Черный дар. Колдун поневоле - Татьяна Славина

Поляна в изнеможении плюхнулась на лавку. В голове все еще мелькали обрывки каких-то мыслей, которые она пыталась выстроить в четкую последовательную шеренгу. Ей это почти удалось, но тут в избу ввалилась закутанная в платки Поветиха. И мысли Поляны вспорхнули, как стая напуганных воробьев, – ищи ветра в поле!

– Бабушка, милая, гляди, какое чудо у нас тут случилось! – мать Беляны на радостях кинулась обнимать знахарку, чуть не свалив при этом на пол неповоротливую в тулупе женщину.

– Никак, Беляна поправляться начала! – Поветиха подозрительно покосилась на Поляну. – Уж не ты ли помогла?

– Сама не пойму, как это получилось, – задумчиво произнесла Поляна. – Понимаешь, сначала Яся во сне увидела, а потом я – наяву. Будто тянется от девочки к колодцу ручеек светлый, а с ним силы и здоровье утекают.

– Так я и знала! Ведь говорила же, весь язык измозолила – не послушались.

Поветиха в досаде стукнула сухим кулачком по столу.

– Что говорила, бабушка?

– Говорила, что колодцы в доме рыть – беду в дом звать! Точно-то я не знала, какую именно беду, да только стоячая вода – она и есть стоячая! Не зря мне еще бабушка об этом говорила: жди беды от стоячей воды!

Поветиха повернула к Поляне сморщенное личико:

– А как же ты Беляне помочь смогла?

– Не знаю. Просто так захотелось помочь, оборвать этот ручеек проклятый! А как – не помню…

– Так, Поляна, собирайся, ты тут уже больше не нужна. Пойдем-ка с тобой к Ивице, я от него только что. Больно плох мальчонка! Может, и ему помочь сумеешь?

Наскоро обмотав голову платком, Поляна кинулась вслед за Поветихой. Та, даром что стара, шустро ковыляла к соседней избе. На пороге Поляна помедлила, потянув знахарку за воротник тулупа, чтобы и та остановилась.

– Постой, бабушка! Дай, я первая войду, посмотрю в сени, где колодец.

– И верно, иди вперед, а я за тобой следом. Мне тоже поглядеть охота!

Женщины потихоньку отворили дверь и с опаской заглянули в сени.

– Так и есть! – воскликнула Поляна. – Вот он, ручеек, и здесь течет.

– Где, где? – бабка Поветиха, подпрыгивая, пыталась заглянуть Поляне через плечо.

– Ничего не вижу, – пробормотала она разочарованно. – Какой ручеек-то?

– Ну, как же не видишь, вот же он, – Поляна шагнула пару раз и остановилась у колодца. – Гляди, вот он, прямо у моих ног!

– Да не вижу я ничего, темень – хоть глаз коли в сенях этих! Где ты тут чего увидела?

– Странно, а я – вижу. Погоди, дай-ка я вспомню, что делала в прошлый раз!

Поляна нахмурила брови, сосредоточилась, но вспомнить ничего не смогла.

– Да ты в горницу зайди, погляди на Ивицу, – Поветиха подталкивала Поляну в спину.

За дверью в избе звякнула упавшая на пол чашка. Женский голос, вздрагивая от страха, ударился в стены:

– Сыночек, сыночек, ты глазки открой! Ивица, мальчик мой, не уходи…

Поляна вихрем влетела в горницу. Там на лавке у теплого бока печки лежал мальчик. Его восковое личико без единой кровинки, заострившийся носик, редкое еле слышное дыхание – все говорило о том, что последние капли жизни утекают из этого хрупкого тельца. Но Поляна разглядела еще и светлый жгут, тянущийся из живота мальчика к входной двери. Был он тонок и еле заметен, но был! И последние силы утекали по нему в темный зев колодца.

– Нет, не позволю!

Опять на Поляну нашло какое-то наваждение. Опять почувствовала она в своей руке сияющий меч. Один взмах – и ручеек разрублен.

Дрожь еще била Поляну, вернее, какая-то внутренняя вибрация. На этот раз ей удалось запомнить свои ощущения, такие необычные и пугающие. Но вот гнев сменила радость, просто ликование какое-то! Женщина открыла глаза и недоверчиво взглянула на больного мальчика. Шнура уже не было. Ребенок открыл глаза, на щеках его робко проступал румянец.

Ошеломленная Поветиха стояла у изголовья больного, забыв захлопнуть рот. Мать мальчика еще сжимала его ручонки, уткнувшись лицом в одеяло, и не замечала произошедшей перемены. Поляна подошла к ней и тихонько тронула за плечо.

– Встань, принеси-ка молочка парного, напои сынишку.

Женщина подняла на Поляну обезумевшие от горя глаза:

– Какое молочко! Помирает Ивица…

– Да нет же, погляди, вот он и глазки открыл. Смотри, щечки порозовели, и губы тоже. Ивица, хочешь молочка?

– Хочу! – голос был еще слаб и еле слышен.

– Ох, едрит тебя в корень! – очухалась Поветиха. – Поляна, ты же его почти с того света вытащила! Как это у тебя получилось?

– Погоди, бабушка, не спрашивай! Я еще сама толком не разобралась. Одно знаю – это не случайность. Чувствую – могу помочь ребятишкам больным. Помнишь, ты говорила, будто сила во мне какая-то? Вот это она самая и есть, наверное. Пойдем-ка еще к кому-нибудь из больных сходим!

До поздней ночи ходили женщины из избы в избу, туда, где непонятная болезнь подкосила ребятню. И везде Поляна видела одну и ту же картину. Теперь она уже научилась управлять собой, сознательно вызывала в себе чувство гнева, представляя разящий клинок в руке, бесстрашно бросалась в атаку. А тем временем Поветиха рассказывала родителям детей, откуда взялась она, эта проклятая болезнь.

Мужчины, не откладывая, брались за лопаты и засыпали колодцы в сенях. Бог с ней, с водой, привезем из речки! Главное, чтобы дети больше не болели.

Вечер окутал небо звездным покрывалом. Поляне всегда казалось, что ночь надевает на небосвод черный зипун с множеством дырочек. Там, за этим дырявым покровом, по-прежнему светло и солнечно, яркие лучики пробиваются к ночной земле через прорехи, а нам кажется, что это звезды сияют.

Но сегодня небо было таким высоким, таким бездонным! Самые мелкие звездочки светились так ярко, будто это не светлые точки на черном фоне, а наоборот, сияющее небо покрыто легкой черной кисеей.

Поляна прислонилась к плетню и закинула голову. Силы почти оставили ее. Где-то далеко лаяли собаки. Одной из них, видимо, было особенно тоскливо: ее лай переходил в протяжный вой. Снег заскрипел и смолк: горячий язык Серка прошелся туда-сюда по щеке женщины.

– Ах ты, озорник! – Поляна оттолкнула навалившуюся на грудь, радостно виляющую хвостом и заглядывающую в глаза зверюгу. – Рад, что нашел хозяйку? Да перестань ты лизаться, черт лохматый! Видишь, и так еле стою.

Серок взвизгнул, восторженно принялся скакать вокруг Поляны, хватая ее зубами то за рукава, то за полы шубейки. Видно, пес решил, что сейчас самое время поиграть.

– Ну, отстань ты, Серок, в снег же свалишь сейчас! Тьфу ты, поганец! – Поляна отбивалась от разрезвившейся собаки, пока та не свалила-таки ее в сугроб.

Мгновение – или вечность лежала Поляна в мягкой пушистой снежной колыбели? Сверху на нее хлынул невесомый сияющий поток. Он остудил пылающие щеки, смыл усталость, наполнил душу ликованием. А Серок уже тыкал в бок носом, приглашая встать и продолжить игру. Поляна села в сугробе, отряхнула платок, заправила под него выбившиеся пряди волос.

– Ну, Серок, держись! Сейчас ты у меня получишь! – шутливо пригрозила она собаке.

Пес взвизгнул, запрыгал вокруг, залаял, припадая на передние лапы и виляя хвостом. Поляна поднялась на ноги и позвала собаку:

– Пошли, баловень, домой, а то Яся, поди, волнуется – куда это мамка запропастилась?

В избе большая печь исходила теплом и уютом. Головокружительно пахло свежеиспеченным хлебом. Поляна только сейчас поняла, что у нее живот подвело от голода. Лучина роняла горящие угольки в подставленную лохань с водой, и те шипели, недовольные тем, что их век так короток.

Яся сидела на лавке у лучины и, напевая немудреную песенку, крутила веретено. Увидев входящую мать, девочка отложила пряжу и бросилась к двери.

– Матушка, бедная моя, устала-то как! Сколько же ребят ты сегодня вылечила?

– Постой, Яся, кто же к тебе заходил, да все рассказал?

– А никто. Я сама узнала.

– Сама? Как это?

– Да очень просто, мамочка. Я тебе сейчас все расскажу, только дай с тебя валенки стащить. Садись к печке, погрейся, пока я на стол соберу. Ты же голодная, поди!

Дочка проворно накрыла столешницу чистой льняной скатертью и напластала источающие сытный дух ломти хлеба, налила в глиняную миску дымящиеся щи, достала расписную деревянную ложку.

– Ешь, мамулечка!

– Спасибо, дочка. Сама-то что не ешь?

– А я не голодна.

Яся устроилась у стола напротив матери, подперла щеку ладошкой.

– Ты мне рассказать хотела…

– Я сейчас, сейчас. Вот ушла ты Беляну проведывать, а я – волнуюсь, места себе не нахожу. Так бы и побежала следом! Ты же знаешь, что Беляна – моя самая лучшая подружка. Как мне хотелось пойти с тобой вместе! Села я тогда к окошку, смотрю на узоры морозные, а сама представляю, будто я с тобой рядом. Вот, думаю, мы сейчас к крыльцу подходим, вот – дверь открываем. Ручка на той двери особая – из кривого вишневого корешка сделана. Вот в сени вошли…