Метагалактика 1995 № 1 - Игорь Волознев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это уж точно, — вздохнул Бурковский. — Разные люди, господин Некрасов. Очень разные. И грабители, и убийцы. Отъявленный, словом, народ. Вы правы — я пожил с ними в остроге не один год. Там все мы были друг перед другом, как на ладони. Скажу Вам — обыкновенные, несчастные мужики. Им бы пахать, детишек растить, барина своего почитать… Но обстоятельства, господин Некрасов! Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся… Есть почти у всех у них к тому же одна… червоточина не червоточина… Чертовщина! Не могли они спокойно жить среди прочих государевых людей, мешал запас энергии, что-то в этом роде… А энергичный человек в России — либо национальный герой, либо преступник. Либо и то, и другое… Прозит! — Бурковский кивнул Некрасову и выпил.
На палубе становилось заметно тише — веселье угасало.
— Можно я задам Вам один вопрос? — сказал Бурковский.
— Да, разумеется.
— Скажите. Почему Вы все-таки решились на эту Одиссею? Авантюру, как Вы изволили выразиться?..
— Причины? — Некрасов немного подумал. — Во-первых, я и сам толком не знаю. А во-вторых… Почему-то вдруг представил, что непременно открою на этом барке неизвестный архипелаг. Или неизведанный остров, на худой конец… И назову его своим именем. Смешно, конечно… Я с детства отличался непомерным воображением. Боготворил Джемса Кука и все такое… Как видите, в отличие от Вас, вознамерившего построить земной рай, моя цель более реальна и прагматична.
— Да, у нас в детстве были разные кумиры.
На палубе допивали последнее. Кто-то уже лежал, блаженно похрапывая, самые устойчивые расселись возле бочки, продолжали балабонить.
Однако никогда, даже в самые веселые минуты не оставляет русского человека тоска.
— Воля — оно, конечно… Бабу еще бы… Для полноты счастия, — мечтательно сказал молодой солдат.
— А вот ты послушай, — пыхнул трубкой боцман. — Жили-были генерал да архиерей. Случилось им быть на беседе. Стал генерал архиерея спрашивать: «Ваше Преосвященство! Мы люди грешные, не можем без греха жить… Без бабы то есть… А как же вы терпите?» Архиерей ему и отвечает: «Пришли ко мне за ответом завтра». Завтра, так завтра… На другой день генерал приказывает денщику: «Поди к архиерею, спроси у него ответа». Денщик приходит, доложил о нем архиерею послушник. «Пусть постоит», — говорит архиерей. Денщик еще долго стоял. Не вытерпел — лег, да тут же и заснул. Так и проспал до утра. Поутру воротился и сказывает: продержал, дескать, архиерей до утра, а ответу никакого не дал. Генерал разгневался: «Ступай назад и беспременно дождись ответа!» Пошел денщик, приходит к архиерею, тот его позвал в келью и спрашивает: «Ты вчера у меня стоял?» «Стоял!» «А потом лег да заснул?» «Лег и заснул». «Ну так и у меня встанет… постоит, постоит, потом опустится и уснет. Так и передай своему генералу».
Палуба колыхнулась от хохота.
— Чего ржете, жеребцы необъезженные? — невозмутимо продолжал боцман. — Смейтесь — не смейтесь, а того не знаете, что конец у всех вас — один! Будете скоро ржать на том свете!
— А ты почем знаешь, какой у нас конец? — подступил к боцману молоденький матросик.
— Знаю, коль говорю… — пробурчал боцман недовольно.
— Что ж тогда сам не остался? — не отступал матросик.
— Об том — особый разговор, — уклонился от ответа боцман, шмыгнув носом.
— А вот, положим, — прилип матросик. — Когда я, к примеру… туда — к царю небесному?
— Ты? — боцман на секунду помедлил, в задумчивости пожевал губами. — Ты умрешь завтра. Тебя волной смоет.
— Ну, старый, ты даешь! — рассмеялся матросик, но как-то ненатурально. — Откель здесь волны? Смотри — кругом тишь да гладь!
— А я? Сказывай, я когда помру? — пробасил Рогозин. — Давай, выкладывай!
— Ты? Ты не так скоро. Ты помрешь не в океане-море, а на суше. На берегу, значит. Причем, по своей глупости.
— Ладно, уговорил. А сам-то ты? Бессмертный, что ль?
— Вообще-то, — почесав затылок, согласился боцман, — я тоже умру. Все там будем. Бог дал — Бог взял. Однако насчет срока — не ведаю. Про всех про вас знаю, а про себя — нет. Но чувствую… скорее, тоже по своей глупости. Русские люди главным образом так умирают.
— Что ж? — не унимался матрос. — Вот так все вскорости и помрем?
— Зачем все? — боцман даже немного обиделся, — Не все. Большинство.
Некрасов и Бурковский поднялись на палубу и, стоя поодаль, иронически переглядываясь, посмеиваясь, прислушивались к неспешным пророчествам боцмана.
— Смотрю, Вы у нас ясновидящий! — подошел к боцману Некрасов. — А как, положим, насчет моей судьбы?
— Свою судьбу вы, господин хороший, сами то есть решили. Шли б себе своим путем, по своей колее то есть. Ан нет! Угораздило вас — в сторону! А этого не любят! Ни на земле, ни на воде, ни на небе!
— Послушайте, боцман! — встрял Бурковский. — Перестаньте людям голову морочить! Держите Вашу дурь при себе!
— Никак нет! — выпрямился боцман, поднимаясь с корточек. — То — не дурь! Сколько знаю семейство свое… почти, считай, до Седьмого колена… Весь наш корень в деревне за колдунов привечали. Ведуны, вроде бы… И прабабка мне судьбу предсказала. И все пока сбылось! И про Вашу судьбу я тоже знаю!
— Однако… — хмыкнул Бурковский. — И что же?
— Подробностей при команде говорить не стану. Одно у меня убеждение. Хоть Вы, господин хороший, человек и не глупый, но тоже помрете по собственному неразумению…
— В каком, боцман, смысле?
— А смысл-то один на белом свете, господин хороший! Уж больно, скажу, вы, поляки, заносчивы! Все — с гонором! А у жизни свой гонор! Супротив жизни — не попрешь! — пыл у боцмана внезапно иссяк, он махнул рукой, отвернулся. — Что говорить? У вас, молодых, все как об стенку горох!
— Братцы! Гляди! — крикнул впередсмотрящий с мачты. — Кажись, шторм идет!
Впереди над горизонтом повис черный зловещий квадрат.
— Дождались… — вздохнул боцман. — Начинается.
Поднялся ветер, и прежде ровное почти зеркальное море начало тихо шевелиться.
— Ну, держись, братцы! — встревожено глядя вдаль, побелевшими губами пробормотал Некрасов.
26 июля. 19 час. 30 мин.
Внезапно хлестнул холодный ветер, поднял с воды мелкую соленую пыль.
Корабль вздрогнул, будто уперся в невидимую прозрачную стену, хлопнули паруса — и тут же безвольно обвисли.
Каждой клеточкой мозга Некрасов ощутил страшную опасность, стремительно надвигающуюся на судно и людей, необходимость вот сейчас, немедленно что-то предпринять, легла на него тяжелой плитой.
— Слушай команду! — вытянув шею, сдавленным, сиплым голосом прокричал Некрасов. — Фок! Фор-мар-сель-нижний! Грот! Убрать!!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});