Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И что совершенно неудивительно для так расчётливо, на пару шагов вперёд для начала мыслящего человека, то Иван Павлович заканчивает эту, так называемую комедию с обыском своих брюк, да и переводит свой взгляд в сторону своего пиджака. Куда он и направляется прямо тут же. А вот его поиски нечто для всех неизвестного, но только не для него, в пиджаке костюма, как можно уже догадаться, заканчиваются вполне себе успешно для Ивана Павловича, вынувшего из кармана монету рублёвого достоинства по советским меркам, и подняв её вверх, продемонстрировал её большую значимость для себя и значит для всех тут собравшихся.
И хотя все тут собравшиеся люди относятся к Ивану Павловичу с огромным уважением и доверием, а также никто из них никогда, по крайней мере, до тех пор пока Иван Павлович занимает председательское место, не подвергнет сомнению непререкаемый авторитет Ивана Павловича, всё же было бы не плохо, если бы он им всем тут пояснил, чем так замечательна и значима эта монета. Просто она с виду не столь уж и ценна, даже для нумизматов. А то, что это она относится к знаковому историческому периоду, и была выпущена к олимпиаде, не делает из неё нечто особенное и интересное для этих людей, хоть и питающих огромную страсть к коллекционированию и накоплению любого валютного и физического достоинства монет.
Ну а если Ивану Павловичу каким-нибудь самым из всех нелогичным, скорей всего, фантастическим способом, с использованием наработок алхимиков (он сгенерировал в одном концентрированном объекте колоссальную по объёму и мощности энергию), который перевернул все основы и базовые законы физики и экономики, удалось создать неразменный рубль (а всего вероятней, он его у кого-нибудь перекупил, – в обмен предложил не оцениваемую в деньгах чувственную вещь, – или украл, не договорившись), то тогда это другое дело. И они готовы выслушать тот обменный курс, по которому Иван Павлович пожелает им предложить обменять этот неразменный рубль.
И для начала было бы крайне желательно посмотреть презентацию работы этой монеты, а вот давить на них тем, что я так сказал и значит, так оно и есть, не стоит. И хотя здесь, в кабинете, никто не осмелится своим пререканием подвергнуть сомнению заявление Ивана Павловича о неразменности его рубля, – его неразменность обеспечена моим крепким словом, – всё-таки этого недостаточно для хождения этого рубля за внешними пределами этого кабинета. Где обязательно найдутся такие недоверчивые люди, кто захочет оспорить такую его обеспеченность своей конвертацией его значения. И эти, не то чтобы мало доверчивые люди, а они вообще ни во что не верят, живо решат проверить неразменность этого рубля, сунув вам под бок острый нож в качестве разменной монеты.
И что удивительно, то рубль как-то быстро разменяется, и притом по самому невыгодному для себя курсу – в обмен на предупреждение лучше не идти в полицию, а то они тебя, падла, найдут и не только на что-то понижающее твой статус разменяют, а помножат на нуль всё что у тебя дома обнаружат.
Но опять все эти люди из совета слишком поверхностно мыслят, и этот рубль в руках Ивана Павловича, не в таком качестве разменная монета, а это такая монета, которая сама собой производит размен судьбы того человека, кто вверит своё будущее в её решение. Правда, Иван Павлович, больше чем думают члены этого совета зная их, не пускается в их сторону со столь сложными объяснениями, а он, приспустив всю эту сложную смысловую комбинацию слов, не без своей склонности к аллегории и приукрашиванию своих слов мифологической составляющей, обращается ко всем с вопросом. – Знаете, что это?
Ну а когда к тебе обращаются с таким вопросом, на который ответ вроде как очевиден, то ты начинаешь сомневаться в своём, тоже вроде как очевидном ответе. И начинаешь быстро прикидывать, что же ты мог упустить такого, что полностью не делает очевидным твой ответ. Но как бы ты не переворачивал с ног на голову ту реальность, которая подразумевалась в твоём ответе и заданном к тебе вопросе, ты нисколько не продвигаешься к другой очевидности понимания до этого момента незыблемого факта, о котором тебя спросили. А как только ты во всё это упираешься, то начинаешь подозревать спрашивающего в некой ловкой хитрости или провокации.
– Тут, несомненно, имеет место игра слов, или этот гад надо мной решил посмеяться. – Примерно к такому выводу приходят люди из совета директоров, уже не столь смиренно-уважительно к Ивану Павловичу настроенные. А по-другому они и не могут на него сейчас смотреть, когда он их тут вгоняет в такие умственные завихрения. Правда, они осторожничают в лицах, чтобы такую претензию Ивану Павловичу в лицо не выказывать. Ведь он может всё это недовольство и твою принципиальность в тебе заметить, и глазам своим не веря, обратиться с вопросом именно к тебе лупоглазому и вечно недовольному Смутьяну Смутьяновичу.
– А вот что нам скажет по этому поводу, Смутьян Смутьянович. – Оглушает конференц-зал Иван Павлович своим заявлением и тут же своей крайней прямолинейностью (он ткнул в него пальцем руки) вгоняет в свой ущерб названного так лупоглазо и если честно, то срамно, несдержанного на эмоции господина с модной бородкой на подбородке.
А Смутьян Смутьянович не такой совсем человек, как его называет сейчас Иван Павлович, да и зовут его с самого наречения и детства иначе – Григорий Пантелеймонович. И Григорию Пантелеймоновичу совершенно непонятно, зачем Иван Павлович так и за что его обескуражил. А когда Григорий Пантелеймонович что-либо не понимает, то из него и слова внятного не вытянуть, максимум только мычание и упёртость вида в исподлобья. С чем он и смотрит на Ивана Павловича.
А этот Иван Павлович, до чего же творческая личность, и он, подменив за Григорием Пантелеймоновичем всё это его упрямство мысли, да и давай делать просто удивительные для Григория Пантелеймоновича выводы. – Хотите своим молчанием, Григорий Пантелеймонович, подчеркнуть свою твёрдую позицию на переход платежей на безналичный расчёт. Где монетам любого достоинства нет места. Что ж, вполне понятная позиция. Только не нужно её так упёрто лоббировать, не вдаваясь в подробности. – На этом Иван Павлович оставил Григория Пантелеймоновича в своём недоразумении, – да откуда он это знает? – и вновь обратил всё внимание членов совета на монету в своих руках.
