Власть ножа - Валерий Ефремов

— Я думаю, ей за тридцатник. Фигуристая. И буфер в порядке, и вообще вся арматура. — Слесарь снова блудливо улыбнулся. — Блондинка? — Не-а. Такая, в общем, чернявая, но не особо. — Высокая? — Да не. Дверь в комнату приоткрылась. Показалась голова Виталия. — Товарищ майор! За трупом приехали. Тело Фролов рассмотреть толком не успел, но и не видел в этом особой нужды.

— Пусть забирают. — Он махнул рукой. — И, Виталий… Не в службу, а в дружбу… Я слева от дверей свой кейс оставил. Кожаный, коричневый… — Я понял. Сейчас принесу. Майор вновь повернулся к понятому. — Слышали нынешней ночью какие-либо звуки из этой комнаты? Брань, крики?

— Да я уже говорил старшему сержанту — выстрел слышал. Да и вашей… ну этой… сказал то же самое.

Фролов понял, что прокурорша успела учинить допрос понятым. Это ему совсем не понравилось. — Вы свои показания уже подписывали? — Не, ничего не подписывал. — Ну, хорошо. А что вы ещё слышали? — А потом вроде бы дверь хлопнула.

В комнату вошел Виталий молча протянул майору кейс. Фролов кивком поблагодарил криминалиста и, дождавшись, когда тот выйдет из комнаты, продолжил допрос: — Вы не заметили по времени, когда услышали выстрел? — Точно не скажу. Наверно, в первом часу. — А что вы в это время делали? Может, какую передачу по телевизору смотрели?

Майор достал из кейса чистый лист бумаги и с удовлетворением отметил, что в чемоданчике оказалась и парочка неиспользованных бланков для снятия показаний.

— Да нет, я рано лег спать, тут вдруг проснулся, пить захотелось. Глотнул пивка из холодильника ну и решил сигареточку на кухне выкурить. И как раз…

— А с чего это вы рано спать легли? — неожиданно перебил его Фролов и бросил на слесаря внимательный взгляд. — Перебрали, что ли, вчера? — Было дело, — несколько растерянно отозвался понятой.

— И часто такое с вами бывает? — Майор принялся гелевой ручкой рисовать что-то на листке бумаги. — А что? На свои пью, не ворую, — нахмурился Костя.

Наступило молчание. Слесарь, которого обидел вопрос сыщика, исподлобья посматривал на него, а майор задумчиво водил ручкой по бумаге. Наконец он закончил процесс рисования и остался доволен результатом своего труда. Еще в школе юный Юра неожиданно для самого себя увлекся живописью и стал ходить в местный Дом пионеров, где записался в кружок художественного творчества. Через год он плюнул на это дело, но вот обретенные навыки сохранились и — гляди-ка! — пригодились много лет спустя. Фролов протянул рисунок насупленному понятому: — Она?

Слесарь с недовольной гримасой взял листок, но уже через секунду-другую на его лице появилось выражение изумления и даже восхищения. — Здорово, блин! До чего же похоже! Та самая! Вылитая! Гувэдэшник забрал листок из рук Кости.

— А с чего вы решили, что именно она — хозяйка квартиры? Может, тот мужчина, — майор кивнул в сторону комнаты с покойником, — здесь проживал, а эта женщина к нему приходила?

— Я не знаю… Но ведь сразу как-то видно, кто постоянно в квартире живет, а кто так, изредка, захо…

— Особенно хорошо видно, когда глаза водярой зальешь, — вдруг снова грубо перебил слесаря сыскарь. — Женщина на рисунке — министр нашего российского правительства. — Фролов встал, вплотную приблизился к Косте и пристально посмотрел ему в глаза. — Откуда у тебя ключи от этой квартиры? Как часто ты ими пользовался? Между прочим, уже установлено, что из данной квартиры похищено множество ценных вещей! Может быть, стоит их поискать где-нибудь по соседству?

Слесарь Костя был не из нагловатых московских работяг, которых не собьешь с толку никакими ментовскими штучками. Он всего-то как три года назад приехал из рязанской глубинки и в Москве обрел свое счастье — устроился на работу в жэк и приобрел постоянную столичную регистрацию. И вот — на тебе! Хотел помочь милиции — и сам влип в историю! Леший его дернул высунуться на лестничную площадку, да ещё и ключами от соседской квартиры трясти!

— Я это… — Костя ладонью стряхнул со лба мгновенно выступившие капли пота. — Мне Пал Палыч, директор рынка… Он тут жил. В этой самой квартире… Пал Палыч только месяц назад как съехал. Он завсегда мне запасные ключи от квартиры оставлял, чтоб, значит, ежели потеряет, то у меня взять…

Слесарь говорил правду, и майор это видел. Впрочем, он и не ожидал другого ответа. Сосед оставил ключи соседу, которому доверял. А мадам, въехавшая сюда, не поменяла замок. Видимо, недосуг было. Но сыщик добивался от понятого отнюдь не момента истины.

— А для чего ж ты эти ключи при себе держал!? И почему хотел навести меня на ложный след!? — Тут майор потряс перед носом несчастного слесаря своим рисунком.

Ну, что мог ответить Костя? Да лежали себе эти ключи на шкафу и лежали! Он и думать про них забыл. А когда у ментов затруднения возникли — то вспомнил. Решил повыпендриваться, показать, какая у него высокая слесарная квалификация. А бабу нарисованную он точно видел — как она и входила, и выходила из этой квартиры! Разве он виноват, что эта тетка оказалась министром!

Но озвучить все это Костя никак не мог. Он теперь очень боялся произнести что-то не то и, открыв рот, долго и мучительно подбирал нужные, убедительные для этого ужасного мента слова.

Фролов, однако, уже понял, что моральную экзекуцию продолжать не стоит — клиент созрел.

— Впрочем, я тебя ни в чем не обвиняю. Видно, что парень ты надежный, честный. Недаром тебе сам директор рынка ключи от своей квартиры доверил. А мужик, который помер, конечно, со многими бабами на этой квартире встречался, немудрено в них и запутаться. Особенно если мельком видишь. Да ещё после стакана-другого водяры! Как вчера, например. — Сыщик дружески подмигнул Косте и ободряюще хлопнул его по плечу. — Ты какую водку предпочитаешь? Кристалловскую, наверно?

Костя пил самую какую ни на есть дешевую, но, уловив, что разговор переходит в более благоприятное русло, возражать не стал и согласно кивнул. Майор Фролов взял бланк для свидетельских показаний: — Итак, Костя, как твоя фамилия?

Римма и Лухарь

Она вылезла из-под одеяла, встала босыми ногами на дощатый пол и накинула на себя халат. Хотела было направиться в ванную, но передумала и села на стул. Против обыкновения решила выкурить натощак сигаретку.

Затянулась. Обвела ленивым взглядом комнату. Телевизор, шкаф, стол, несколько стульев, кровать.

Не густо!

Она, конечно, все это видела и раньше, но теперь, когда по внезапному порыву души решила жить с Петром, скудость, даже убогость обстановки его жилья вызвала у Риммы неприятное ощущение.

Что это, к примеру, за кровать, на которой они с Петром спали! Она же полуторная! На ней только друг на дружке лежать и можно. Что, конечно, само по себе неплохо — но не всю же ночь!

А ведь, если верить Ивану, денег у Лухаря, как её недавний дружок называл Петра, было изрядно. Впрочем, Ивану, как показал её полугодовой роман с ним, верить и не стоило. Да и к Петру она пришла нынешней ночью не из-за денег.

А тогда для чего? Или почему?

Скорее всего, потому, что после предательства Ивана, когда он попросту выкинул её и из своей постели, и из своей жизни, обошелся с ней, как с последней шлюхой, Римме было очень плохо. Ей захотелось оказаться рядом с человеком, который действительно любит её. Причем целиком и полностью. Такой, какая она есть, без изъятий.

А иначе для чего другого ей нужен этот ничем не примечательный мужичок, который к тому же на полтора десятка лет старше ее? Она, конечно, тоже не девочка, за тридцать пять уже, но на самом деле её жизнь только начинается…

В кровати зашевелился Петр, и Римма, затушив сигарету, пошла в ванную.

Когда она вернулась, свежая, полная энергии и женского очарования, Лухарь попытался её обнять, но Римма отстранила его небрежным, но решительным жестом руки: — Хватит на сегодня, юноша. Петр обидчиво поджал губы, но промолчал и, в свою очередь, побрел в ванную. Когда он вернулся, Римма уже сварила кофе. — Садись, взбодрись маленько. Или тебе нужен завтрак по полной программе? — Обойдусь и кофейком. Петр подошел к холодильнику, достал из него початую бутылку водки.

— Будешь?

— Бог с тобой! С утра?

— Я её с кофе по утрам пью, — пояснил Лухарь и действительно плеснул несколько граммов в свою чашку.

Пару минут они молчали — вроде как привыкали к новой жизненной ситуации. Но оба понимали, что без окончательного прояснения отношений не обойтись.

Лухарь начал первым: — Значит, ты бросила Посланника? — Я его застрелила, — ровно ответила Римма и отхлебнула небольшой глоток кофе.

Петр удивился, но не слишком сильно — он никогда не сомневался, что оскорбленная женщина способна пойти на любое преступление, а уж такая женщина, как Римма, тем более.