Петр I - Берг Василий

Но давайте посмотрим на ситуацию с другой точки зрения. Начнем с того, что дураком Петр не был и вся его жизнь это подтверждает. При желании сбежать он мог бы убежать куда-нибудь подальше. Что же касается трусости, то ею царь тоже не страдал и его личное участие в баталиях тому порукой. Бегство в монастырь было тщательно продуманным ходом. Преображенская резиденция находилась слишком близко к Москве и не была укреплена. Успешно выдерживать там осаду было невозможно. Другое дело – каменный монастырь, куда следом за Петром прибыли его потешные полки и верные ему стрельцы под командованием полковника Сухарева. А Петр тем временем успел заручиться поддержкой архимандрита и разослал гонцов к тем, на чью поддержку мог рассчитывать.

«Вольно ему, взбесяся, бегать», – сказал Шакловитый о Петре, но на самом деле отбытие Петра в монастырь вызвало у Софьи больше беспокойство: конфликт переходил в открытую фазу, и перевес был на стороне Петра, которого поддержал патриарх Иоаким, отправленный Софьей для переговоров. «Послала я патриарха, – сокрушалась Софья, – для того чтобы с братом сойтись, а он, заехав к нему, да там и живет, а к Москве не едет». С каждым днем к Петру присоединялись новые сторонники, в том числе и стрелецкие полки. Когда же Софья рискнула отправиться к брату лично, чтобы погасить конфликт, Петр приказал ей вернуться в Кремль.

В усилении Петра не было ничего необычного. Прежде всего умный и деятельный царь импонировал подданным больше, чем его старший брат или взбалмошная сестра, идея воцарения которой не пользовалась популярностью за пределами ее окружения. Да и Милославские всем окончательно опротивели, но больше всего людям надоело противостояние в верхах. Знати хотелось стабильной определенности – понимать, кому надо служить, а народу хотелось спокойной жизни. Спасая положение, Софья попыталась сделать крайним Шакловитого, который в начале сентября был выдан Петру и казнен после допроса с пристрастием. Заодно с Федором Леонтьевичем лишились жизни его ближайшие сподвижники. Жертва не помогла – Софью заточили в Новодевичий монастырь.

Тут, конечно, Петр сделал большую ошибку, которая аукнулась ему в 1698 году. Нужно было не просто отправить Софью на проживание в монастырь, а принудить ее к постригу, который аннулировал бы все мирские амбиции неугомонной царевны. Как говорится, змея становится безопасной, только лишившись своих ядовитых зубов.

Иван Алексеевич остался на престоле, и Петр выражал ему всяческое почтение как старшему брату, но к делам правления не допускал. Можно предположить, что такой расклад устраивал обоих, поскольку Иван никогда не стремился править. Ему можно было только позавидовать – он пользовался всеми привилегиями царского статуса, но при этом был освобожден от тяжкого бремени забот и жил в свое удовольствие. Каждому свое – трудно представить Петра, не занятого какими-либо делами.

Вскоре после утверждения своей власти, году в 1691-м или чуть позже, Петр завел себе сердечную зазнобу – Анну, дочь немца-виноторговца Иоганна Георга Монса. Портретов Анны Монс до нас не дошло, но современники отзывались о ней как о писаной красавице. Царя, что называется, проняло и закружило. Дошло до того, что в 1698 году он отправил (то есть сослал) свою жену Евдокию в Суздальский Покровский монастырь и вознамерился жениться на Анне. Но то ли его отговорили от подобной опрометчивости, то ли сам одумался – только-только был подавлен стрелецкий бунт, и не стоило давать народу новый повод для недовольства, да еще и такой веский, как женитьба царя на немке-басурманке. Не надо сейчас вспоминать женитьбу Петра на Марте Скавронской – это произошло в 1712 году, когда позиции Петра были крепки до незыблемости.

Впрочем, француз Франц (Никита Петрович) Вильбоа, поступивший в 1697 году на русскую военно-морскую службу и близкий к Петру,[17] писал в своих «Рассказах о российском дворе», что «Петр Первый непременно женился бы на Анне Монс, если бы эта иностранка искренне ответила на ту сильную любовь, которую питал к ней царь. Но она, хотя и оказывала ему свою благосклонность, не проявляла нежности к этому государю. Более того, есть тайные сведения, что она питала к нему отвращение, которое не в силах была скрыть. Государь несколько раз это замечал и поэтому ее оставил, хотя и с очень большим сожалением. Но его любовница, вследствие особенностей своего характера, казалась, очень легко утешилась». О Евдокии Федоровне, первой жене Петра, Вильбоа пишет с глубоким сочувствием, называя ее «самой несчастной государыней своего времени». И это француз, иноземец, человек более свободно смотревший на внебрачные связи и не видевший ничего предосудительного в любви русского к немке. Можно представить, что думали о связи царя с Анной Монс русские люди. В народе Анну прозвали «Кукуйской царицей» – по названию слободы, в которой проживали иностранцы.[18]

В 1703 году, когда Петр уже жил с Анной совершенно открыто как с законной женой, под Шлиссельбургом утонул саксонский посланник, полковник Фредерик Эрнст фон Кенигсек. Обычное дело – свалился в воду с корабельного трапа и не выплыл. В бумагах покойного нашли связку любовных писем от Анны Монс, а еще нашли в медальон с ее локоном. Разгневанный Петр лишил Анну всех привилегий и подаренных им земельных владений и посадил бывшую любовницу вместе с ее сестрой под строгий домашний арест. Крылатым выражением стала фраза, сказанная Петром по поводу неверности Анны: «Чтобы любить царя, надо иметь царя в голове!». Неизвестно, чем кончилось бы дело, но у коварной изменщицы нашелся покровитель – прусский посол Георг Иоганн фон Кейзерлинг. Неизвестно, чем руководствовался шестидесятилетний Кейзерлинг – страстью к Анне или желанием вызволить ее из беды и дать возможность уехать из России. Так или иначе, он попросил у Петра разрешения на брак с Анной. Эта просьба рассердила Петра пуще прежнего, и он закатил Анне новый скандал. Досталось и Кейзерлингу – на одном из дипломатических приемов Петр высказал ему свое недовольство, а офицеры из свиты петровского фаворита Александра Меншикова спустили незадачливого жениха с лестницы и надавали ему тумаков.[19] Расчет был на то, что после столь громкого скандала Кейзерлинг спешно покинет Россию, забыв об Анне Монс, но чары любви оказались настолько сильными, что Кейзерлинг вызвал Меншикова на дуэль. Дуэль не состоялась, но жениться на Анне Петр Кейзерлингу в конечном итоге все же разрешил. В 1711 году Кейзерлинг уехал в Пруссию и по дороге в Берлин скоропостижно скончался. Анна осталась в Москве. Она умерла в 1714 году и похоронена на Лютеранском кладбище.

Почему Анна Монс, ставшая невенчанной царицей, предпочла Петру ничем не примечательного Фредерика фон Кенигсека, можно только догадываться. Любовь, как известно, зла, а сердцу не прикажешь… Возможно, Кенигсек прельстил ее галантным обхождением (Петр особой галантностью никогда не отличался), а может, она была из числа тех женщин, которым для счастья мало одного мужчины, пусть даже и царя.

В феврале 1690 года Евдокия родила Петру сына, которого назвали Алексеем. До января 1694 года царевич находился на попечении своей бабки Натальи Кирилловны, а после ее смерти жил с матерью. В сентябре 1698 года по приказу Петра Евдокию отправили в Суздальско-Покровский монастырь, где она была вынуждена принять постриг. Царевич Алексей перешел под опеку своей тетки Натальи Алексеевны, любимой сестры Петра. Особой приязни и каких-либо доверительных отношений между отцом и сыном никогда не было.

Показательная деталь: Петр не оставался у смертного одра своей горячо любимой матери и не присутствовал на ее похоронах, что вызвало в обществе множество пересудов. Царь не любил скорбеть на людях, поскольку считал скорбь проявлением слабости, а государю невмочно представать слабым перед подданными. Наталья Кирилловна была похоронена в Вознесенском монастыре Кремля, служившем местом упокоения для цариц и царевен. В 1929 году Вознесенский собор был снесен, а на его месте построили военную школу. Хорошо хоть, что останки захороненных не выбросили, как это часто случалось в то время, а перенесли в Архангельский собор, в котором с 1918 по 1991 год не проводились богослужения.