Королевство ангелов - Мария Кущиди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 23
Вальям и Саналия собирали травы на местном поле, которое было богато на всякую растительность. Светлое небо улыбалось каждому жителю крохотного городка, и люди не сидели в своих маленьких домах. Они выходили в город, гуляли по полям, ловили в реке рыбу, собирали ягоду и травы для чая. Это был хороший город с добрыми людьми, который Вальям уже успел полюбить, привыкнуть к его особенному духу. Он так быстро освоился в Грей-Стоуне, что не нуждался в опеке Саналии, сам часто ходил за травами, за ягодами и просто бродил по городку, общаясь с прохожими людьми. Они, кстати, тоже приноровились к этому ребенку, часто приглашали его в гости, но Вальям не любил ходить по гостям, но с радостью разговаривал с ними по дороге, помогал в каком-то домашнем деле. Так наш юный граф и забыл, кем был когда-то, и его страшные отметины на руках больше его не тревожили. Он не угадывал гибель человека, даже не ощущал себя особенным и о проклятом имени своем, которым его наделили в Горден-Хейле, давно позабыл. Такая жизнь в маленьком провинциальном городке, в котором никто не слышал о новшествах современных, развивающихся городов, была для него родной, любимой и манящей.
Вальям не ощущал себя здесь чужим. Он был частью каждого, кто здесь обитал, и постепенно забывал даже свою фамилию, а ведь она многое о нем говорила.
Собирая душистые травы, аккуратно укладывая их в корзинку, мальчик услышал, как кто-то плакал, зарывшись где-то в траве. Заросли на этом поле были высокими местами, поэтому легко скрывали человека среднего роста, ребенка – тем более. Оставив свою корзинку, Вальям осторожным шагом, как дикая кошка, направился в сторону угнетающего плача. Этот звук становился все громче, и было ясно, что некто находится совсем близко. Наверное, наш герой так увлекся сбором трав, что не заметил, как кто-то пробрался сюда, на его любимое поле.
Раздвинув руками высокие травы, от которых пахло не так приятно, как от остальных, он увидел черную макушку, с которой капала вода. Ему не нужно было больших усилий, чтобы понять, что перед ним был местный глава городской шайки. Почувствовав присутствие чужака, парень поднял голову и ненавистно стиснул зубы. Его глаза были заплаканными, щеки опущенными. Он плакал, причем так горько, что весь его свирепый образ, который он пытался сохранить, мгновенно слабел.
− Это ты? Скажи, это был ты? – его голос неестественно дрожал; было ясно, Ирэн чего-то очень сильно испугался.
Ничего не понимая в его словах, Вальям только пожал плечами, не прекращая требовательно рассматривать жалкий образ волчонка.
− Ты виновен? Скажи! Это ты был у реки? – Ирэн с трудом поднялся на шатких ногах, схватил Вальяма за рубаху, наверное, чтобы потрясти его, как он любил всегда делать с мальчишками помладше, но он даже поднять его не смог.
Горькие слезы снова залили лицо Ирэна, и он едва не задыхался от них. Его руки выпустили рубаху Вальяма, опустились, а затем закрыли посиневшее лицо.
− Если ты не можешь объяснить все нормально, почему же пытаешься? – Настрой Вальяма был удивительно спокоен и холоден; он помнил, как этот мерзавец измывался над Коленом, считая то воспитательными процессами, поэтому такой жалкий вид только удивлял мальчика, нежели заставлял его грустить вместе с ним, жалеть его. Нет, этого не было. Вальям считал, что эти слезы были заслужено вызваны за очередное злодеяние Ирэна. – Ты снова винишь других в своих бедах? В том, что случилось, ты сам виноват. Я даже знать не хочу, что тебя так задело. Когда совесть заест тебя, приходи, поговорим. Но принеси с собой свою измученную душу. Без нее вход ко мне воспрещен.
− Считаешь, я виноват в том, что случилось? Да как ты так смеешь надо мной издеваться? – Парень с великим трудом сдерживал истерику. – Не ты ли говорил, что произойдет нечто страшное с моим братом? Колен утонул, а ты смеешься надо мной?! Считаешь меня клоуном? Подлец! Я придушу тебя! – прошипел Ирэн, и его руки потянулись к горлу мальчика.
Однако Вальям не мог даже с места сдвинуться. Его поразило то, что он увидел в этом человеке, которого считал недостойным называться старшим братом. Он знал его как бездушного, коварного провинциального волчонка, который со всеми обращался как с недостойными, низкими по сравнению с ним. И даже своего родного младшего брата он вечно унижал, прикладывал руку, заставлял чувствовать боль и ощущать гнетущее состояние души.
Но сейчас Вальям понял нечто, что не давало ему покоя. Этот кидающийся волчонок плакал, убивался по тому, кого потерял. Унижения, боль и ненависть. Но о них Колен никогда не слышал? Ирэн защищал его, пытаясь вырастить достойным, сильным? Ведь у них не было родителей. По крайней мере, Колен их не помнил. Ирэн же рос в семье, которая вечно избивала его, оставляла без еды на целые сутки, запирала в подвале. Он терпел и боль, и унижения, чтобы родители-тираны не трогали его младшего брата. Бейте меня, я здесь.
Ирэн лишь был хорошим братом, который даже после странной гибели своих родителей не бросил маленького мальчика, стал воспитывать его, обучать всему, но волчьи законы были уже у него в крови.
Нельзя было Вальяму судить этого жалкого человека. Нет, он даже не был жалок, просто наш герой не мог видеть все другими глазами. Наверное, юный граф давно привык к жестокости и тому, что люди не могут быть не злыми и не подлыми.
Холодные руки Ирэна сжали горло мальчику, но взгляд чистых бирюзовых глаз заставил его остановиться. Он точно увидел призрака, иное существо, которое не могло прийти в этот мир так, как приходят все люди.
Ирэн успокоился, сел на траву и замолчал. Вальям молча смотрел на него сверху вниз, понимая, что сейчас испытывает этот человек. Грусть. Сожаление. Ирэн принял все так, как оно было, и не стал спорить ни с мальчиком, ни со своей судьбой.
− Колен утонул в реке, − тихий, спокойный голос раздался в этой тишине. – Он ушел рано, хотел найти какой-то дурацкий камень. Но не вернулся. Я пошел искать его на берег. Но долго не мог найти и следа. А после я заметил пальцы, торчащие из воды. Я прыгнул в воду, чтобы убедиться, что это была коряга. Но в воде был Колен. Водоросли оплели его ноги, не выпускали. Я с трудом освободил его, вытащил на берег. Он уже был синий, − голос Ирэна дрогнул; он
