Голубой ангел - Франсин Проуз

– Кто следующий? – спрашивает у Лорен Бентам. Лорен заглядывает в записи.

– Бетти Хестер, – отвечает она.

Бетти спускается вниз, и ее широкая юбка раздувается колоколом. Какие крохотные у Бетти ножки! Почему Свенсон раньше этого не заме­чал? И он вдруг представляет себе Бетти коренастой девчушкой, отваж­но отправляющейся на пытку в балетный класс. Каждая клеточка тела Бетти мечтает о том, чтобы оказаться сейчас в родной библиотеке, а не здесь, под бдительным оком комиссии, следящей за ее спуском по лест­нице, на которой того и гляди оступишься. Бетти останавливается и по­жимает Свенсону руку. Черт, заметив слезы у нее на глазах, Свенсон сам готов расплакаться.

– Тед, – говорит она, – как ты?

Ему хочется уткнуться головой в ее необъятную грудь. За этот во­прос ему хочется ее растерзать.

– Отлично, – говорит он. Просто шикарно. Лучше не бывает. Бетти вдруг наклоняется к нему и шепчет:

– Мне очень жаль, что они все это устроили.

– Мне тоже, – говорит Свенсон. – Честно.

Бетти улыбается, вздыхает, спускается к столу, пожимает руку Бента­му и, не переставая улыбаться, садится на свободный стул. Да ладно те­бе! Вины Бетти в этом нет. У нее работа. На ней дети.

– Спасибо, что пришли, Бетти, – говорит Лорен. Бетти удрученно вздыхает.

– По-моему, все это стыд и срам, – говорит она.

Стыд и срам? Что именно? То, что Свенсон занимался любовью с не­винной – как утверждается – студенткой? Или то, что по вине не столь уж невинной студентки рушится жизнь Свенсона? Члены комиссии уты­каются в свои папки.

– Ну что ж, Бетти, – говорит Лорен. – То, что вы согласились сообщить комиссии, касается книги, которую профессор Свенсон взял в университетской библиотеке первого ноября.

– Да, – подтверждает Бетти.

Лорен чуточку отодвигается, давая понять коллегам, что кто-то дол­жен ее заменить.

Амелия после короткой паузы спрашивает:

– Какую именно книгу взял профессор Свенсон?

Магда не в силах больше сдерживаться, она смотрит на Свенсона, и лицо у нее напряженное. Магда, всегда такая хорошенькая, выглядит сейчас ужасно. Магда любит его – по-своему. И только они двое знают, почему Свенсон взял эту книгу, ведь это Магда тогда за ланчем рассказа­ла ему, что в поэтическом отделе есть стихи Анджелы. Не должна ли Магда признаться, что именно она рассказала про книжку Свенсону? По­чему Магда вообще о ней заговорила? Чтобы выглядеть в его глазах поин­тереснее? Свенсон знает, что это жестоко. Они говорили о студентке. Он отводит взгляд от Магды. Если он будет смотреть на нее слишком долго, комиссия решит, что он и с ней спит.

– Вы можете сказать, что это была за книга?

– Ну… сборник стихов. Вернее, брошюра. Издана автором.

– И что это за стихи? – спрашивает Лорен.

– Ну… – мнется Бетти, – я бы сказала… весьма откровенного сексуального содержания.

– Прошу прощенья! – откашливается Билл Гриссом. – Я, конечно, в литературе не очень разбираюсь, моя специальность – социология, но мне не вполне понятно, как книга студенческих стихов оказалась в библиотеке Юстонского университета.

Прекрасный вопрос, Билл! Почему Магда молчит? Она очень заме­чательно все объяснила Свенсону. Магде совершенно ни к чему разбира­тельства – вроде этого – по поводу того, что писала Анджела к ее семи­нарам.

– Это был дар библиотеке, – говорит Бетти. – Она очень хотела, чтобы мы его приняли. Я не могла ей отказать – хотя бы из вежливости. Кроме того, это же не единственная такого рода книга в нашей библиотеке…

Вежливость. Свенсону отлично известно, что это такое. Вот он, вме­сто того чтобы дать в морду Фрэнсису Бентаму, сидит здесь тихо-мир­но – из вежливости. Только побеждают всегда почему-то невежливые. То, что Анджела заставила бедняжку Бетти Хестер взять в библиотеку ее непристойные стихи, должно многое рассказать им про Анджелу, рас­путницу и карьеристку, честолюбивую маньячку, хитростью протащив­шую свою книжку в библиотеку. Естественно, такая змея нашла способ пригреться на сердце у Свенсона, уговорила его помочь ей с романом. Неужели Анджела действительно все это сделала? Свенсону очень хо­чется узнать правду.

– Я принесла эту книгу с собой.

Бетти достает из огромной баклажанового цвета сумки брошюру. Протягивает Лорен, та, морщась от отвращения, передает книжку даль­ше. Не надо было Свенсону ее сдавать. Или нет – еще хуже было бы, ес­ли б она за ним так и числилась и ему велели предъявить ее на разбира­тельстве. Он ждет – не попросит ли Лорен какого-нибудь отважного члена комиссии зачитать пару отрывков вслух? Но нет, она щадит своих коллег.

– Для протокола, – говорит Лорен. – Стихи мисс Арго были представлены в качестве вещественного доказательства.

Доказательства? Свидетельствующего против Свенсона? Естествен­но. Против кого же еще? Девятнадцатилетняя студентка, сочиняющая сексуальные стихи, по определению невинна в сравнении с сорокасеми­летним профессором, использующим ее стихи для получения плотского наслаждения. И чему тут возмущаться? Он должен благодарить свою сча­стливую звезду за то, что никто не читает стихов Анджелы вслух, никто не пускает их по рядам для ознакомления. Вообще-то было бы забавно, если бы он мог со стороны полюбоваться, как члены комиссии осторож­но листают книжку и, наткнувшись на особенно непристойное выраже­ние, передают дальше. Магде ее просматривать ни к чему. Она знает, что там. Лорен сует брошюру в папку – будто использованный презерватив. И книжка исчезает. Как удачно все сложилось – для заинтересованных лиц. Идеальное решение мучившей Бетти проблемы – как библиотеке избавиться от книжки Анджелы. Надо было позволить Свенсону ее ук­расть.

Затем Лорен говорит:

– Бетти, не могли бы вы сообщить комиссии… для протокола… что это были за стихи?

О чем Лорен думает? Не понимает, как это выглядит? От столь без­жалостных расспросов у Бетти слезы на глазах. Не хочет ли Лорен пред­ложить, чтобы Бетти процитировала на память самые скабрезные пас­сажи?

Положение отчаянное, но Бетти находит выход. Она говорит:

– Я, собственно, книжку только пролистала. Думаю, профессор Мойнахен, которая занималась со студенткой, лучше знает… – Бетти замолкает, и Лорен вынуждена обратиться к Магде.

– Магда? – говорит она.

Конечно, Магда – оптимальный вариант. Наша уважаемая Магда разберется со всем спокойно и без дураков, скажет просто, о чем эти проклятые стихи, и представление пойдет полным ходом.

Магда говорит:

– Это цикл стихотворений о девушке, которая работает в службе «Секс по телефону», в них затрагиваются темы совращения малолетних, инцеста…

Совращение малолетних. Инцест. Свенсон видит, как каменеют ли­ца мужской части комиссии. Удивительно, но ему хочется выступить в защиту этих стихов, он злится на Магду: почему она ни слова не говорит про то, что в стихах этих есть… определенная энергия. Энергия. Госпо­ди помилуй!

Но Лорен вовсе не нужно, чтобы члены комиссии решили, будто стихи Анджелы – всего лишь выраженные в романтической форме юно­шеские страхи.

– Профессор Мойнахен, вы могли бы охарактеризовать эти стихи как натуралистичные?

– Натуралистичные? – улыбается Магда. На ее улыбку никто не отвечает. – Я бы сказала, что да.

Ее ответ воспринимается как сигнал, и все обращают взоры на Свен­сона. Почему они не смотрят на Анджелу и ее родителей, почему им не­интересно, как они восприняли информацию о том, что их дочь написа­ла цикл стихов об инцесте и совращении малолетних? Да как уважаемой комиссии глядеть на Анджелу, когда они просто буравят глазами Свенсо­на: не вздымается ли у него, случаем, под брюками плоть. Нет уж, изви­ните. Не сегодня.

Лорен говорит:

– Спасибо, Магда. И вам, Бетти, спасибо. Может быть, вы хотели сообщить комиссии еще что-нибудь?

– Ну…

Свенсону не нравится ее тон: с такой интонацией говорят люди, зна­ющие некие пикантные подробности, о которых им страсть как хочется поведать.

– Да, Бетти? – ласково подбадривает ее Фрэнсис Бентам.

– Понимаете, когда профессор Свенсон брал эту книгу, я заметила, что он очень странно себя ведет.

– Как странно? – спрашивает Бентам.

– Ну… у меня возникло такое ощущение… он не то чтобы хотел ее украсть, нет, просто не хотел, чтобы я оформляла выдачу.

– Это ощущение возникло вследствие каких-то действий профессора Свенсона? – спрашивает Амелия.

– Нет, – говорит Бетти. – Просто возникло, и все. Впрочем, воз­ можно, он передумал, или я ошиблась. Он мне ее дал, и я записала ее на него.

Что он такого сделал Бетти. Секунду спустя находится объяснение и этому.

– Вот еще что… Профессор Свенсон вернул книжку только неделю назад.

Ну, ясно! Дело закрыто. Он виновен в самом страшном библиотеч­ном грехе: задержал книгу. Бетти – не добренькая старушка-библиоте­карша, она злобная библиотечная ведьма, готовая отправлять должни­ков на электрический стул. Нет, минуточку! Преподаватели могут держать книги годами. В кабинете каждого профессора скапливаются горы библиотечных книг и непрочитанных работ. Так что грех его в том, что он вообще посмел взять эту книгу. Бесценное первое издание грязных стишков Анджелы.