобное обращение стерпеть было никак нельзя, поэтому я замкнулась и из принципа так же сухо ответила:

— Это моё личное дело. Интеллектуальная собственность, слыхали про такое?

Кайлеан некоторое время сидел неподвижно и рассматривал свой нетронутый бутерброд. Вдруг быстрая недобрая улыбка скользнула по его губам, и он заявил:

— Впрочем, я и сам могу узнать всё, что меня интересует. — Он встал.

Я оценила выражение его лица и вскочила с места так живо, что стул опрокинулся.

— Вы же не собираетесь шарить у меня в голове?

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал Кайлеан. Слова были произнесены вроде бы спокойно, но его глаза полыхнули красным. — Не беспокойтесь, меня не интересуют мелкие девичьи секреты. Я обещаю, что посмотрю только то, что касается вашего чудовища. — И он двинулся ко мне, а я двинулась от него.

— Вы не станете этого делать, — дрогнувшим голосом произнесла я.

— Ещё как стану, — упрямо сказал Кайлеан. — Смиритесь и не сопротивляйтесь. Я более не намерен терпеть враньё.

Мы медленно обходили стол.

— Это…  не враньё…  — пролепетала я. — Это другое…  А ваше намеренье низко…

— Зато действенно, — отрезал Кайлеан, ногой отшвырнул упавший стул, лежавший на его пути, и двинулся дальше.

— Мои мысли — не ваше дело, — снова начала я, отступая, но уже стало ясно, что Кайлеан находится в последнем градусе бешенства — объяснять ему что-либо поздно, по горькой иронии судьбы он не на шутку взревновал к самому себе.

Далее всё произошло очень быстро. Каким-то текучим нечеловеческим движением он очутился рядом со мной, я попятилась, пока не упёрлась лопатками в кухонную стену. Тут Кайлеан крепко, по-хозяйски, ухватил мою голову, стиснув виски железными пальцами.

— Не смейте, — ещё успела вымолвить я, прежде чем испытала странную вялость, навалилась на стену, зажмурилась и перестала сопротивляться.

Откуда-то сверху донеслись слова:

— Не бойтесь, я посмотрю только про это чудовище…

Воля была скована, но я ясно осознавала мерзость происходящего. Разум Кайлеана проник в мозг, как проникает в рот мерзкий язык насильника. Он беспрепятственно шарил по закоулкам моей памяти, и я вместе с ним видела, как Чудовище сидит на крыльце с перевёрнутой газетой, как поочерёдно предлагает мне пиво, «Мартини» и томатный сок, как он учится говорить и исполняет радостную пляску после первых успехов, как, округлив глаза, слушает мои сказки; я снова видела, как постепенно очеловечивается звериная морда…  Если бы картины недалёкого прошлого проявились сами собой, сентиментальные чувства согрели бы моё сердце, но сейчас происходящее показалось мне пыткой.

Кайлеан выпотрошил из меня всё, что касалось Чудовища…  почти всё. То, что относилось к чёрной степи, затаилось совсем в другой области и осталось незамеченным. Эти воспоминания напоминали осторожного зверька, свернувшегося калачиком и пережидающего грозу в своей отдалённой и потаённой норке.

Наконец, насилие кончилось. Я почувствовала, что железные тиски на висках ослабли, и вновь обрела волю.

Я открыла глаза. Всё внутри вибрировало от обиды, в сознании царил хаос.

Кайлеан стоял рядом, вид у него был оглушённый, на скулах горели два красных пятна.

— Ты полюбила его…  — пробормотал он хрипло. — Этого урода…  этого недоумка…  Полюбила истинно…  бескорыстно…  но он же…  я…  действительно был чудовищем!

— Некоторым не понять, — сквозь стиснутые зубы процедила я.

Кайлеан с тем же недоумённым выражением лица поднял руку и зачем-то снова потянулся к моей голове, но я отбросила его руку, а затем толкнула в грудь так, что он качнулся и отступил на шаг назад.

Ярость захлестнула меня штормовой волной.

— Не смей!.. Ко мне!.. Прикасаться!.. — задыхаясь от гнева, выкрикнула я. — Если ты…  ещё раз…  — мне не хватало ни воздуха, ни слов, — … залезешь в мою голову…  то я…  я никогда в жизни с тобой не заговорю! Я…  вообще никуда с тобой не пойду! Можешь убираться в своё демонское королевство один! Ещё раз тронь меня — и я лучше здесь навсегда останусь, чем пойду с таким…  с таким…

Наверное, по степени угрозы я походила на шипящего и выгнувшего спину котёнка, что упал в клетку с тигром, но мне было всё равно. Не закончив предложения, я выскочила из кухни и напоследок грохнула дверью так, что сверху посыпалось что-то белое, а в гостиной звякнула люстра.

Широкими размашистыми шагами я направилась к себе. Там я от души грохнула и своей дверью (снова что-то посыпалось с потолка), бросилась было на кровать, но потом вскочила, за пару секунд придвинула к входу тяжеленный комод, который в обычном состоянии и с места не смогла бы сдвинуть, опять упала на кровать и, наконец, заревела.