Невидимая река - Эдриан Маккинти

— Нет. Это не снег, Алекс. Это просто пепел, не волнуйся, лучше расслабься, пожар уже локализовали.

— Смотри, Пат, это снег, — говорю я, но он уже ушел, наступила ночь.

Я высовываюсь из окна, снег попадает мне в глаза, вызывая слезы, которые стекают по лицу и уже полузамерзшими капают с подбородка.

Я могу глядеть прямо сквозь облака, сквозь темноту. Снег идет не с неба, а от бледной луны, из тех краев, куда по кельтским верованиям попадали мертвые. Это ты посылаешь снег, ма. Он летит с небес вниз на крыши и мне на постель. Оставляет мокрые следы на моих губах.

Утро.

— Съешь супа, — говорит Пат и прикасается губами к моем лбу.

— Расследование, — говорю я.

Я занимался им несколько месяцев, ничего особо важного, но подозреваемый вырисовывался. Было ли это все подстроено? Моим наставником был старший лейтенант Уильям (для своих — Бак) Макконнел. Здоровяк, сорока лет, эдакий представитель «старой гвардии». Я верил ему безгранично. «Алекс, — говаривал он, — иди по следу. Если что, я прикрою». — «Есть, сэр, будет сделано».

Полицейские наблюдения, тайные операции, но в основном бумажная возня. Арест. Стюарт Робинсон, дипломированный бухгалтер. Ха. Прямо как в случае с Аль Капоне. Уроки истории никого ничему не учат. Я расколол его, поймал на вранье. Он выдал имена, и я все выяснил — теперь факты ждали лишь подтверждения. И это не похвальба. Я выведал ее, эту страшную тайну. ИРА, заклятый враг полиции, действовала совместно с небольшой коррумпированной группировкой внутри полиции, чтобы контролировать поток героина в Ирландию. ИРА и грязные полицейские. Плохие и хорошие. Сэмсон был на верном пути. Бак Макконнел, капитан Дуглас тоже двигались в правильном направлении. Дело затрагивало полицейских высших чинов. Опасная информация. И что же я сделал, читая отчеты тем дождливым вечером в Каррикфергусе, в своей комнате с видом на пристань? Что я натворил? Меня погубили сомнения.

Я размышлял: с одной стороны, я могу взять собранные мною улики против КОПУ, передать их в Специальную службу26 в Англии и на всю жизнь пуститься в бега, зная, что в один прекрасный день до меня доберутся, — так всегда бывает.

Однажды ясным утром в австралийском городе Перт я спускаюсь за газетой, ко мне подходит человек, говорит с ирландским акцентом: «Привет, Александр» — и вышибает мне мозги.

С другой стороны, я могу похоронить это дело, сделать вид, что ничего и не было. Возможно, я трус.

Так я сидел в нерешительности, и той ночью…

Вошел Пат с чаем. Я почесывал в бороде. У меня опять отросла борода. Прошло несколько дней. Или недель?

— Ты тут сам с собой разговариваешь или мне послышалось? — спросил Пат. Ему нравилось, если я разговаривал. Он считал, что это мне на пользу.

— Той ночью…

Опустился густой туман, в воздухе ни дуновения, призрачные очертания яхт, небольших лодок и совсем мелких суденышек застыли в тишине.

Моя квартира находилась у пристани. Тишина разбудила меня. Крики чаек и далекие гудки со стороны Белфаста. Весь в поту, не на шутку перепуганный, я сел в кровати и оценил свои возможности. Неплохая альтернатива: смерть и изгнание — или бездействие и чувство стыда на всю жизнь. Мне послышался стук ботинок, подбитых гвоздями, ступающих по понтонному мосту. Я схватил было свой служебный револьвер, но почти сразу положил его на место.

Меня привезли в отделение. Комната для допросов. Классика жанра. Только в роли допрашиваемого — я, полицейский.

— Я не скажу ни слова без адвоката.

— Адвокат тебе не полагается, Алекс, тебя задержали как подозреваемого в подготовке террористического акта.

— Дайте мне поговорить с Баком Макконнелом.

— Старший лейтенант Макконнел этим утром досрочно ушел в отставку.

Я понимал, что меня прикончат, если я проболтаюсь. Они подозревали, что я знаю имена коррумпированных копов, так что, если я признаюсь, мне конец. Меня продержали два дня, я молчал как рыба, и меня отпустили. Я дал им и себе время подумать.

Что мне оставалось делать? Пойти в Скотленд-Ярд, обратиться в Специальную службу, в газеты? За мной бы установили слежку и в конце концов разделались бы со мной. Ничего не говорить, ждать логического завершения — результат тот же. Бежать? Куда?

Я возвращался домой, вздрагивая от шума каждой проезжающей мимо машины.

Да…

Пат обтер меня мокрой губкой, налил зеленого чаю, в котором, по его словам, было много антиоксидантов, в результате чего меня вывернуло. Почему так трудно бросить наркотики, если я даже не наркоман? Пат помог мне доползти до туалета, меня пронесло.

…И вот я снова дома, в своей квартире с видом на лодки. Мучаю свои бедные мозги. Налево пойдешь — смерть, направо — гибель.

В итоге я все-таки нашел выход. Блестящий выход!

Третий путь.

Мое спасение — в наказании. Пусть думают: попался в яму, которую рыл для другого.

У меня было немного героина — некоторое время назад изъял чью-то заначку при обыске. Колоться мне раньше не приходилось, однако я столько раз наблюдал, как это делают, что теоретически был отлично подкован. И вот я начал делать себе уколы героина и исколол руку так, что она стала походить на руку настоящего наркомана. Укол, передышка, укол, передышка, отметины на коже. А потом я пришел в полицейский участок, ввалился в комнату, где хранились вещдоки, там меня и поймали при попытке вынести полкило героина под одеждой. Меня арестовали на месте преступления. Обнаружили следы уколов. Они купились: это был не первый случай, когда офицер из отдела наркотиков злоупотребил служебным положением. На героин, сам того не желая, порой подсаживался кто-нибудь из сотрудников отдела, изображавший торчка, чтобы упрочить доверие дилеров-покровителей. Что ж, рассуждали мои коллеги, как бы то ни было, Алекс дал слабину. И вот результат налицо. Пойман с поличным. Откуда только берутся такие идиоты?

Высшие чины немедленно были поставлены в известность: офицер-наркоман, сотрудник отдела наркотиков. Задержан за кражу. Что теперь делать? Отдать под суд?

Нет.

Выгнать с позором, дело закрыть, никто ничего не узнает.

Превосходно. Если я буду паинькой и стану держать язык за зубами, меня оставят в покое. А если рискну поднять кипеж, мне никто не поверит: еще бы, коп-наркоман, стыривший героин из хранилища вещественных доказательств!

Убивать меня не было никакой необходимости. Я не трепался, не собирался никуда идти. Меня поставили на учет, репутация погублена, но я остался жив.

Я спас свою шкуру. Пока я прочно сидел на игле, мне ничто не грозило.

Героин спас мне жизнь.

Вернее, продлил мою жизнь — на шесть месяцев, пока не заявился Дуглас из группы Сэмсона и не сделал мне предложение, от которого мне пришлось отказаться…

Пат кивнул. Я постоянно сбивался и перескакивал с одного на другое, но суть он ухватил.

— Так почему ты не можешь вернуться домой? — спросил он.

— Они считают, что Дуглас все равно заставит меня дать показания, и, хотя мои показания сами по себе ничего не значат, они существенно добавят веса доказательствам, полученным Сэмсоном. Им надо залатать все дыры. Если не будет другого выхода — убить. Так что Чарльз и Амбер не одиноки в своем желании меня прикончить.

— Вот поэтому, Александр, тебе лучше остаться здесь, ничего не предпринимать и просто поправляться.

— Пат, ни здесь, ни там мне ничего не светит. Единственно, зачем мне стоит поправляться и завязывать с наркотиками, — это чтобы пристрелить паскуду Чарльза Малхолланда, убийцу двух моих друзей. Неужели ты не видишь, он же шизанутый! Его надо остановить. Мне надо успеть до шестого августа, пока не сделано официальное заявление, пока он не прошел в конгресс. Если у меня получится, я смогу восстановить справедливость.

Пат вытер мне лоб влажной губкой. Напоил чаем с ложечки и покачал головой:

— Алекс, ты лежишь здесь уже десять дней. Слишком поздно. Вегенер объявил, что уходит из политики. Мэр Форт-Коллинса не будет выставлять свою кандидатуру. Так что они просто коронуют Чарльза Малхолланда — он пройдет в конгресс от Республиканской партии вне конкуренции. Все кончено. Слишком поздно. Будь что будет.

— Что? Слишком поздно? Ах да, я забыл, этот план не выгорел… Ничего, у меня есть новый план — убить его на благотворительном балу, прямо там и прикончить.

— Псих, — пробормотал Пат. — Ты меня уже один раз не послушался, и к чему это привело? Послушайся хоть сейчас!

Я многим был обязан Пату. Он колдовал над моей ногой, извлекая дробину, боролся с последствиями шока, переливал кровь и, наконец, помог мне распрощаться с наркотиками. Пат не был ни хирургом, ни терапевтом — и это к лучшему: врачи не имеют навыков в делах такого рода. А он сумел меня вытянуть. Но я его не слушал. Я слушал указания свыше. В моем мозгу эхом отдавались стихи из Бхагават-гиты: