Спаситель мира - Андрей Анисимов

«Роллс-Ройс» Ленина дежурил у подъезда. Шофер снова кинулся открывать дверцу, но Глеб Иванович в машину не сел:

— Передайте Владимиру Ильичу, что автомобиль мне не нужен. У меня час времени, а до Лубянки рукой подать. Я пройдусь пешком. Давно по Москве не бродил.

Выйдя из Кремля, Бокий не торопясь двинулся по Никольской. Здесь москвичи создали импровизированный базар и торговали тряпьем, фитилями к керосиновым лампам и самыми невероятными вещами. Сухенький старичок в пенсне предлагал глобус.

Поражало обилие нищих и беспризорных детей.

Один из таких мальчишек попытался залезть к Бокию в карман. Но реакция у Глеба Ивановича была молниеносная. Он схватил воришку за руку и, крепко сжимая его кисть, попытался заглянуть парню в глаза. — Тебе не совестно? Здоровый оболтус, шел бы работать, — пристыдил его Бокий.

— Я есть хочу, — угрюмо ответил вор, пряча глаза.

— Дурак. В тюрьме кормят плохо, — усмехнулся Глеб Иванович, свободной рукой роясь в кармане. — Вот тебе полмиллиона, иди и купи хлеба.

С этими словами он вложил деньги в пятерню парня и отпустил его руку.

Тот моментально растворился. Бокия окружила толпа из десятка таких же оборванцев.

— Мы тоже есть хотим! Дай и нам на хлебушек! — кричали подростки.

«Благодетель» с трудом выбрался на свободу и быстро зашагал в сторону Лубянской площади. Он уже понял, что революция превратила половину населения Российской империи в бродяг и воришек, поэтому голодных лиц старался не видеть, но неожиданно остановился. Возле порога знаменитой булочной на Никольской сидел босой старый таджик в стеганом халате и перебирал четки. Смуглолицый дед не просил милостыни и не замечал прохожих. Его глаза смотрели мимо. Азиат видел иные миры.

— Ты нищий? спросил Бокий, опасаясь оскорбить старца подаянием, если тот обосновался здесь по другой причине.

— Я богач, — серьезно сообщил аксакал.

— Ты шутишь, дедушка, — не понял Глеб Иванович. — Мне ничего не надо, поэтому я богач. А тебе, сынок, я вижу, надо много, значит, нищий — это ты, — ответил смуглый мудрец, продолжая перебирать четки.

— Для себя, отец, мне ничего, как и тебе, не нужно. Я хочу сделать счастливыми других, — решил оправдаться Глеб Иванович.

Старик взглянул на него с некоторым интересом:

— Счастье, сынок, нельзя надеть человеку, как ошейник псу. Счастье и горе каждый обязан познать сам, и не стоит ему мешать. Оставь эту заботу Аллаху.

Революционер не знал, что возразить. Таджик напомнил Бокию его мечту о Шамбале, загадочной горной стране мудрецов, где, возможно, есть ответы на сложные загадки бытия. Вспомнил Глеб Иванович и Сабсана Карамжанова. Картина страшной ночи во дворе питерского ЧК снова возникла перед ним. Он тогда сдержал слово и выполнил просьбу гура, приказав розыск его сына прекратить. Бокий не знал, что новый хозяин питерского кабинета приказ предшественника отменил и начал за Тимуром Карамжановым и его невестой настоящую охоту. Глеб Иванович вздохнул и вышел на Лубянскую площадь. Ему снова предстояло работать среди палачей буржуазии, но теперь он подчинялся только Ленину.

Слава спешил из института «вулканов» в райотдел, чтобы побыстрее провести допрос Соболева и помчаться в «Издательский дом Рачевской». Там он надеялся найти концы Гурьевича. Слава не записал, от какой фирмы работал охранник, потому что не предполагал, что тот исчезнет из особняка вместе с отделом.

Теперь молодой следователь должен был исправить свою ошибку и отыскать координаты бывшего чекиста в бухгалтерии «Издательского дома». В автобусе, что курсировал по Минке до метро «Киевская», у Синицына зазвонил мобильник.

— Срочно возвращайся, у нас ЧП, — сообщил Лебедев.

— Что случилось?

— Павел Соболев сбежал из-под стражи.

— Еду, — ответил Слава. Увидев из окна сотрудника дорожной инспекции, старший лейтенант выскочил из автобуса и кинулся к нему. — Мне нужно срочно в райотдел, — крикнул он, раскрывая на ходу служебное удостоверение.

Инспектор оказался понятливым, и Синицын был посажен в первый же проходящий мимо микроавтобус. Но выезд на Садовое кольцо оказался так забит транспортом, что он пожалел о своем поступке. На метро добрался бы быстрее.

— Все у подполковника. Тебя ждут, — сообщил дежуривший на вахте лейтенант Краюхин.

Слава поднялся в приемную, где, увидев его, Тома вскочила со стула.

— Почему так долго? Михаил Прохорович уже три раза о тебе спрашивал.

— Москва — это не Петушки, а летать я не научился, — проворчал Слава и поспешил в кабинет.

Кроме Грушина и Конюхова с Лебедевым, за длинным столом подполковника сидели его зам Ко-телин и незнакомый Синицыну мужчина.

— Наконец-то, — изрек Грушин. — Уже полчаса тебя дожидаемся.

— Приехал как мог, товарищ подполковник, — оправдался Слава.

— Садись, капитан. Звание тебе, Синицын, подписано, а убийца на свободе, — сердито сообщил Грушин, но сердитость его явно была не слишком серьезной. — Знакомься. Это подполковник Николай Дементьевич Савельев из Управления.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — пружинно поднялся Слава.

— Сидите, капитан. Поздравляю с присвоением внеочередного звания, — улыбнулся гость с Петровки.

Лебедев и Гена Конюхов, воспользовавшись словами приезжего начальства, поспешили пожать Славе руку.

— Мы тут уже успели посовещаться. Соболева надо словить быстро, — начал руководитель райотдела. — Ты, Слава, больше всех в курсе подвигов этого парня и его возможностей. Прикинь, где его искать? «Перехват» уже задействован, но Соболев парнишка ловкий.

— Как это произошло? — поинтересовался Слава.

— Очень просто. Его везли к тебе на допрос. Здесь у нас, внизу, вывели из машины. Парень в наручниках, впереди и сзади охрана. Он сиганул, как белка на стену, перелетел за забор булочной и, пока наши орлы суетились, был таков. Это же обезьяна, а не человек, — вздохнул Грушин.

Слава доложил, что в Питере живет мать Павла, и возможно, он отправится туда. За домом в Москве тоже необходимо наблюдение, как и за институтом отца, на случай если Соболев попробует связаться с родителем.

— Конюхов опекает Абакина и заодно приглядит, не объявится ли беглец в гимназии Стерна, — добавил Лебедев.

С предложениями по поимке Павла все согласились и капитану Лебедеву поручили связаться с Питером. Дорожные службы, включая автомобильную трассу Москва — Санкт-Петербург, взялся перекрыть подполковник с Петровки, поскольку возможности райотдела так далеко не распространялись. Синицыну же предложили допросить Крестовского, чтобы тот назвал друзей Павла, и если у того имеется подруга, то и ее имя, координаты.

— Успеха, капитан! — улыбнулся на прощание подполковник Савельев.

Слава поблагодарил и покраснел. К новому званию он пока не привык и потому смущался.

— Вернем Соболева в камеру — отметим твою звездочку, — сменив сердитый тон на отеческий, пообещал Грушин.

Крестовского привезли в райотдел через сорок минут. Так быстро службы ведомства работали только в экстренных случаях. Обычно заявки на допрос подавались за сутки. Слава лишь успел сходить в пельменную и позвонить маме.

— Пусик, Маша Баранова совсем не плохой человечек. Если бы не Лена, я бы против такой невестки не возражала, — высказалась Вера Сергеевна.

— С чего ты сделала такой вывод? — недовольно спросил сын. При упоминании имени вдовы писателя у него сразу портилось настроение. События последних часов требовали нервного напряжения, и Слава хоть и продолжал переживать по поводу ссоры с невестой, слишком был занят делом. Когда мама напомнила ему о Лене, внутри опять резануло.

— Ты спрашиваешь, Пусик, с чего я сделала такой вывод? Мы с Машей после твоего ухода еще два часа завтракали. Мне кажется, все будет хорошо, — таинственно заключила Вера Сергеевна.

Слава немного был заинтригован тоном матери, но в дверь заглянул сержант Рушало и ему пришлось с ней проститься.

— Товарищ старший лейтенант, ой, товарищ капитан, Крестовского можно запускать?

— Давай, — улыбнулся Синицын. Он понял, что новость о внеочередном звании уже обошла всех.

Крестовский явился в сопровождении двоих конвойных и на этот раз без улыбки. В связи с побегом Павла долговязого блондина доставили на допрос с усиленной охраной и в наручниках.

— Наручники можно снять, распорядился Синицын, и когда конвойные вышли, обратился к Крестовскому официально:

— Борис Аркадьевич, если вы сейчас нам поможете, то я лично напишу суду. докладную с просьбой смягчить ваше наказание.

— Я же все рассказал честно, —: жалобно ответил подследственный.

— Не сомневаюсь. А теперь постарайтесь вспомнить, с кем особенно дружил Соболев? Сверстники по гимназии, друзья из его прошлой школы, и если у него была любовь, то и имя этой девушки.