Миры Клиффорда Саймака. Книга 7 - Клиффорд Саймак

— Ты должен был видеть его совсем недавно в замке. Это один из римлян, которые там останавливались по пути.

— А, теперь припоминаю, — сказал Шишковатый. — Кажется, Децим? Не помню, как дальше.

Римлянин поклонился.

— Децим Аполлинарий Валентуриан к вашим услугам. От ворот вернулся аббат.

— Все разбежались, — объявил он. — Горгульи гоняются за ними по лесу. Мне кажется, это те самые горгульи, что гнездились там над входом.

— Это они, — ответил Харкорт.

— Неисповедимы пути Господни, — отозвался аббат и повернулся к Дециму: — А ты ведь тот римлянин? Я заметил тебя в свалке, только не было времени с тобой поздороваться.

— Всем нам было не до приветствий, — сказал Децим.

К ним по ступеням спустилась Иоланда, за которой следовала Нэн.

— Нечисть ушла? — спросила она. — На самом деле ушла?

— Ушла, моя госпожа, — ответил ей аббат, — и во многом благодаря тебе и твоей меткости. И благодаря Нэн тоже. Я вижу, у нее тоже есть лук.

— Это твой лук, — сказала Нэн. — Когда ты уселся на ступенях, ты снял его с плеча, и он остался там лежать. Я не стрелок и мало что могла сделать. Так, постреливала время от времени, когда мне казалось, что это будет полезно. Я старалась не тратить стрел понапрасну. У Иоланды это получалось куда лучше.

Повсюду вокруг, до самых ворот, грудами лежали мертвые тела Нечисти, из многих торчали стрелы.

— Стрелы надо собрать, — сказала Иоланда. — Нечисть может вернуться.

— Только не сейчас, — возразил аббат. — Может быть, позже они смогут перегруппироваться и нападут опять. Но только не сейчас. Тем не менее я пойду соберу стрелы, и если в ком-нибудь из них еще остались признаки жизни, я уж постараюсь, чтобы они передохли окончательно.

— Ты самый кровожадный аббат, какого я видел, — сказал Шишковатый.

— Истории известно много воинствующих священнослужителей, — ответил аббат. — Я и не подозревал, что так к этому склонен.

— Что есть, то есть, — подтвердил Децим. — Мне еще ни разу не приходилось видеть такой смертоносной булавы.

— Ты ранен, — обратилась Нэн к Шишковатому. — Ты весь в крови.

— Ничего страшного, — ответил тот. — Просто царапины.

— Обязательно воспользуйся той своей мазью, — сказал аббат. — Я с удовольствием подержу тебя, пока Чарлз будет ее втирать.

— Мне кажется, не стоит здесь задерживаться, — сказал Харкорт. — Немного погодя Нечисть оправится и вернется сюда. Наши вещи лежат у самого входа в храм. Надо забрать их и не мешкая уходить.

— Опять бежать! — недовольно сказал аббат. — С тех пор как мы оказались в этой проклятой Богом стране, мы только и делаем, что от кого-то бежим.

— Иногда бегство — тоже проявление доблести, — возразил Децим.

В воротах появилась горгулья, за ней другая.

— Я видела, как они слезали с фасада, — сказала Иоланда. — И не могла поверить собственным глазам.

Горгулья с топотом поднялась по ступеням, не произнося ни звука и глядя прямо перед собой. Дойдя до фасада, она начала медленно, с трудом карабкаться по стене. Вторая горгулья тоже поднялась по ступеням и вскарабкалась на место.

— Пойду соберу стрелы, — сказал аббат.

— Я тебе помогу, — вызвалась Иоланда. Харкорт подошел к римлянину и протянул ему руку.

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Спасибо тебе, Децим, — сказал Харкорт.

— Не за что, — ответил центурион. — Одно удовольствие драться бок о бок с такими, как ты и те двое. А нельзя мне пойти с вами? Я не помешаю?

— Лишний меч может нам пригодиться, — сказал Харкорт. — Ты доблестный боец.

— Вот и хорошо, — ответил Децим. — А то я остался как-то не у дел.

Еще одна горгулья неуклюже прошествовала через ворота. Она подошла к ступеням, но не стала подниматься по ним, а застыла в неподвижности.

Нэн заставила Шишковатого усесться на ступени, сняла с плеч платок и принялась вытирать им кровь с его левого бока. Он скривился от боли.

— Нечего со мной нянчиться, — сказал он. — Мне доставалось и хуже, однако ничего, выжил.

— Замолчи, — строго приказала она, — и дай мне осмотреть твои раны. Попозже я сварю питье, от которого они быстрее заживут. И натру их той мазью, которая так помогла аббату. Ты говоришь, это просто царапины, и похоже, что так оно и есть, но надо посмотреть как следует.

— Ну а ты? — спросил он. — Останешься здесь собирать свои травы и коренья?

Она покачала головой.

— Теперь ничего не выйдет. Нечисть видела, как я стояла на ступенях и стреляла из лука.

— Но скрыться в своей хижине ты тоже не сможешь. Тебя найдут и убьют.

— Знаю, — сказала она. — Мне остается только отправиться с вами. Я буду идти быстро. Постараюсь вас не задерживать.

— Можешь быть уверена, что медленнее аббата тебе идти не удастся, — сказал Шишковатый. — Он вечно пыхтит, задыхается и умоляет присесть передохнуть.

— Аббат благочестивый человек, — возразила она с упреком, — и к тому же прекрасный боец.

— Что правда, то правда, — согласился Шишковатый.

Одна за другой в воротах появлялись возвращающиеся горгульи. Большинство их снова забиралось на фасад и занимало свои ниши, но две остались внизу и тоже застыли в неподвижности рядом с первой.

Аббат и Иоланда вернулись со стрелами, которые вытащили из поверженных тел. Харкорт и Децим подошли поближе.

— Как он? — спросил Харкорт у Нэн, кивнув в сторону Шишковатого.

— Все так, как он сказал, — ответила она. — Простые царапины. Кровь уже почти не течет. С лечением можно подождать до вечера, когда остановимся на ночлег.

— Она идет с нами, — сказал Шишковатый. Харкорт кивнул:

— Я так и думал.

Харкорт огляделся. Если не считать валявшихся повсюду трупов Нечисти, все было точь-в-точь как раньше. Сад по-прежнему нежился на солнце. До заката оставалось еще несколько часов, и, если поспешить, можно было до темноты пройти изрядное расстояние.

Он указал на трех горгулий, все еще неподвижно стоявших у подножья ступеней.

— А что делать с этими? — спросил он.

— Не знаю, — отозвалась Нэн. — Это те, кто не стал подниматься назад, на свое место. Не могу понять, чего они тут ждут.

— Пойдем, помоги мне вынести из храма наши вещи, — сказал Харкорт аббату. — И сразу двинемся в путь.

— Интересно, а где наш тролль? — спросила Иоланда. — Кто-нибудь его видел?

Выяснилось, что тролля не видел никто.

— Должно быть, смылся при первых признаках заварухи, — сказал Шишковатый. — Лично я его за это не виню.