Страсть горца (Темный горец) - Монинг Карен Мари

– Где это древнее зло, Дэйгис? – ровным голосом повторила она.

Он попытался отвернуться, но она взяла его лицо в ладони.

– Скажи мне. Ты обещал, что все мне расскажешь. Вот и скажи, где эта чертова штука и, главное, как нам ее уничтожить?

Темные глаза уставились на нее, Дэйгис облизал губы и тихо сказал:

– Оно во мне.

23

Хло осторожно перевернула толстую пергаментную страницу лежавшей у нее на коленях книги, хотя на самом деле не читала, полностью уйдя в свои мысли. «Оно во мне». Эти слова наконец расставили все по местам.

Той ночью, несколькими днями ранее, когда они лежали в постели, почти соприкасаясь лицами и сплетя пальцы, он рассказал ей все. О Драстене и Гвен (неудивительно, что Гвен пыталась ее подбодрить!) и о том, как Драстена околдовали и как он ушел в башню. Дэйгис рассказал ей, как с головой ушел в строительство будущего дома Драстена (и теперь ей стала понятна гордость, с которой он говорил о замке), и о пожаре, во время которого погиб его брат. Он рассказал ей о ночи, когда боролся с собой, а затем отправился в круг камней и нарушил свою клятву. По его словам, он не слишком верил в старые легенды, до тех пор пока древнее зло не снизошло на него во время ритуала. А затем стало слишком поздно.

Дэйгис рассказал ей, что сделало с ним применение магии и каким образом занятия любовью помогали ему с этим справиться. Как он с помощью круга камней перенесся в будущее, чтобы убедиться в том, что Драстен и Гвен действительно воссоединятся, что его жертва не была напрасной. И о том, как остался в двадцать первом веке, не желая показываться таким, каким стал, на глаза своему клану и надеясь отыскать способ спасти себя.

Он сказал, что с той поры ни разу не надевал килт клана МакКелтаров, но умолчал о клочке ткани, который Хло нашла у него под подушкой, так что она тоже не стала поднимать эту тему. Ей и так все было ясно. Она представляла себе, как он разглядывает эту ткань, лежа в кровати, в своем пентхаусе, больше похожем на музей, в таком странном и непривычном для него мире. Этот кусочек потертой ткани был для него символом всех надежд.

В их первую встречу она посчитала его праздным бабником, а в нем, оказывается, таились такие глубины!

Теперь Хло понимала природу чувства, которое испытывала несколько раз, – ощущение присутствия древнего зла. Оно всегда возникало, если Дэйгис недавно пользовался магией. Теперь ей стало понятно, каким образом ему удалось обойти неприступные системы безопасности, – с помощью сверхъестественных сил. Ей открылась изменчивая природа его глаз – они темнели, когда тьма в нем становилась сильнее. Его самодисциплина заслуживала восхищения. Хло подозревала, что ей открылась только вершина айсберга, и не могла представить себе, какую нескончаемую борьбу приходится вести ее возлюбленному.

Он осуждал себя за то зло, которое носил внутри, за то, что это он освободил его тогда. С точки зрения Хло, все было не совсем так.

Дэйгис совершил проступок из любви к своему брату. Имел ли он право обманывать смерть таким образом? Возможно, нет. Он действительно пошел против естественного порядка вещей. Но если существовала сила, позволившая ему это сделать, то разве естественный порядок вещей ее не предусматривал? С точки зрения этики это был весьма спорный вопрос. Не столько из-за содеянного, сколько из-за потенциальных возможностей использования такой силы, обладая которой он мог творить что угодно.

Но Дэйгис так больше ею и не воспользовался. Нарушив свою клятву, он стал вместилищем абсолютной силы и ни разу с тех пор к ней не прибегнул. Вместо этого он посвятил всю свою жизнь поискам способа избавиться от нее.

В чем заключалась его вина? В том, что он рискнул всем из-за любви. И да помогут ей Небеса – за это она полюбила его еще сильнее.

Ведь его намерения, несомненно, смягчали его проступок. Даже в суде учитывают, было ли преступление умышленным.

– Не похоже, чтобы хоть один из вас просил такую силу, – не сдержалась она.

Сильван и Дэйгис оторвались от книг и подняли на нее глаза. С тех пор как Дэйгис сознался во всем, две ночи назад, они практически все время проводили в этой пыльной комнате в поисках ответов.

– Да, вы ее не просили. – Хло кипела от ярости.

Уже несколько дней она тихо злилась, а теперь готова была взорваться.

– Воистину так, моя дорогая. Я считаю, что сила круга камней не должна принадлежать человеку, – мягко произнес Сильван. – Я не раз хотел разрушить его, уничтожить таблицы и формулы.

– Так сделай это, – пылко сказал Дэйгис. – Как только мы снова перенесемся, сделай это, отец.

– Поступив так, мы открыто бросим им вызов, – заметил Сильван. – И что, если мир…

– У мира должно быть право процветать или уничтожать себя по собственному выбору, – тихо сказал Дэйгис.

– Я согласна с Дэйгисом, – сказала Хло, потянувшись за чашкой с остывающим чаем. – Человек не должен обладать силой, которую он не может постигнуть самостоятельно. Думаю, к тому времени, когда человечество получит возможность этого не делать. Кроме того, неизвестно, чего больше приносила сила камней – пользы или вреда.

Дэйгис объяснил Хло, что им разрешалось прибегать к силе камней только при определенных условиях: если их роду грозило вымирание или же если в опасности был весь мир. Он рассказал ей о нескольких случаях, когда им пришлось открыть врата времени. Один раз для того, чтобы перенести священные, наделенные силой артефакты, принадлежащие тамплиерам, в другое место и таким образом вырвать их из рук жаждущего власти короля, уничтожившего орден. Но вполне возможно, что тот мог обойтись и без артефактов, справившись своими силами.

Дэйгис посмотрел ей в глаза, и они обменялись долгими любящими взглядами. В его глазах горела страсть, подействовавшая на нее как откровенные ласки.

– Я не знаю, чем это может закончиться, Хло, – сказал он ей той ночью.

– Когда это закончится, – твердо ответила она, – я буду рядом с тобой. Мы тебя освободим.

– Я люблю тебя, – одними губами прошептал он с другого конца комнаты.

Хло просияла улыбкой. Она это знала. Знала куда лучше, чем когда-либо надеялась узнать. Открыв, в чем именно заключалось «проклятие» Дэйгиса, она ни на миг не усомнилась в своих чувствах к нему. То, что было внутри него, не было им самим, и Хло не верила, что этой злобной силе когда-либо удастся его сломить. Только абсолютно чистый душой человек способен так долго противостоять злу.

– Я тоже тебя люблю, – беззвучно прошептала она в ответ.

Они снова замолчали, с тихим упорством вернувшись к своей работе. Хотя Дэйгис не сознавался в том, что его состояние ухудшается, от Хло и Сильвана не укрылось, что его глаза оставались темными. Они уже говорили об этом, пока Дэйгис ходил за чаем для Хло, и оба прекрасно знали, что это значит.

Они сделали небольшой перерыв, когда Нелли принесла обед в подземную библиотеку. А вскоре после того, как Нелл убрала посуду, сидящий в кресле Дэйгис вдруг резко выпрямился.

– Ох, дьявольщина, наконец-то!

У Хло забилось сердце.

– Что? Что ты нашел?

– Айе, сынок, что там? – подхватил Сильван.

Какое-то время Дэйгис изучал страницу, переводя текст про себя.

– Здесь говорится о Туата де. О том, что случилось, когда тринадцать… – Он замолчал и продолжил читать молча.

– Читай вслух! – зарычал Сильван.

Дэйгис поднял глаза от Пятой Книги Мананнана.

– Айе, только дайте мне пару минут.

Хло и Сильван ждали, затаив дыхание.

Дэйгис просмотрел страницу, затем перевернул ее и принялся за следующую.

– Да, верно, – наконец произнес он. – Здесь сказано, что в самом начале истории Ирландии на остров пришли Туата де Данаан, спустившись из тумана. Его пелена была настолько густой, что затмила восход трех солнц. Пришельцы обладали великими силами. Они не принадлежали к роду человеческому, хотя внешне были похожи на людей. Высокие, стройные, ослепительно красивые – здесь написано, что они сияли неземным светом. Это был прекрасный, творческий народ, который просто искал место, где бы он смог жить в мире. Люди провозгласили Туата де богами и пытались им поклоняться, но правители Туата де запрещали им это. Они расселились среди людей, делясь с ними своими знаниями и искусством. Так наступил золотой век, которого еще не знал наш мир. Образование достигло нового уровня, язык стал инструментом силы и красоты, а песни и поэзия обрели возможность исцелять.