Заметки конструктора - Владимир Александрович Быков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно было доказательно десятилетиями петь ему аллилуйю, можно написать огромный труд с многочисленными цитатами из других известных трудов и доказать убогую ограниченность Марксовой формулы Т – Д – Т или Д – Т – Д, а можно, и будет достаточным, сослаться на одну фразу Дж. Лондона «Злодеяния богатых и сильных совершаются в бешеной погоне за влиянием и властью». Вся философия битвы человека в двух словах и никакого тебе многотомного движения капитала.
Власть проявляет себя как мощное, определяющее борьбу живого, свойство человеческой натуры. Власть во всем. От желания стать во главе государства или шайки бандитов – до стремления быть первым в той или иной области жизни и знания, приказывать и затверждать, заставлять себя слушать и восхищаться. Даже заумнейший спор между Сократом и Калликлом о правде жизни – обычное упражнение ума – есть своеобразная форма власти над людьми.
Способы обретения власти не имеют границ, но непременный ее атрибут – ложь, в лучшем случае недоговоренность, сокрытие полной информации. Власть и демагогия – две страсти человеческой природы, неразлучно связанные между собой. Желание, характер, природные наклонности человека лишь толчок к власти. Движение к ней как бы предопределено: слово здесь будто только для того и дано, чтобы иметь возможность представить свету в придуманно-приглядном виде то, чего она добивается. Впрочем, действия простых людей и мотивы их точно таковы, как и поступки людей, «творящих» историю. Меняется только оркестровка и размеры оркестра. Давайте посмотрим на это не предвзято. Прежде всего будем исходить из результатов, а не собственной личностной оценки субъекта, к ним стремящегося.
Мы не должны придавать значения мотивации Ленинского лозунга «Земля – крестьянам, фабрики – рабочим», а только конечному итогу, по которому он – откровенная ложь. Мы не должны были по тем же причинам умиляться Б. Ельцину по поводу его многочисленных жизненных весьма красивых и правильных концепций, а также многократных обещаний скорых изменений, ибо это были заявления, а не дела, когда почти всё оказалось своей противоположностью и остановилось не только движение к обещанному, но и прекратились разговоры о нем. Причем я даже уверен, что человек в его годах не мог так говорить без внутренней убежденности, но это лишь моя вера. Факт есть факт, и нам нет дела по каким причинам он свершен.
О том, что человек создает ореол определенной убежденности в правоте своих поступков, известно многим. Вот как очень точно и честно писал по данному поводу известный организатор производства бывший президент компании Форда. «Всякий раз, как я втягивал кого-либо в свою команду, я испытывал некоторое чувство вины. Чтобы привлечь этих людей, мне приходилось лгать самому себе. Если бы я был предельно честен, мне следовало бы сказать всю правду: «Держитесь подальше отсюда, вы себе представить не можете как плохо здесь обстоят дела». Но это сказать им я не мог. Мне приходилось говорить лишь то, что, как я сам отчаянно надеялся, окажется правдой». У Ли Якокки получилось, но могло стать и ложью.
Разве кто-нибудь уходил с ответственного поста, признавшись в своей слабости и несостоятельности? Нет, он прикрывал уход разногласиями с начальством, творимыми ему препятствиями, отсутствием условий. Разве кто-нибудь в спокойной обстановке, пока еще не «заведен», сказал другому, что он его выгонит, засадит в тюрьму за противодействие, за критику? Нет, он придумает нечто из общепринятого, притянет какую-либо статью, подобьет на то своих единомышленников. Дело, шитое белыми нитками, почти очевидное для всех, но все же «почти», а не совсем, и есть основание для подобных действий. Ведь и Сталин, думаю, ни одного из лично ему известных не отправил на тот свет совсем «без вины». Истинная же причина наказания прикрывалась толстым слоем демагогии и фальши. Разве, перейдем к злободневным проблемам наших дней, за призывами об ускорении рыночных реформ, как прямого средства быстрого достижения чего-то народу полезного, не скрывалась ложь? Разве все заявления власти и обещания ею благ от приватизации не такая же ложь? Разве они не похожи на раскритикованную в свое время вдоль и поперек крестьянскую реформу 1861года? Не ложными являлись заявления о некоей будто стабилизации рубля во времена, когда государством и коммерчески-спекулятивными структурами, сколотившими миллиардные состояния, гарантировались 200% годовые доходы на вложенный капитал? И не ложью является то же сейчас, когда идет массовое расхищение общественного имущества, повсеместно на несколько месяцев задерживается выплата зарплаты и по-прежнему ничего не делается для главного в укреплении рубля – роста производства? Разве кто-нибудь из стоящих у руля его сказал нам, что повышение цен на их продукцию проистекает из-за сокращения объемов? Нет, они с невинным видом объясняют его ростом цен на энергоносители, материалы, ссылаются на дядю, а не на собственные упущения. Разве не врал главный приватизатор Чубайс, объясняя честное происхождение своих миллиардных доходов, созданием им какого-то фонда? Будто неведомо нам, что все эти фонды были основаны на генеральном их принципе построения и функционирования – властном грабеже государственного имущества. Разве без ведома государства, без его участия состоялось массовое МММ-овское ограбление трудящихся? И вообще, разве не лгут некоторые господа, акцентируя наше внимание на одних минусах критикуемого и только плюсах предлагаемого? Ведь отлично известно, что ничего подобного нет в жизни и позитив с негативом превосходно уживаются в любом явлении, предмете, человеке?
Не ведают, что делают и говорят? Да нет. Преследуются определенные, иногда может и вполне приличные, цели, но какими бы они не были, мы всегда обращались и сегодня обращаемся в нужную веру с помощью большей или меньшей лжи.
В благородном примере с Ли Якоккой ложь становится правдой с высокой степенью вероятности, поскольку делом занимается специалист, прекрасно в нем разбирающийся и отлично его понимающий без консультантов. Кроме того она адресуется таким «зубрам», которые превосходно знают о чем идет речь. Принимают ее, отдавая ясный отчет в будущих трудностях, и потому становятся активными членами команды – единомышленниками задуманного. Ложь здесь воспринимается, как игра по правилам. Их интересует не суть агитации, а красота самого процесса, его внешняя сторона, проявление еще одной способности агитирующего, действующей на умных людей иногда не в меньшей мере, чем превосходное знание предмета. В области политической мы чаще имеем совсем другую картину.
Чем больше власть, тем больше ее концентрация в руках одной личности. Не только по ее желанию, а потому, что так лучше
