Шлак 5.0 - Олег Велесов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Плесни в кружечку, дорогой, — кивнул я бармену. — Раки есть? Нет? Тогда креветок.
Сделал несколько глотков и спросил:
— Хочешь, чтобы я убил Алису?
Толкунов замотал головой:
— Убил? Нет. Упаси Господь. Убить Алису, всё равно что сжечь на потеху толпе триллион долларов. Пользы никакой, один пепел. Нужно всего лишь нейтрализовать её.
Ветер в динамиках перестал плакать и под вой койота зазвучала более оживлённая и тревожащая «The Good, the Bad and the Ugly»[1]. Бармен плеснул Толкунову очередную порцию виски, со стуком поставил бутылку на стойку.
— Триллион, говоришь, — я вытер губы. — Хорошая сумма. И сколько мне достанется от этого триллиона, если соглашусь?
Толкунов прищурился.
— Не забывай, там ещё один триллион глазками хлопает. Если согласишься, мы позволим тебе находится рядом с дочерью.
— А если не соглашусь?
— Мы всё равно решим вопрос с Алисой, только при этом людей поляжет немеряно, а жизнь — ты должен помнить — ценность непререкаемая. Каждая смерть несёт в себе убыток, и этот убыток будет на твоей совести.
Таких убытков на моей совести уже целый морг, нашёл чем пристыдить. Сам-то руки успел отмыть от крови?
— Вы на шоу этих жизней кладёте без счёту.
— Ошибаешься, на шоу каждая жизнь посчитана и соизмерена, и приносит пользу. Но это не означает, что Контора откажется от лишних жертв. Не откажется. Мы найдём, как покрыть ущерб, а вот ты останешься ни с чем.
Что ж, достойный аргумент, спорить с конторщиками, всё равно что посылать эхо — только связки надрывать. А согласившись, я верну Киру. Что будет дальше, посмотрим.
— Чёрт с вами, согласен. Что делать?
— Что делать… — Толкунов вздохнул. — Я бы всё-таки убил, пока есть возможность. Без обид, Дон, но я бы и дочь твою, пока она в полную силу не вошла. Видел я, что она в Конторе натворила. Восемь человек! В голове не укладывается… Но господин Тавроди слышать об этом не хочет. Он скорее позволит уничтожить мир, чем Алису. Он её маленькую на коленях держал и всем проказам потворствовал. Хотя какие там проказы — преступления. Сейчас она ещё немного поуспокоилась, а раньше вообще неуправляемая была. Резню в Анклаве думаешь наёмники устроили? Как бы не так! На них просто списали, а в реальности Алиса своё мастерство оттачивала, целое общежитие кровью залила. Да и до этого много чего было, только замалчивали. Её из Золотой зоны кое-как выперли. Сына моего привязала голым к гидроциклу и час по озеру таскала, за то, что он её дурой назвал.
Я машинально начал вспоминать, не называл ли когда-нибудь Алису дурой? Мало ли в сердцах мог ляпнуть. Но вроде ничего подобного не говорил, слава богу. А то, что она тот ещё Джек Потрошитель, я и без рассказов Толкунова знал. Женщина в гневе очень опасное создание.
— У нас с Прихожей договор был, координировались, чтоб её в узде держать, — продолжил конторщик. — Мёрзлый с Гуком мешали. Между собой они не ладили, там что-то личное, я не выяснял, но прихожан ненавидели в равной степени. Гук не хотел, чтоб они над Загоном верх взяли, а Мёрзлый боялся потерять контроль над дочерью. А у господина Тавроди свои планы. Только ведь Алису чужими планами не заинтересуешь, ей собственных тараканов девать некуда. Знаешь, Дон, если б она реально в тебя влюбилась, сколько бы мы проблем решили, — он хлопнул ладонью по стойке. — Ладно, отдыхай пока, копи силы, они тебе понадобятся.
[1] Морриконе «Хороший, плохой, злой».
Глава 20
Это хорошо, что сразу никуда не погнали. Я так устал. Хотелось полежать в горячей ванне, выпить пива, а потом выспаться в кои-то веки на мягкой кровати с белыми простынями. Ничего подобного я не видел много недель, и когда Толкунов сказал, что жить мы будем в этом клубе и что меня ждёт люкс в левом крыле здания, я почувствовал себя счастливым.
Сказка. И продолжалась она четыре дня. Я пил, ел, сидел в кресле на пляже, глядя на холодную воду, такую же, как глаза Алисы. Иногда заходил на стрельбище. Стреляли из гладкоствольных ружей по тарелкам. Я не разбираюсь в такого вида соревнованиях. Видел несколько раз по телевизору, но не более того. Однако могу сказать уверенно, что стрелки такого рода на диких Территориях долго не проживут. Они, конечно, скоростные, цель держат плотно, но бить привыкли по прямой, а язычники, не говоря уж о багетах, по прямой не ходят. А если нарвутся на подражателя, то и не поймут, когда стрелять надо. Впрочем, это придирки. Здесь нет ни багетов, ни язычников, и очень хочется верить, что никогда не появятся, так что пусть бьют тарелки и похваляются друг перед другом успехами.
— Молодой человек, пострелять не желаете?
Спрашивал пожилой мужчина в спортивном костюме. Седые волосы зачёсаны назад, телосложение спортивное. Неподалёку в шезлонге со скучающим видом сидела молодая особа с бокалом в руке. Возле стенда стояли двое стрелков, ждали моего ответа.
— А в чём интерес?
— Вот это мужской разговор, — спортсмен подмигнул товарищам. — Бьём по очереди, семьдесят пять мишеней. Вход — десять тысяч долларов. Банк забирает тот, у кого больше всего попаданий. Достаточно интересно? Настоящему мужчине это должно понравиться.
Они рассчитывали выиграть, это было понятно с первого взгляда. Приглядели новичка, заинтересовали суммой, надавили на самолюбие. Я не стал их разочаровывать и согласился. Сотрудник стрельбища тут же принёс вертикалку, объяснил принцип действия, правила игры и показал позицию.
Я встал прямо, опустил ружьё стволами вниз. Стрелки переглянулись и презрительно зафыркали.
— Я бы рекомендовал вам выдвинуть левую ногу вперёд, — назидательно-вежливым тоном заговорил спортсмен, — а приклад приложить к плечу. Это поможет вам быстрее…
— Дай, — кивнул я оператору.
Машина выбросила тарелку, её полёт показался слишком медленным. Даже на сухую мои реакции были выше общечеловеческих. Выстрел — тарелка разлетелась в пыль. Выстрел — тоже стало со второй. Я выбил семьдесят пять мишеней из семидесяти пяти. Никто из стрелков повторить мой результат не смог: стояли, смотрели, хмурились.
— Где можно получить выигрыш? Я предпочитаю наличные.
Особа в шезлонге улыбнулась, а спортсмен тяжело выдохнул.
— Деньги вам доставят в номер. Потрудитесь
