Сын епископа. Милость Келсона - Кэтрин Куртц

— Нет! Не может быть… Бросить нас! Вот так! — выкрикивала она, извиваясь в руках Моргана и пытаясь вырваться. — Отец, отец, вернись!

Конечно, ее усилия были тщетны, но Моргану было совершенно ни к чему, чтобы она вопила и вырывалась всю дорогу. Стянув зубами правую перчатку и покрепче удерживая девушку левой рукой, Морган переглянулся с Келсоном и передал ему свое предложение.

Келсон согласился.

Притиснув сопротивляющуюся девушку к своей облеченной в броню груди, Морган наложил ладонь ей на глаза и велел уснуть. И она немедленно расслабилась и обмякла в его руках, уронив голову на его плечо.

— Что вы сделали? — ахнул ее брат. И дернулся так, что веревка впилась ему в запястья, пытаясь подогнать коня поближе, чтобы лучше видеть. — О, Боже, что вы с ней сделали?

— Ничего страшного, он просто погрузил ее в сон, — резко ответил Келсон, вклинив своего коня между Ллюэлом и Морганом и хватая Ллюэла за плечо. — И если ты постараешься не глупить, мне не придется поступать с тобой, как он с ней.

— Это волшебство? — с трудом прошептал Ллюэл, у которого сперло дыхание.

— Нет, но нет времени прямо сейчас объяснять, в чем разница. Будь покладистым, и я прикажу, чтобы тебе поудобнее связали руки. До Ремута еще далеко, намаешься с руками, скрученными сзади.

— Ты за это заплатишь! — буркнул Ллюэл, стиснув зубы. — Твою деринийскую душу ждут ад и проклятие!

— Ты не считаешься с тем, что у моего терпения есть пределы, — предостерег его Келсон. — Не стоит. Если ты веришь, что я уже проклят, из этого следует, что я ничего не выиграю, стараясь сдерживаться… Хотя, что бы ты ни вбил себе в голову, я намерен обращаться с тобой настолько благородно, насколько возможно. Легко это будет для меня или трудно?

Ллюэл со слезами и отчаянием в глазах несколько секунд выдерживал его спокойный и бесстрастный взгляд, затем отвел глаза и уронил голову, удрученно поникнув.

— Мне не выстоять против демона, — прошептал он. — Я не настолько глуп, чтобы умышленно искать смерти.

— Я тоже, — ответил Келсон. — Конал, свяжешь ему руки спереди, и глаз с него не спускать. — Он бросил новый взгляд на приближающиеся меарские силы, развернул коня и поднял над головой руку.

— Начинаем тактическое отступление, господа! — прокричал он, и его люди ответили криками одобрения. — Мы осуществили хотя бы часть того, для чего явились. А теперь возвращаемся в Ремут!

И они ускакали с Ратаркинской равнины с приобретением в виде двух царственных пленников и спасенного графа Дугала, еще не ведающего о своей потере: кончине отца. Темнота и все усиливающийся снегопад вскоре помогли им скрыться от преследовавшего их войска меарцев; и когда обычные и магические чувства подтвердили, что они вне опасности, Келсон позволил своему войску короткий отдых. Лишь тогда он отозвал Дугала немного в сторону и сообщил ему о старом Каулае, постаравшись утешить друга, как мог, так как разделял его горе о смерти старика.

Скорбь и слабое утешение в полной мере были явлены в тот вечер и в Ратаркине, когда сокрушенный Сикард вернулся без дочери, без племянника-клятвопреступника, да еще и без второго сына. Кэйтрин и Джедаил в гробовом молчании выслушали его сбивчивый рассказ, и Джедаил неловко держал тетушкину руку, но был неспособен сказать хоть что-то обнадеживающее.

— Откуда Халдейн мог знать? Как он там вдруг оказался? — прошептала Кэйтрин, когда ее муж умолк. — О, это гнусное колдовство! И мои дети — у него в заложниках…

— Мы ошиблись, доверяя юному Дугалу, — пробормотал Джедаил. — Предать своих родных… Но кто бы мог предположить, что он изменит слову, да еще когда поклялся на святынях! Он проклят, проклят…

— Я должен был собственноручно убить его, когда только увидел, — простонал Сикард. — Должен был догадаться, что за все эти годы мой брат настроит его против нас. А теперь мой сын… моя девочка… в руках Дерини!

Немного погодя, когда они несколько пришли в себя и обдумали требования Келсона, они послали за Лорисом и Креодой. Ко времени, когда Сикард закончил свой повторный рассказ для вновь явившихся, Лорис вскочил с пеной у рта.

— Он предложил вам помилование, если вы бросите меня? — взъярился он. — И посмел требовать освобождения Истелина? Какая наглость! Полное бесстыдство! Как он смеет думать, будто вправе нам угрожать!

— Но он так думает, — с раздражением ответила Кэйтрин. — Более того, он чувствует себя вполне уверенно. Я была бы до крайности наивна, если бы считала, будто он ждет, что мы примем его предложение, но он прикидывается, будто так и есть. И все же мы не беспомощны. Племянник, пусть сюда приведут епископа Истелина.

— Он пока что мой пленник, а не ваш, сударыня, — предостерег Лорис.

— Я об этом еще не забыла. Я желаю допросить его. Джедаил, прикажи им.

Лорис позволил ему выйти, чтобы выполнить ее требование, но продолжал ворчать и брюзжать все время отсутствия Джедаила, едва ли притронувшись к вину, которое налил Ител, чтобы все хоть как-то взбодрились.

— Да проклянет Бог Дерини! — прошипел Лорис, когда немного спустя Джедаил привел Истелина. — И да проклянет деринийского короля, который прикидывается благочестивым и кротким, а сам продолжает возиться с магией. И да проклянет Бог вдвойне любого епископа, который станет с ним разговаривать! — добавил он, вперив горящий взгляд в Истелина. — Ты не лучше, чем Халдейн, которому ты служишь, Истелин. Мне бы следовало казнить тебя как изменника.

— В этом городе не будет казней без моего дозволения, архиепископ, — кротко произнесла Кэйтрин, подав знак, чтобы для Истелина принесли табурет. — Мертвый епископ едва ли может нам пригодиться. Халдейн желает получить его обратно живым и здоровым. Точно так же, как и он не тронет моих детей, пока верит, что мы согласны на переговоры. А переговоры можно затянуть до весны.

— Вы слишком полагаетесь на его честь, сударыня, — сказал Лорис. — Дерини — воплощенное коварство. И Келсон — самый коварный из них.

— И все же он еще мальчик, — с презрением изрек Сикард. — Дети детей не убивают.

— Не стоит недооценивать его, господин мой, — возразил Лорис. — Со мной такое было, но я больше не повторю свою ошибку. Он уже мужчина со всем присущим взрослому мужчине коварством и вероломством, особенно учитывая, что он Дерини. — Он немного помолчал. — А уж коли он мужчина, разве вам не приходило в голову, что у него могут быть вполне мужские влечения? А в его власти сейчас ваша дочь…

Кэйтрин крепко сжала губы, не издав ни звука, костяшки пальцев Сикарда побелели на подлокотниках кресла.