Политическая история брюк - Кристин Бар

Католической церкви свойственно порицать людей за их внешний вид{649}. Между Первой и Второй мировыми войнами интенсивность этого осуждения выросла{650}. 21 октября 1919 года папа Бенедикт XV объявил: «Какая серьезная и своевременная обязанность осудить чрезмерности моды! Рожденные из разложения тех, кто их выпускает, эти неуместные туалеты, увы, служат самым сильным бродилом для разложения нравов». Католики порицают фривольность и роскошь, пляжные и спортивные костюмы, макияж, украшения, бесстыдство декольте, короткие, по меркам 1925 года, юбки, голые руки, а также современные танцы, плохой театр, плохое кино… Пагубное влияние журналов мод отмечал, например, отец Леметр, проповедник в церкви Богоматери Вира (департамент Кальвадос), который видел в них индустрию, «оказавшуюся в руках евреев и франкмасонов», которую честные прихожанки должны бойкотировать{651}.

В 1923 году папа Пий XI запретил пускать в Ватикан женщин «в недостаточно закрытых платьях и с недостаточно длинными рукавами». Католическая реакция выстраивается вокруг слов «скромность» и «целомудрие», а санкциями становятся запрет на причащение, на то, чтобы стать крестной матерью, и даже на вход в церковь. Брюки пока еще не упоминаются в официальных текстах 1920-х годов: речь идет исключительно об одежде приличного кроя из непрозрачной ткани, закрывающей грудь полностью, руки — минимум до локтя, а ноги — ниже колена. Обсуждается также вопрос пляжей: церковь требует, чтобы на женские купальники надевалась юбка, доходящая до колен. Обтягивающие купальники в самом деле шокируют определенную часть населения, в особенности на курортах, где происходит приток туристов из мест, сохраняющих определенный культурный код поведения. Так, в 1927 году картинка с изображением двух жительниц Бретани, секущих двух женщин в обтягивающих купальниках, была помещена на первую полосу Petit journal illustré{652}. Спортивные брюки вызывают недоумение, потому что они противоречат заветам Второзакония. Определенная мягкость допускается в особенных случаях: когда женщина должна выполнять грубую работу или играть мужскую роль в театре или для занятий спортом, но и в этих случаях штаны должны быть очень свободными и прикрыты сверху юбкой или короткой туникой. Церковь опасается, что маскулинизация породит товарищеские отношения между полами, а это будет иметь катастрофические последствия для нравов. Наконец, возмутительно неприличными считаются короткие брюки, или американские шорты.

Именно эта религиозная мораль стоит за общественным контролем над одеждой даже за пределами мест отправления культа и семей. В 1927 году Всеобщая конфедерация труда[72] обвинила в злоупотреблении властью дирекцию одного крупного французского магазина, которая при найме новых сотрудниц требовала от них снимать шляпу, чтобы убедиться, что их волосы не острижены коротко. Хотя владелец заведения имел право собирать сведения о моральном облике потенциальных сотрудников, профсоюз посчитал, что «женщина с короткой стрижкой или не посещающая мессу может пользоваться таким же уважением, что и другие»{653}. Очевидно, что к брюкам относились не лучше.

Феминизация моды, произошедшая в 1930-х годах, воспринимается как победа этой интенсивной морализаторской кампании, но эта «заслуга» принадлежит не только церкви. Действительно, после 1929 года мода входит в прежнюю колею, возвращается к линиям, которые воспринимаются как классические. Больше длины, талия на своем месте, больше плавности и меньше жесткости… Обвинять в этом Уолл-стрит было бы слишком смело, хотя совпадение по времени налицо[73]. Как бы то ни было, в городе больше не увидишь женских брюк. Но зато за городом и на спортивных площадках они становятся все более привычными.

Поражение от немцев вызывает неожиданное повторение традиционалистских высказываний, касающихся нравственности. Дефицит и желание все контролировать объединяются, и это приводит к умножению вестиментарных запретов. Летом 1940 года начинается кампания против шортов (которые были узаконены Жаном Пату за 10 лет до этого). Муниципальные власти нескольких городов Лазурного берега и побережья Бискайского залива выпускают постановления, запрещающие эту одежду для всех, кроме велосипедистов. Это вызывает споры в обществе. По мнению некоторых, запретить шорты нужно не потому, что они недостаточно целомудренны, а потому, что они зрительно увеличивают зад. На рисунке Каниве, опубликованном в Oeuvre летом 1941 года, изображен жандарм, который пытается составить протокол: «Вы знаете, что шорты запрещены?» На что девушка отвечает: «Так что, мне их снять?»{654} Летом возникает проблема шортов, а зимой — брюк, и это при том, что велосипед, как и до войны, оставался основным средством передвижения. Короткая юбка-брюки — это необходимость, поскольку она позволяет ездить на велосипеде, никого не шокируя. Она практически общепринята и даже становится частью «парижской элегантности» — достаточно скрыть под складками ткани то место, где штанины сходятся вместе.

Хозяйкам, которые умеют шить, приходится проявлять смекалку и использовать брюки для верховой езды, а также мужские или лыжные брюки. Но подобная одежда делает их объектом осуждения религиозных и светских властей, особенно в провинции. В июне 1942 года журнал Marie-Claire указывает в «Десяти заповедях парижанки»: «Брюки надевай, но только для езды на велосипеде». Есть границы, которые переходить нельзя, и среди них — мода на свинг. Характерные особенно широкие брюки стиляг-мужчин запрещены, а тот, кто осмелится их надеть, рискует оказаться под арестом или провести несколько месяцев перевоспитания в деревне. Такой же скандал вызывают короткие юбки на девушках. Противники стиляг проявляют антиамериканские настроения, пестро расцвечивая свои высказывания похвалами в адрес высокой моды, которая защищает свою французскость от тлетворного влияния моды, доносимой из-за Атлантики кинозвездами. Журнал Oeuvre 7 февраля 1942 года делает вид, что проводит опрос: «Вы за или против женщин в брюках?» Актриса Арлетти отвечает: «Женщины, у которых есть средства купить себе сапоги и пальто, поступают непростительно, надевая брюки. Они никого не эпатируют, а это отсутствие чувства собственного достоинства лишь свидетельствует об их плохом вкусе». А кутюрье Марсель Дормуа заявляет: «Я против брюк, в которых нет ничего женственного. Они лишают женщину их естественного шарма. Я допускаю их как часть пижамы. Но вы можете быть уверены, что кутюрье больше никогда не будут делать брюки. Мы слишком заняты вопросами элегантности французской женщины»{655}.

Те представители и представительницы мира моды, которые могли и хотели продолжить свою деятельность, по-своему выражают ценности Национальной революции[74]. Пропагандистские плакаты бичуют кокеток и легкомысленных женщин, эгоисток и бездетных, обвиняемых в сокращении рождаемости, с которым государство якобы боролось. Подлинность, простота, естественность, чистота и здоровье — вот слова, которые отражают дух времени, полностью противоположный искусственности и неестественности моды периода между двумя войнами вплоть до 1930 года. В результате меняется и модное тело: француженки становятся сильными, свежими, спортивными, с полными формами в духе образов Аристида Майоля. В поисках истоков эстетики, свойственной французской «расе», было совершено возвращение к руральным «корням» с их фартуками, украшениями, крестьянскими юбками (которые по бедности были скорее короткими) в цветочек. А в самой глухой французской глубинке крестьянки вообще вынуждены работать в штанах: об этом свидетельствуют несколько фотографий. В то же время шорты узакониваются для молодых женщин, которые ровным строем шли приносить клятву атлета. И это очень короткие шорты, свидетельствующие об исключении, сделанном для юности.

Настоящий прорыв

В мире в целом наступает решающий момент: во время Второй мировой войны женские брюки благодаря их практичности распространяются на заводах и в армии, как только туда начинают брать женщин. В этот период женщины в брюках неоднократно попадают на обложку журнала Life{656}. Рабочий символ Америки, клепальщица Рози, подобно работницам верфей, военных и авиационных заводов, носит очень широкие джинсы. Даже элегантная версия брюк не считается больше столь неуместной, как раньше. Крупный британский иллюстрированный журнал Picture Post в ноябре 1941 года задается вопросом: «Должны ли женщины носить брюки?» и фотографирует свою ведущую журналистку Энн Скотт Джеймс в брючном костюме и галстуке, сидящей на высоком табурете в баре с сигаретой в одной руке и стаканом пива в другой! Получив американское гражданство, Марлен Дитрих носит напоказ самую разную униформу — в поездках, на сцене и в патриотических турне по Европе. На одной удивительной фотографии она даже одета в точности так, как ее любовник Жан Габен{657}. Этот феномен наблюдается во многих странах: на заводах, в полях, в армии женщины носят брюки. Иногда, как в СССР, они носят мужскую униформу, которая им слишком велика. Женщин в брюках можно видеть и в военных фильмах, а также на пропагандистских плакатах. Сама британская принцесса Елизавета фотографируется в брюках служащих Вспомогательной территориальной службы[75] во время обучения процессу замены автомобильного колеса{658}.