Спарринг- партнеры - Гришэм Джон

ДЖЕК. Вам как-то мешает эта сделка?

КИРК Еще как мешает. Нам живется гораздо проще, когда Болтон не сует нос в дела фирмы. Он получил всего-то десять лет, это мягкий приговор за устранение нашей матушки. Он заслуживал двадцатки. Одним словом, Джек, если после пятилетней отсидки он будет прощен, то произойдет выброс дерьма, которого Стерджисс не переживет.

ДЖЕК (кряхтит, изображая смех). После переизбрания Стерджиссу уже будет все равно, а еще через четыре года ему уже не избираться. Пусть дурацкие газетенки пишут, что им вздумается, ему плевать.

КИРК. Ладно, ладно, не стоит о политике. Я о том, что мы против помилования.

ДЖЕК (опять смеется). Я правильно понимаю, что вы хотите оставить своего старика в тюрьме?

КИРК. Да, правильно. И мы готовы за это заплатить.

ДЖЕК (смеется, потом долго молчит). Ну, Кирк, скажу я вам, это что-то новенькое. Я уж думал, меня ничем не удивить… (Пауза.) Что ж, раз Маллои теперь – покупатели-конкуренты, то сколько вы предлагаете?

КИРК. Два с половиной.

ДЖЕК (присвистывает). Так, теперь ясно. Два с половиной, чтобы отменить помилование и оставить старикана за решеткой.

КИРК. Так и есть. Губер тоже в плюсе: он не нарушает закон, не продает помилование.

ДЖЕК. Губернатор ни при чем, Кирк.

КИРК. Ясное дело, ни при чем.

ДЖЕК. Я изложу все комитету и сообщу ответ. Здесь важен фактор времени. Завтра у вас в кабинете?

КИРК. Годится. Жду.

На следующий день фэбээровцы проследили за черным кроссовером, зарегистрированным на избирательный штаб губернатора, доставившим Шакала оттуда в «Маллой-билдинг». Он выбрался из машины и, не озираясь, вошел в дверь. Любой мошенник в разгар аферы обязательно осмотрелся бы, но Шакал был слишком уверен в себе, чтобы подозревать подвох.

Внутри здания агентов ФБР не было во избежание риска, зато кабинет Кирка, как и все три его совещательные комнаты, был так напичкан «жучками», что при других обстоятельствах это грозило бы вспышкой чумы. За углом стояли два микроавтобуса, набитые специалистами и аппаратурой для подслушивания.

Через шесть дней вниманию большого жюри присяжных будет предложена запись второго разговора. Состав преступления содержала следующая его часть:

КИРК. Садитесь.

ДЖЕК. Нет, благодарю. Это займет всего секунду. Вчера вечером комитет рассмотрел вашу ставку и посчитал сумму недостаточной. Цена – три лимона. Половина сейчас, как можно быстрее, пока идет кампания, взнос на ее счет, все честь по чести. Вторая половина – в январе, она пойдет на офшорный счет.

КИРК (с кряхтением). И почему я не удивлен? Вы всегда задираете цену, когда продаете прощения?

ДЖЕК. Это не прощение, а как раз наоборот. Так да или нет?

КИРК (после долгой паузы). Хорошо, хорошо. Три так три.

ДЖЕК. Плюс небольшой довесок – мои брокерские комиссионные. Двести пятьдесят, авансом, на офшор.

КИРК. Конечно. Что-то еще?

ДЖЕК. Вот письменные инструкции. Осторожнее с ними, никаких записей, имейлов, смс, телефонных переговоров. Все оставляет след.

КИРК. Говорят, что да.

Шакала «проводили» обратно, до штаб-квартиры. Через час Кирк позвонил Расти и воспроизвел для него состоявшийся разговор. Они обругали последними словами губернатора и Шакала и стали вымучивать свой следующий шаг. Обоим не хотелось платить взятку, но мысль о том, что Болтон окажется на свободе, напрочь лишала их покоя. Наконец, было решено не топтаться на месте. Кирку предстояло подняться на седьмой этаж, переговорить со Стариной Стю, передать ему платежные реквизиты и запустить процесс.

Разговор братьев прослушали и записали. Кирк явился в кабинет Старины Стю, где тоже фиксировался каждый шорох. Стю проявил покладистость, взял реквизиты, снял копию для ФБР и пообещал осуществить две проводки: одну, 1,5 миллиона, на кампанию, вторую, 250 тысяч, на номерной счет в швейцарском банке.

Кирк сильно сомневался, что кто-либо в штаб-квартире, включая самого Стерджисса, знает о «брокерских комиссионных» Шакала.

Покинув офис в обеденное время, он отправился в отель длительного проживания, где арендовал апартаменты на месяц. Он провел там уже две недели и устал от многолюдья. Но там ему, по крайней мере, не мозолила глаза Крисси.

Он долго стоял под горячим душем, стараясь смыть с себя мерзость грязной политики.

Дианта встретилась с Адрианой Рис после работы, в винном баре около Вашингтонского университета. Заказав полбутылки рислинга, они устроились в укромном углу. У Дианты была мысль позвонить напрямую Хьюстону Дойлу, но она знала, что прокурор слишком занят да и не станет с ней откровенничать.

Адриана тоже была осторожна. Слежка полностью себя оправдала. Троица заговорщиков сообщила в своих беседах более чем достаточно для предъявления обвинения. Большое жюри должно было рассмотреть дело через три дня, и обвинения, казалось, уже неминуемы. Вскоре после выборов губернатор Стерджисс стал бы объектом расследования. С вашингтонских вершин донесся слух, что ему ничего не предъявят до завершения подсчета голосов, но и в случае обвинения на него будет распространяться презумпция невиновности, влекущая справедливый судебный процесс. Поспешная расправа до выборов могла быть воспринята как грубая политическая игра, поэтому министр юстиции не велел к ней прибегать.

Следующим утром Дианта позвонила обоим партнерам домой и потребовала срочной встречи втроем. Расти заартачился: был вторник, день, когда он не совался в офис, к брату. Она знала это, но осталась непреклонна: встреча необходима, и без промедления. В полдень, в ее кабинете.

Дианта предполагала, что слежка распространена и на нее – на кабинет, телефоны, компьютеры; впрочем, это ее не тревожило. Встреча не имела никакого отношения к затеянной Кирком и Расти незаконной операции. Она и так слишком с этим затянула.

Когда братья явились – оба в воинственном настроении, хотя и в разной степени, – Дианта спокойно начала:

– Речь пойдет об одном деле, которое следовало завершить еще несколько лет назад. Если вы откажете мне в просьбе, я хлопну дверью. Я подготовила заявление об увольнении и готова уйти. Сами знаете, я унесла бы с собой много ценной информации.

Это насторожило их в достаточной степени и приковало их внимание. Взяв стопку листов, она продол– жила:

– Вот новое соглашение о партнерстве, вступающее в силу уже сегодня и меняющее состав собственников фирмы. Я присоединяюсь к вам как полноправный партнер. Впредь нас будет трое.

– Ты претендуешь на треть? – спросил Кирк.

– Да.

Расти явно был озадачен:

– Равные права означают, что тебе придется вложиться. Хочешь владеть долей – заплати.

– Я знаю, как это работает, Расти. Я могла бы возразить, что и так уже заплатила за свою часть собственности, поскольку должна была войти в число партнеров много лет назад, но меня намеренно держали на зарплате наемного работника и не подпускали к распределению прибылей. Я давно расплатилась, и с лихвой, когда подвергалась сексуальным домогательствам Болтона. Из-за ваших неадекватных взаимоотношений я годами выступала в роли управляющего партнера. В любой фирме управляющему партнеру полагается равная доля с остальными.

Для обоих братьев это было равносильно пощечине, у них перехватило дыхание. Расти первым очухался и промычал:

– Прямо-таки треть?

– Треть от чего? – повысила она голос, готовая приступить к теме, которой все равно нельзя было избежать. – В данный момент треть этой фирмы – сущий пустяк. У нас растут долги и издержки, доходы же, наоборот, падают, в зале суда провал за провалом. Это не назовешь привлекательным активом.

– Ничего, отыграемся, – заявил Расти, никогда не признававший поражений.

– Возможно, – сказала она. – И тогда я запрошу треть от чистой прибыли.