Ветер, кровь и серебро - Виктория Александрова

— Кристина, это не та история, которой делятся за бокалом вина в непринуждённой обстановке.

— Я понимаю. Но ведь и тебя она тоже касается, да? — Получив в ответ кивок, Кристина продолжила: — Тогда почему бы тебе не поделиться? Мы ведь друзья, почему бы…

— Хорошо, хорошо, — он послушно опустился на табурет, — мне и правда давно хотелось с тобой поделиться. То событие действительно стало одним из самых важных в моей жизни.

Кристина кивнула и уселась за стол, положила справочник напротив себя и достала из ящика небольшую деревянную пластинку — чуть больше той, что была у Хельги, более неправильной формы, но вряд ли баронесса Штольц заметит подмену. У Кристины было много таких заготовок для амулетов и оберегов — она же готовилась к войне, на которой, как известно, все средства хороши. И ничего, впрочем, не случится, если она пожертвует одной…

Открыв справочник на нужной странице, Кристина начала срисовывать руну — за прошедшие годы она чуть растеряла сноровку и не очень помнила все тонкости отворота. Ничего, наверстает.

— Это случилось в год начала Фарелловской войны, — начал Хельмут тем временем. Кристина сидела к нему спиной и не видела его лица, но ощущала, что он нахмурился и явно сник. — Хельге ещё не исполнилось шестнадцати, мне — двадцати одного, а Вильхельм Остхен был ненамного младше меня. И, в общем-то, нам обоим тогда казалось, что это вполне выгодный союз, к тому же Вильхельм сестре очень нравился. Они общались с детства, играли вместе, да и я с ними тоже… — Он усмехнулся. — Он был мне хорошим другом, а Генриху приходился двоюродным братом: баронесса Остхен, Аделина, была сестрой его матери. Кстати, это именно Генрих предложил мне выдать Хельгу за Вильхельма. Мы всё обговорили, даже устроили обручение… Конечно, до свадьбы пришлось бы ждать совершеннолетия Хельги, и он готов был подождать.

Хельмут сделал паузу, чтобы отдышаться, и через несколько мгновений заговорил тише:

— Но тут началась война, и Вильхельм, как и я, отправился за Генрихом выполнять вассальный долг. Барон Остхен-старший, как назло, тяжело заболел, и поэтому Вильхельму пришлось командовать их войском. Война началась весной, а уже в начале осени… — Хельмут вновь замолчал, видимо, пытаясь подобрать слова.

Кристина оторвалась от руны и повернулась к нему лицом. Он сидел, опустив голову и сверля взглядом пол. Его пальцы сжали полы длинного фиолетового камзола, сминая бархатную ткань. Кристина хотела подойти к нему и как-то выразить своё сочувствие — речь всё-таки шла о гибели его друга, — но Хельмут вдруг заговорил дальше:

— В общем, он погиб при штурме одного из замков, захваченных фарелльцами. В него попала стрела. Мы сражались рядом, и мне до сих пор кажется, что эта стрела предназначалась мне… И снится до сих пор — она летит в меня, но вдруг из ниоткуда появляется Вильхельм, и стрела попадает в него. Хельге кто-то так и разболтал, мол, барон Остхен погиб, закрыв собой вашего брата… Теперь его она считает героем, а меня винит в его смерти, хотя ни он, ни я в той битве не проявили ни особого героизма, ни трусости. Мы сражались как все, к тому же мы были очень молоды и несколько боязливы… Он просто случайно оказался на пути той стрелы и вовсе не собирался меня спасать.

— Хельмут, я… — Кристина всё-таки встала и подошла к нему, коснулась пальцами его щеки. — Мне правда очень жаль. Ты не заслуживаешь таких обвинений.

— Она и не обвиняла напрямую, — пожал он плечами. — Но тут и так всё понятно, правда?

Она молча кивнула, не желая ни спорить, ни соглашаться. Всё же Хельмут был чересчур предвзят к сестре.

Вскоре Кристина вернулась к руне, а Хельмут, кажется, неплохо разошёлся — он весь вечер рассказывал ей о Фарелловской войне, не забыл повторить и ту немного нелепую историю, которая произошла с ним и Генрихом. В его голосе звучало опасение, хотя ему было известно, что Кристина знала о них. Она, конечно, не злилась и не ревновала — зачем, если это было в прошлом, задолго до того, как она появилась в жизни Генриха? Наоборот, это казалось ей милым и забавным. Зная, как два давних друга близки, она часто подшучивала над Хельмутом по поводу того, что он мог бы стать жёнушкой лорда Штейнберга вместо неё, и однажды он не выдержал и сболтнул, как ему казалось, лишнего. Кристина было не поверила, но Генрих подтвердил. Да, это было необычно и, пожалуй, в какой-то мере неправильно, но… Кто она такая, чтобы осуждать? К тому же эти мимолётные чувства Хельмута к своему другу напомнили ей собственную привязанность к Натали, так что она его прекрасно поняла.

Отец тоже рассказывал ей о той войне, но нечасто — он вообще не любил вспоминать битвы, которые пережил. Когда шли боевые действия, он ей, конечно, писал, но при этом не имел права распространяться о военной жизни до того, как окончится война, и больше расспрашивал дочь об её делах. А дел у Кристины тогда было много. Ей было пятнадцать, и хотя ей помогали в правлении Нолдом, всё равно было довольно тяжело. В те страшные времена ей пришлось пережить не только дикие волнения за жизнь и здоровье отца, за свободу и целостность своей земли, но и обман и предательство близкого человека, наставника и родственника… С тех пор прошло почти четырнадцать лет, и как бы Кристина ни пыталась это забыть, как ни старалась об этом не думать, из памяти то событие удаляться не желало.

В общем, ей было тяжело. Зато отец, вернувшись с войны, очень гордился ей и часто хвалил. А потом выдал замуж за старика…

И Кристина до сих пор не знала, что чувствовала на этот счёт.

Хельмут же делился с ней подробностями разных битв, долгих переходов, утомительных, бесплодных переговоров с фарелльцами, а ещё рассказывал о сотрудничестве с шингстенцами. Несмотря на то, что они были самонадеянными и вечно считали, что во всём правы, их воины (а ещё воительницы, о чём Хельмут обмолвился будто бы нехотя, миоходом) сражались храбро. Правда, в планировании и стратегии от них толку было мало. Можно сказать, что ту войну выиграли лорды Джеймс и Генрих — не без помощи вассалов, конечно, ибо король, ныне почивший Альвар Четвёртый, был ещё очень молод и неопытен, а наместник лорда Киллеана оказался абсолютно бесполезен. И Кристина до сих пор гордилась тем, что в те годы страну освободили её отец