След нумизмата - Евгений Сартинов

-- Паршин сказал, что похороны он берет на себя.

Мирон молчал, но глаза его просто буравили бригадира. Тот понял и резко повысил голос:

-- Деньги я отдам семье! И его, и Димкины, можешь поехать со мной и удостовериться.

-- Ладно, побачим, як ты это сдилаешь, -- пробурчал по-прежнему мрачный Мирон.

Пока руководство ругалось, весь остальной контингент бригады уже охватило радостное возбуждение.

-- Послезавтра! Значит, через четыре дня я буду дома! Как подцеплю я за жопу свою Олеську! -- возбужденный Ренат под хохот мужиков обхватил руками что-то невидимое, но очень большое.

-- Да она, поди, себе уже другого татарина нашла!

-- Да что татарина, двух грузин!

Под хохот и шутки Ренат оскалил свои белоснежные зубы, похоже было, что он нисколько не обижается. После этого "морального допинга" мужики просто порхали по дому, забыв про годовую усталость. 8. ХВОСТАТЫЙ НАПАРНИК.

К следующему вечеру Силин продумал почти все детали своего плана. Теперь многое зависело от Нади. Нумизмат недаром назначил время звонка. В пять Паршин неизменно ужинал. Год назад его первый раз прихватил приступ язвы, и с тех пор он питался только диетическим супчиком и строго по часам.

Примерно в половине шестого прораб поднялся к Силину на чердак, тот второй раз покрывал мебельным лаком отделанные дубовым шпоном стены биллиардной.

-- Слушай, Михалыч, тебе какая-то женщина звонила, по-моему...

-- Надя? -- помог ему Силин.

-- Да.

-- Что ей надо?

-- Просила приехать, хотя бы на одну ночь.

-- А что случилось-то, не сказала?

-- Нет.

Силин изобразил задумчивое выражение лица и меланхолично произнес, словно беседуя сам с собой:

-- Опять, наверное, отец бузит. Алкаш он у меня. Тут полгода его вообще не было, потом заявился, хуже бомжа, все с чужого плеча. Я-то с ним быстро справляюсь, не церемонюсь. А вот Надя как-то его побаивается. Так что же мне делать?

-- Ну давай я тебя на ночь подброшу домой, а утром заберу. Работы осталось немного, без тебя сегодня управятся.

В девять часов вечера Паршин высадил Нумизмата недалеко от Казанского вокзала. Первым делом Силин отправился в продуктовый магазин. Тщательно осмотрев все витрины, он спросил молоденькую продавщицу:

-- Скажите, а какая колбаса дольше всего хранится без холодильника?

Девчонка удивленно посмотрела на пожилого, с ее точки зрения, человека, не знающего подобной ерунды, и чуточку свысока ответила:

-- Конечно, копченая. Вам в дорогу?

-- Да, дня на три.

-- Возьмите вот эту, -- показала продавщица на один из многочисленных ценников. -- Сырокопченую.

-- Дорогая, -- качнул головой Силин.

-- Зато гарантия, что не отравитесь.

Этот довод сломил въевшееся в кровь Нумизмата скупердяйство.

"Да, понос в моем деле равен самоубийству," -- подумал он и купил две палки твердой, как железо, колбасы. К концу экскурсии по магазину Силин обогатился еще большим батоном хлеба в полиэтиленовой пленке и пластиковой двухлитровой бутылкой минеральной воды. Как-то неожиданно для себя он приобрел еще и шоколадку, для Нади.

Выйдя из магазина, Силин вспомнил, что забыл купить еще одну нужную вещь. В сердцах сплюнув, он не стал возвращаться назад, а подойдя к первому попавшемуся на глаза киоску приобрел литровую банку компота. Содержимое ему было не нужно, и мягкие, приторные персики Нумизмат сжевал на ходу, вполне удовлетворившись самой банкой, а главное -- железной крышкой.

Оставалось последнее дело, самое неприятное и грязное. Не доходя до дома своей хозяйки, Силин свернул к ряду знакомых мусорных баков. Подобрав длинную палку, Михаил начал сосредоточенно ковыряться в чреве помойки. Среди редких прохожих эта картина не вызвала большого удивления. "Двуногие крысы" составляли сильную конкуренцию своим серым братьям. Зато самого Нумизмата едва не вывернуло от отвратительного запаха, но он упрямо продолжал поиски. В конце концов местное "поле чудес" обогатило его железным ведром без дужки и обрывком бельевой веревки метров пяти длиной. Полбатона найденного хлеба Михаил держал в руках двумя пальцами и, кажется, не собирался этот дар богов есть.

Со столь ценными приобретениями Силин спустился в подвал ближайшего дома. Вышел оттуда он примерно через полчаса, долго отряхивал с одежды паутину и при свете фонаря с озабоченным видом осмотрел кисть левой руки.

Шел уже двенадцатый час ночи, но Надя его ждала, сразу открыла дверь, а получив в подарок шоколадку, вспыхнула от радости как школьница. Она уже отвыкла от подобных знаков внимания.

-- Спасибо! Пойдемте на кухню, я еще не ужинала, вас ждала.

-- Хорошо, я только разденусь да руки вымою.

Уже из ванной Силин крикнул хозяйке:

-- Надя, у вас зеленка или йод есть?

-- В верхнем ящичке, над ванной.

Ужин оказался выше всяких похвал. Кроме любимого Силиным борща, Надя подала еще и вермишель с домашними котлетами, большими, сочными. Нумизмат, не привыкший к подобным разносолам, как-то оттаял душой, от него теперь веяло добродушием.

-- Ну, Надя, вам надо устраиваться поваром в ресторан, "Пекин" или "Арагви". В жизни ничего не ел более вкусного.

-- Скажете тоже. Просто вы старый холостяк, вот для вас это и удивительно.

-- А что, это так заметно? -- удивился Михаил.

-- Ну а как же! Женская рука, она всегда чувствуется. Вон и пуговицы пришиты крестиком и разными нитками, да и вообще... Заметно. Никогда и не были женаты?

-- Был, почему. Два года.

-- И что?

-- Мне хватило, -- понемногу раздражаясь, прервал доверительный тон Силин.

-- Ну извините, я не хотела.

Они чуть помолчали, потом Силин спросил:

-- Дети спят?

-- Да, пришли со своей тренировки, поели и пластом. Вы надолго в этот раз в Москву?

-- Нет, на ночь. -- Затем он неожиданно признался: -- Наверное, в последний раз видимся.

-- Что, уезжаете?

-- Не знаю, как получится.

Надя покачала головой.

-- Странный вы человек, загадочный. Я так и не поняла, кто вы, чем занимаетесь.

Силин горько усмехнулся:

-- Наверное, это к лучшему. Я и сам не знаю, кто я теперь. Раньше знал, теперь нет.

Надя вздохнула, поднялась со стула, плотнее укуталась в белую паутинку шали -- на кухне было довольно свежо, обронила фразу безнадежно затухающим голосом:

-- Ладно, давайте спать. Когда вас завтра разбудить?

-- Как всегда, в семь.

Уже раздевшись, Силин вспомнил про еще одно маленькое дельце. Вытащив из-под кровати сумку, он достал из нее стеклянную банку, поглядел в глаза небольшой оскалившейся серой крысе, усмехнулся и спросил ее:

-- Ну что, Фрося, попалась на дармовщину? Так вот всегда бывает. Бесплатного у нас в стране сейчас ничего уже нет, запомни. А кусаться не надо, еще заразу какую занесешь.

Потом Нумизмат перочинным ножом проделал три небольших дырки для доступа воздуха, налил через них немного воды, отрезал от колбаски хвостик и пропихнул его серой пленнице. Забавно держа пищу передними лапами, та шустро слопала угощение и уставилась на хозяина бусинками черных глаз, словно требуя продолжения банкета.

-- Нет, милая, хватит. Поужинала и на боковую. Бай-бай.

С этими словами он засунул банку обратно в сумку и выключил настольную лампу. 9. ЖЕЛЕЗНОГОРСКИЕ СТРАДАНИЯ.

Мутная волна страха и волнения, так безжалостно поднятая Силиным на родине, давно уже сошла на нет. Убедившись, что "свечинский маньяк" покинул область, местное начальство расформировало созданную для его поимки бригаду. Никого не наказали, никого не отметили благодарностью. Пострадал лишь один человек -- следователь Филиппов. Произошло это на третий день после бегства Нумизмата в Москву и при глупейших обстоятельствах. Уже было известно, что Силин скрылся от дорожной милиции, и в городском УВД опасались, что он снова может появиться в Железногорске. На всякий случай собрали группу, которая коротала время в отведенной для нее комнате в унылом ожидании очередного разноса. Кроме Филиппова, присутствовали два эксперта, вдумчиво игравшие в карманные шахматы, кинолог с овчаркой и невысокий мужчина с фигурой юноши, полуседой головой и лукавыми глазами природного актера и хитреца -- лучший в Железногорске оперативник, майор уголовного розыска Федор Макеев.

Никто из этих людей не верил, что Нумизмат может вернуться на родину, но начальство думало по-иному, и они торчали на работе в выходной день.

-- Бедная Пальма, -- вздохнул кинолог. -- Ты-то за что мучаешься вместе с нами?

-- Собаку ему жалко, -- ухмыльнулся один из экспертов, особым складом своей профессии приученный к более циничному взгляду на жизнь и смерть человеческую. -- Мы вон хуже собак. Тем хоть тряпку дают понюхать, а потом говорят: "фас". А мы тут сидим как дураки, Силин давно, поди, в столице всех крошит направо и налево...

Досужие рассуждения прервало появление еще одного члена злополучной группы. Николая Ефимова, следователя порокуратуры, коллеги за глаза звали "Бычок". Было в облике этого тридцатилетнего парня что-то сближающее его с представителем крупного рогатого скота: крупная, шишкастая голова, крепко сидящая на короткой шее, а еще врожденное упрямство, заставляющее кидаться на каждое новое дело, как на красную тряпку тореадора. Вот и сейчас Николай еще не сказал ни слова, но аморфное состояние бригады было нарушено. По довольному лицу следователя все поняли, что очередной вызов к начальству "на ковер" закончился не только традиционной головомойкой.